Фронт

«Это, пожалуй, самое трудное — рассказать о войне, о пережитом за четыре года. Очень долги дороги, по которым довелось пройти, где скорым солдатским шагом, где ползая на пузе, когда становились в оборону. Попробую все же...»

В декабре 1939 года началась «малая война» с Финляндией, будущей союзницей Германии.

«Накануне Нового года нас привезли на станцию, и мы погрузились в эшелон. Вместо островерхих шлемов — буденовок наши головы увенчивали меховые косматые шапки-ушанки, под шинелями были ватные куртки и брюки, на ногах валенки, а в ранцах полно всякого добра. Едем на фронт! Через неделю, в Пскове, приказали выгружаться... И снова учения по четырнадцать часов, стрельбы, еще более напряженная тактическая подготовка. Мы бегали, падали со своей поклажей, развьючивались и ставили палатки, растапливали в них печки, но отдохнуть в них уже не оставалось времени. В нашу жизнь на многие годы вошли концентраты: гороховые супы, пшенные каши в брикетах. Я уставал чертовски, и все равно меня завораживала природа, псковская земля.

На ближних холмах стояли деревеньки с избами, словно бы присевшими под тяжестью снега, с церквушками в окружении черных деревьев, с множеством галочьих гнезд. По вечерам в окнах появлялись трепетные огоньки неистребимых лучин, а снега вокруг переливчато сияли всеми оттенками перламутра. Руки чесались взяться за карандаш или кисти, но об этом можно было только мечтать...

В конце февраля нас подняли по тревоге, приказали ничего не оставлять: едем на фронт!»

На этой непонятной войне Клипелю еще не удалось услышать свист пуль неприятеля: 9 марта 1940 года, когда лежали они в снегу на рубеже атаки озерного острова, объявлено перемирие, войне конец Вновь ратная учеба под Красноярском.

«Отбой!» — самая отрадная солдату команда. Повалимся на землю, хватаем ртом воздух, как рыбы, чтоб скорее отдышаться. Вся эта наука не хитрая, но дается не сразу: знать одно, а уметь — сложнее! Но я уже окреп физически, мог за час малой лопаткой отрыть ячейку на полную глубину даже в тяжелом глинистом грунте, мог взвалить станок пулемета на плечи и бежать с ним, владел приемами штыкового боя, и в дальнейшем проблем со службой не предвиделось...»

Проблемы предвиделись. Страшные, кровавые. С 7 июля 1941 года дивизия, в которой служил Клипель, в составе резервного фронта была выдвинута на оборонительный рубеж в направлении главного удара немецко-фашистских войск на Москву группой армий «Центр». Под тяжелыми ударами врага наши войска откатывались к востоку... Здесь, недалеко от города Белый первая встреча: тяжелый осколок плашмя ударил по бедру. Раны не было, но нога стала как бы чужая. Несколько часов пришлось отлеживаться, а когда солнце начало клониться к закату, выяснилось, что он остался один в окружении.

Девятнадцать дней лейтенант Клипель (это звание ему было недавно присвоено после окончания двухмесячных курсов младших командиров) выходил из окружения и вывел с собой группу солдат и офицера-интенданта. Девятнадцать дней без пищи и в условиях смертельной опасности!

План гитлеровской ставки на стремительное овладение Москвой достигнут не был. Началась затяжная 17-месячная оборона на рубеже Калинина, которая затем перешла в контрнаступление.

7 марта 1942 года во время разведки боем Клипель был контужен разрывом немецкого реактивного снаряда, оглох, но из полка в госпиталь не ушел. Мало того, он провел авангардный батальон полка по минным полям вслед отступающим гитлеровцам.

«Так мы шли до Пречистого, пока не столкнулись с обороной, подготовленной немцами. Свыше семидесяти километров прошагал я по заминированным дорогам, снял своими руками сотни мин разных систем, не снимал с плеч полушубка, не скидывал мокрых валенок более полумесяца, играл в прятки со смертью и остался жив.

Видно, такова судьба! Командир полка представил меня к награде — ордену Красной Звезды, но генерал Добровольский счел, что орден для штабника — слишком жирно, и переписал его на медаль „За боевые заслуги“. Это была моя первая награда, потому и самая дорогая. Главное было в другом: я остался жив, снова обрел слух. И только постоянный звон в ушах, от которого хоть на стенку лезь, нервировал меня, но я к нему притерпелся...»

Далее Клипель переведен в штаб дивизии начальником разведки, но штабная суета не для него

«Вышли мы на опушку, затаились, начали высматривать, где и что. Перед проволокой кустарник вырублен. За ними окоп и блиндаж. В окопе стоит часовой, веточкой комаров отмахивает. Его лицо хорошо вижу, метров семьдесят до него. И тут солдат-связной решил чуть переместиться и зацепил за проволоку. Я услышал щелчок и инстинктивно, как стоял на одном колене, пригнулся к земле. Взрыв! Меня оглушило, больно хлестнуло по лицу песком. Мои спутники вскочили и бросились назад в кусты, да не добежали и полста метров как попадали. Ранения в живот, в ноги... Мина оказалась шрапнельная, прыгающая, разорвалась в метре от меня, и я оказался в мертвом пространстве, вся шрапнель прошла надо мной, только маскхалат на спине порвало да песком одну сторону лица поцарапало. Снова контузия: звон в ушах, разговор лишь громкий едва слышу, звуки, как через вату, пробиваются, самого дрожь колотит. А я, как ни странно, рад: можно по-хорошему вернуться в полк!

Пришел я к генералу, попросил замены...

Судьба возвратила меня в мой полк на должность, где не требовалось посылать людей на гибель. Я понял, что командовать людьми не мой удел. Лишь та работа по мне. Которую могу выполнять лично».

Последствия двух контузий, к сожалению, дают о себе знать до сих пор. Но таков Владимир Иванович: верность долгу и товариществу, мужество, которое во многих случаях называется героизмом, для него само собой разумеющееся качество души. А в госпиталь так и не пошел, ведь на передовой он нужнее...

В марте 1944 года В. И. Клипелю присвоено звание майора и он был назначен старшим помощником начальника разведывательного отделения штаба 39-й армии (командиры Н. Э. Берзарин и И. И. Людников).

Началось освобождение нашей земли от захватчиков. Армия успешно участвовала в крупнейших операциях Смоленской (операция «Суворов»), Белорусской (операция «Багратион»). В котлах оказывались уже крупные группировки немецко-фашистских войск. Четырнадцать тысяч солдат, офицеров и генералов, плененных войсками 39-й армии, прошагали в знаменитом марше по улицам Москвы, к которой стремились целых три года.

И повсюду сметенные войной российские и белорусские города, поселки и деревни, следы изуверства захватчиков.

В середине августа 1944 года Владимир Иванович на фронтовой дороге повстречал свою судьбу: девушку по имени Мария, она киевлянка, на войне с первых дней.

Слово М. А. Волошину, начальнику разведки 39-й армии.

«Как сейчас вижу Марию Бойко. Невысокая, стройная, с голубыми глазами, она выглядела совсем девчонкой. И тем не менее разведчики относились к ней как к полноправному бойцу. Дружба эта началась давно и закалилась в огне. Когда, перевязывая раненого разведчика, Мария была контужена и попала в госпиталь, не было дня, чтобы кто-нибудь не наводил о ней справок.

После выписки она сразу же явилась ко мне:

— Прошу перевести в разведчики.

—Так вы и так фельдшер разведывательного подразделения, — удивился я.

— Это меня не устраивает. Хочу быть разведчицей.

Касалось бы это кого-то другого, разговор был бы коротким. Но передо мной стояла, сжав упрямые губы и опустив глаза — вот-вот расплачется. — наша же девушка, наш фельдшер. И честное слово, не хватало духу резко оборвать ее приказать выйти.

— И тем не менее придется остаться фельдшером. Куда же сейчас в разведчики после контузии?! — пробую я сделать маневр.

— Нет.

—Вот подлечитесь, окончательно окрепнете, тогда и поговорим...

— Нет!

Честное слово, в душе я невольно восторгался таким упорством. Прикинув те и другие варианты, я наконец согласился.

— Только нужно будет еще подучиться на армейских курсах...

— Спасибо. — просияла она. — А без курсов никак нельзя?

Теперь пришла моя очередь бросить отрывистое и непреклонное «нет».

Успешно пройдя курс обучения, Мария Бойко без сожаления сменила звание старшего лейтенанта медицинской службы на общевойсковое звание — лейтенанта. Ее направили в 5-й гвардейский стрелковый корпус и назначили командиром разведывательной роты.» (Из книги «Разведчики всегда впереди»).

Мария Иосифовна Бойко (вскорости Клипель) была единственным в Красной Армии командиром разведывательного взвода! За дерзкую операцию по взятию «языка» награждена орденом Отечественной войны Первой степени.

«Едва стемнело, я побежал к месту свидания. Волновался: мне уже 27 лет, а я еще не знал „страсти нежной“. То учился, то служил рядовым срочную, а потом война.

Я не искал случайных встреч и привязанностей, но время идет. А тут такая девушка! Красивая, мне по плечо, фигурка на загляденье, такую только на руках носить. И смелая! Что таиться, я не находил в себе решимости пойти за „языком“, а она ходила и награждена за это! Вот только полюбит ли она меня, такого нескладного?».

Простите, читатель. А как вы представляете себе гвардейца? Правильно. Росту под два метра, косая сажень в плечах, грудь в орденах. Усы, правда, завелись позже. Если к этому добавить нерастраченную нежность, редкую честность, не загрубевшую от бед душу, то немудрено, что Мария сделала правильный выбор.

«Рано утром я ее встретил. Мы шли по тропке к деревне, и тут навстречу откуда-то вывернулся сослуживец, майор Ковалев. Наверное, наши физиономии так сияли, что он предложил: „Давайте я вас сниму!“

Но как снять? Я высокий, она маленькая. Ковалев усадил нас на старое автомобильное сиденье под кустом и снял, пообещав вечером подарить карточки».

Между тем, уже ощущалось дыхание победы, хотя противник ожесточенно дрался уже за свою территорию. Несколько раз Клипель был вновь на волоске от смерти во время наступления в Восточной Пруссии, сутками не вылезая из «виллиса», обеспечивая связь между штабом армии и наступавшими войсками. 26 апреля 39-й армией взята крепость Пилау — выход из Кенингсберга к морю, затем после ожесточенного штурма взята и сама столица Восточной Пруссии. Еще шла битва за Берлин, а генералы — командиры дивизий уже упражнялись в шагистике с шашками наголо, затянутые в новые мундиры: готовились к параду Победы.

И вот она, долгожданная Победа!

«Казалось, даже небеса содрогнулись — такая вдруг поднялась стрельба! Я тоже выскочил на крыльцо и выпустил в небо полную обойму.

В тот день ко мне приехала Марийка, и мы побрели в поле, чтобы побыть одним. Полмесяца назад, когда я был у нее, мы прощались под пышной вербой, сплошь усыпанной желтыми соцветиями. Они были такие пушистые, как только что обсохшие цыплята, и от них пахло медом. Я тогда поднес к лицу Марийки веточку, нос у нее засветился от золотистой пыльцы, и мы долго смеялись... Теперь в День Победы, в палисадниках расцветала сирень. На полях зеленели озимые, на деревьях лопались почки.

Но „недолго музыка играла...“ Вслед за радостью пришли тяжелые раздумья о будущем. Не имея среднего военного образования, хотя бы курсов „Выстрел“, нечего было и рассчитывать на службу в армии в мирное время. По должности мне полагалось звание подполковника, но Главное управление кадров отклонило представление штаба фронта. Двухмесячные курсы младших лейтенантов в счет не принимались. Выходило, что шесть лет своей жизни (и каких!) я потратил на пустое, никому не нужное дело и остался, что называется, на бобах! Других, кто зачастую служил нерадиво, с охотой сплавляли в резерв, и на различные курсы, лишь бы с глаз долой, и они потом росли чинах и продвигались по служебной лестнице, а я в ответ свои просьбы слышал неизменное: доучишься после войны, а сейчас воевать надо!»

Но впереди была еще война с Японией.

Переезд в теплушке через всю страну в Монголию.

«Утром проснулись — поезд стоит.

— Почему не едем?»

— А некуда, дальше пути нет!

Выскочили, смотрим: и в самом деле рельсовый путь закончился.»

После боевой подготовки и обучения молодого пополнения — юношей 1928 года рождения, истощенных полуголодной жизнью и слабых физически — труднейший десятисуточный переход длиной в 360 километров через пустыню Гоби в условиях безводья и пятисуточный переход через хребет Большой Хинган, путь, который японцы считали непроходимым. Вместе со штабом армии этот переход совершила и Мария Иосифовна, которая ждала ребенка. Клипель много работает, обеспечивая оперативную связь командарма И. И. Людникова с наступающими частями, затем полмесяца обеспечивает перевозки войск со станции Ляоюань в Манчжурии.

За участие в Хинганской операции Клипель награжден вторым орденом Красного Знамени. С 14 сентября 1945 года Клипели в Порт-Артуре. Впервые за шесть долгих лет можно выспаться на чистой постели. Здесь, в Порт-Артуре у Клипелей первенец — дочь. Здесь же вновь позвало к себе искусство: он пишет картины и портреты для Дома офицеров, ходит на этюды. Созрело решение: надо уходить из армии.

«Неделя затянулась: начальник штаба и командующий армией в увольнении мне отказали. Не время, мол, надо работать! Если первый рапорт я написал длинный, с объяснением причины: хочу, мол, доучиться, то второй — всего в три строки: „Всю войну служил честно. После войны служить в Красной Армии не желаю!“ Рапорт пошел по команде, и через несколько дней я получил ответ: уволить по ст. 46 а. Позднее мне сказали, что эта статья означает: уволен как непригодный для службы в армии в мирные дни. Приказ подписал маршал Мерецков».

Война кончилась.