Легенды и мифы амурского ландшафта

Амурский утес в прошлом – культовый памятник «Мама хурээни»Когда путешествуешь по Амуру, перед тобой открываются порой неожиданные пейзажи, иногда привлекающие природной гармонией, иногда впечатляющие своим громадным и диким пространством. И тогда начинаешь чувствовать, что культурное пространство, в котором находишься, намного сложнее и необычней прежних представлений о нем, что где-то еще есть места, хранящие свои тайны.

У исследователя культуры, которая стала значительно позже «вписываться» в дальневосточный исторический ландшафт, возникает желание изучить и провести научную реконструкцию этого культурного пространства.

В настоящее время такие древние памятники этносов Приамурья, как святилища, жертвенники, места, связанные с родовыми и природными культами, шаманизмом, исчезли. Их никто не разрушал — они ушли из памяти последующих поколений, поскольку перестали входить в сферу религиозной практики, утратили мифологическую связь с этносами — ульчами, нанайцами, удэгейцами. Лишь некоторые из них рассматриваются как археологические и этнографические памятники, памятники первобытного искусства.

Культ природы, культ предков у амурских народов выражался в почитании своеобразных, наиболее выразительных природных объектов: вершин гор, отдельных камней, живописных элементов ландшафта. Культовые памятники, отмечая важные «узлы» культурного пространства, являлись точками пересечения реального и мифологического времени и пространства. В таких местах воссоздавался как бы снова и снова мифологический сюжет, а скала или камень могли проявлять магическую силу «живущего» в них мифического персонажа. В этом культурном пространстве не было четкой границы между сложным миром живых и мертвых предков, между реальным и ирреальным, связанным с мифо-религиозными представлениями человека традиционной культуры.

Вид на хребет Хехцир из поселка Петропавловка

Таким образом, наиболее выдающиеся части ландшафта Среднеамурской равнины были воплощением образов мифов живущих здесь коренных этносов. Одни объекты просто были персонажами легенды или мифа,
другие — местами обитания «хозяев» — лесных и горных духов. Отдельные места действительно превращались в культовые, сакральные, и являлись в прошлом объектами почитания, жертво-приношений, ритуалов.

Это непонятное и, кажется, во многом враждебное пространство раскрывается нам при обращении к материалам фольклора, мифам, записанным во время экспедиций дальневосточными учеными — этнографами, археологами.

Мало кому известно, что Амурский утес был культовым местом, где нанайцы поклонялись его хозяйке-шаманке, которая с помощью волшебного бубна давала жизнь людям, просимые ими блага. Нанайское название
утеса — «Мама хурээни» (в переводе Старухина гора). Легенду об Амурском утесе сообщил известный писатель и знаток этнической культуры А. А. Пассар:

«Раньше на утесе стояла большая фанза шаманки, которая исчезла, когда пришли русские. У нее был волшебный камень, в котором она держала свой бубен. Этот бубен все видел и все слышал. Старик при помощи мехов раскаливал камень так, что он делался красным, как солнце. Старуха колотушкой ударяла по камню — из него выходил бубен. Все мэргэны после походов приходили к этому утесу на свет огня. Старуха вылечивала их своим волшебным бубном. Шаманы воспевали этот утес».

 

Исследователями записано несколько легенд и преданий о Хехцирском хребте. Обратимся к записям В. К. Арсеньева:

 

 

«Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаенгуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он начал тяготиться своим одиночеством, потерял сон и стал плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и сел у крыльца своего дома. Вдруг он услышал слова: „Хозяин, закрой окна, перед светом будет гроза“. Хээкчир обернулся и увидел, что это петух говорил ему человеческим голосом. Тогда он пошел на берег реки, но тут услышал шепот над своей головой. Это говорили между собой деревья. Старый дуб шелестел листьями и рассказывал молодому ясеню о том, чему был свидетелем за двести с лишним лет. Хээкчир испугался. Он вернулся в свою фанзу, лег на кан, но, как только начал дремать, опять услышал шорох и голоса. Это говорили камни, из которых был сложен очаг. Они собирались треснуть, если их еще раз накалят.

Тогда Хээкчир понял, что призван быть шаманом. Он отправился на реку Нор, и там маньчжурский шаман вселил в него духа Тыэнку. Хээкчир скоро прославился — он исцелял недуги, находил пропажи и отводил души усопших в загробный мир. Слава о нем прошла по всей долине Уссури, Амуру и реке Сунгари. Вскоре около его фанзы появились другие домики. Так образовалась деревня Фурме. Затем деревня Фурме исчезла, а название Хээкчир превратилось в Хехцир... Впоследствии казаки этим именем стали называть не только то место, где раньше была ходзенская (нанайская. — Прим. Н. А. Соболевской) деревня, но и весь горный хребет...»

А. Н. Липский записал сказку, в которой уже действует не человек Хехцир, а хребет Хехцир:

«В гольдском фольклоре различные горы изображены как живые люди. Они сватаются, ссорятся, дерутся и в конце концов каменеют. В одной гольдской (нанайской. — Прим. Н. А. Соболевской) сказке хребет Хихчир на правом берегу Уссури, в окрестностях Хабаровска, долго ссорился с другим хребтом в системе реки Амгунь и, наконец, вступил с ним в бой. Когда Хихчир стал изнемогать, он позвал на помощь свою жену — Вандан (хребет севернее Хабаровска). Вандан была в это время беременна, и время родов уже приблизилось. Дорогой она родила несколько мелких сопок и когда дошла до места, где сейчас находится, Хихчир был тяжело ранен и ушел домой, не дождавшись жены, а Вандан, обессиленная тяжелыми родами (родила три сопки), легко была убита. Хихчир, возвратясь домой, умер и окаменел, превратился в хребет, Вандан тоже легла хребтом...»

Вид на хребет Вандан из поселка ПетропавловкаА. А. Пассар рассказал еще одну сказку о богатыре-мэргэне Хехцире:

«Где-то здесь, на берегу Мангбу-Амура, жила-была пудин (красавица. — Прим. А. А. Пассара) по имени Аню. Говорят, она была умна и красива, но братья однажды решили выдать ее замуж за самого достойного мэргэна (герой сказки или легенды. — Прим. А. А. Пассара). Объявили по всему округу большой праздник — мэлдеку. На праздник-состязание приехали женихи из разных мест и стойбищ. Прибыл с приамурских гор нанайский мэргэн Хехцир. Явился со снежных хребтов Баджала батор Вангдан и удэгейский силач Тормасу с Сихотэ-Алиня.

Говорят, из всех женихов только эти трое стали достойными. Выполнили они все условия, никто никого не победил, равными оказались у них силы. Аню решила выбрать из них самого быстрого и выносливого. На закате солнца Аню вышла на берег реки и сказала, держа в руке деревянные чумашки: «Вы заслужили хвалу и честь. Даю вам последнее испытание. Кто из вас первым принесет мне воду из истока Мангбу-Амура, тот и будет моим женихом». Мэргэны поклонились, взяли чумашки и побежали вверх к истокам Амура. Набрали воды и отправились обратно. По дороге где-то отстал силач Тормасу. Мэргэн Хехцир и батор Вангдан бежали рядом, чтобы успеть к восходу дня. Вдруг кто-то им на ухо зашептал: «Отдохните, отдохните». Бегуны почувствовали усталость, сели на землю и заснули крепким сном. Проснулись они только к утру от какого-то страшного шума. Они взглянули на небо и увидели там огромную железную птицу Кори. Птица летела им навстречу, размахивая со свистом длинными крыльями, и хохотала раскатисто, как гром:

— Ха! Ха! Ха!.. Вы проиграли силачу Тормасу! — заговорила птица Кори человеческим голосом. — Не послушали мудрых советов своих матерей, что нельзя приземляться на моей волшебной земле. А теперь вам суждено окаменеть от стыда и позора!

Мэргэны поняли, что это дело рук железного чудовища. Вынули из колчанов огненные стрелы и молнией выпустили в небо. Птица Кори перевернулась в воздухе, и как только она рухнула на землю, мэргэн Хехцир и батор Вангдан тут же окаменели...»

«Дёло мама». Вид сзади и сбокуВ другом мифе, записанном Л. Я. Штернбергом, сказочная птица Кори, хозяйка амурского пространства, являясь, по-видимому, древним тотемом, дала начало нанайским родам:

«Есть место выше Хабаровска, называемое Хыкцыр. Там был гольд, очень хороший стрелок, далеко стрелял, как пуля. Он стрелял в птицу Кори, большую, как амбар, которая была на Хыкцыре, попал, но не убил. Кори пошла на Горюн и там подохла. Это место называют Бичу (гора и теперь есть). Народ собрался, сварили; один человек был умный и поделил мясо между людьми и потом разные имена дал...»

В этом комплексе мифов и легенд мифологические образы воплощены в наиболее выдающихся точках Среднеамурской равнины (ее северной части) — Хехцире, Вандане, Тормасуне, Хабаровском утесе, горе Бичи. И связываются они прежде всего именно субстанцией культурного пространства этноса, издавна его освоившего — нанайцев. Формальная же, визуальная связь этих точек амурского ландшафта возможна, но не обязательна!

Иногда элементы амурского мезоландшафта (утесы, высокие амурские мысы, заливы) и микроландшафта (береговые скалы, крупные камни и т. д.) в мифологических текстах «прочитываются» как наиболее значимые, наиболее сакральные его части, связанные с созданием самого культурного пространства, деятельностью первопредков.

Сикачи-алянский петроглифический комплекс мы можем отнести к самому значимому культовому месту Приамурья — святилищу. Этот памятник отмечен природной уникальностью (петроглифы расположены на живописных базальтовых валунах вулканического происхождения); служил святилищем длительное время — несколько тысячелетий. В нем прослеживается несколько хронологических стилистических групп: от мезолитических изображений животных до средневековых рисунков всадников. Святилище, вероятно, было культовым центром для обширной округи, предназначалось для культовых коллективных действий.

Анализируя систему расположения сикачи-алянских петроглифов, можно заметить, что эпицентр скопления наиболее аттрактивных изображений (солнечный олень, антропоморфные изображения — т. н. личины) находится в районе утеса, пункте 2-м, по определению археолога А. П. Окладникова. Видимо, это наиболее сакральное место, где происходило мифо-ритуальное общение рода со своим (-ими) природно-родовым (-ыми) первопредком (-ами). Утес Гасиан, Гася — сакральный центр, отождествляемый с первопред-ком, а многочисленные отколовшиеся от скальной террасы валуны, нагроможденные на площадках, рассматривались древними людьми частями первопредка, его порождениями.

Несколько тысячелетий назад здесь в ритуалах, обрядах, коллективном творчестве воспроизводился миф о временах первотворения, странствиях первопредка, а также присходило общение с предками, ставшими шаманами и проникшими или ушедшими в иной природный мир. Этим можно объяснить многочисленные изображения сикачи-алянских масок-личин, представлявших шаманов-предков.

Вид на памятник «Дёло мама»И. А. Лопатин записал этот сикачи-алянский миф:

«Вначале на земле жило двое людей: брат Ходай и сестра Мяменди. Откуда они появились — неизвестно. Однажды сестра Мяменди укусила палец. Побежала кровь. Но только капля крови упала на землю, из нее сейчас же образовалось три человека: один мужчина и две женщины. У женщины стали рождаться дети, и таким образом произошли все люди, которые до сих пор живут на земле.

Но солнц было не одно, а три. Было слишком светло и жарко. Говорит сестра Мяменди брату Ходаю: „Что ты не возьмешь лук и не прострелишь лишнее солнце; разве не видишь, что людям трудно жить?“ Послушался Ходай своей сестры Мяменди, взял лук со стрелами и поднялся на высокую гору. Натянул он лук и выстрелил в одно солнце. Попала стрела в намеченное солнце, и оно потухло. Выстрелил Ходай в другое, и оно потухло. После этого людям стало жить легче, и они стали плодиться еще больше. Наконец, их стало так много, что жить стало тесно. „Что же ты, старик, не откроешь дверь на тот свет?“ — сказала сестра Мяменди. Пошел старый Ходай искать дверь на тот свет. Долго ходил и наконец нашел и отпер...»

Мифо-ритуальное общение (обряд инициации, моление об обеспечении разнообразными благами) было связано с природными ритмами, повторялось (судя по этнографическим параллелям) весной и осенью, когда снижался уровень воды в Амуре и освобождались ритуальные площадки, а валуны с образами духов-предков появлялись из реки (в данном случае возможно прочтение реки как мифологической дороги мертвых).

Другое культовое место, датируемое более поздним этнографическим временем, было описано двумя известными исследователями, но не было осмыслено как культовый памятник сикачи-алянских нанайцев.

В 1910 году Л. Я. Штернберг записал о своем обследовании берега в районе села Сикачи-Алян: «... то, на что наш переводчик нам указывал... показались мне случайными конфигурациями, образовавшимися на сланцах от выветривания и температурных изменений. Тем не менее наш проводник читал на скалах, как по писаному, указывая бес-престанно целый ряд изображений, вроде бубна, бурханов, гроба, девяти шаманов, жертвенной свиньи (в рукописном тексте у Л. Я. Штернберга указываются бубен, могила, семь шаманок. — Прим. Н. А. Соболевской), развертывая перед нами популярную гольдскую легенду о первом человеке, о трех солнцах, об истории первого появления смерти и происхождении шаманства». В 1933 году исследователь еще раз кратко изложил содержание сикачи-алянского мифа: «Когда земля была растоплена, бубен, жертвенных свиней и т. д. бросил первый шаман».

А. П. Окладников всю местность, находящуюся выше утеса Гася (в пункте 3-м расположения петроглифов), назвал «старухой». «Именно здесь фольклорная традиция нанайцев помещает окаменевшую мифическую старуху, ее семь спутников, котел и собаку. Все эти мифические персонажи отождествляются с небольшими и низкими вертикальными выступами скалистого берега, стоящими в ряд. Однако сколько-нибудь близкого сходства с людьми в этих камнях не видно, хотя К. Т. Актанко настойчиво утверждал, что именно это и есть сама «старуха», — писал ученый.

Культовый памятник – камень-«лось» на Петропавловском озереВ октябре 1991 года жители села Сикачи-Алян Е. и В. Перменко, Е. И. Мурзина показывали мне эту каменную старуху («Дёлома мама». — нан.), рядом с ней, слева, котел — «оня», справа — гроб сына — «пиктени хоурни», позади нее ряд скальных выступов — семь (?) девушек — «надан паталаан». «Мама», «дааня», представилась, по верованиям нанайцев, хозяйкой этой местности, которой приносили пожертвования. Неподалеку от нее находится узкая расщелина, каким-то образом связанная с загробным миром нанайцев — «буни». По-видимому, перед нами находился историко-природный памятник, олицетворяющий одного из персонажей нанайского шаманского пантеона, ассоциируемого с культом природы, культом предков.

У нанайцев, как и у многих других народов Сибири, Дальнего Востока, сохранились представления
о женщине — хранительнице души рода, которая одновременно является хозяйкой потустороннего мира.

В легенде, записанной американским этнографом
Б. Лауфером в Сикачи-Аляне еще в конце XIX века, жена первопредка Мамелджи выступает как создательница мира мертвых, сотворившая его с благой целью:

«В начале света жили три человека: Шанвай, Шанкоа, Шанка. Однажды три человека послали трех лебедей нырять, чтобы достать для земли камней и песка. Птицы нырнули. Семь дней были под водой. Вышли, смотрят: земля растет, река Амур течет. Тогда три человека сделали человека по имени Кадо и женщину Джулчи. Потом деву по имени Мамилжи. Народ размножился и занял всю территорию, соседнюю с Амуром. Кадо сказал: «Есть три солнца на небе. Невозможно жить, слишком горячо. Я хочу застрелить солнце!». Его жена сказала ему: «Иди!» Кадо пошел к восходу. Вырыл яму, спрятался в ней. Увидел, как взошло первое солнце, и застрелил его. Выстрелил во второе солнце, но мимо. Третье убил. Вернулся домой — не так жарко. Мамилжи сделала рисунки на камнях. Джулчи сказала: «Теперь люди будут видеть, что мой муж убил два солнца». После того, как два солнца были убиты, камни стали твердыми. Потом Мамилжи сказала: «Есть много-много людей. Не будет места для них, если они не будут умирать. Хочу умереть, показать им путь». Когда умирала, Мамилжи сказала: «Бурундук не умирает, зимой он засыпает, весной оживает. Тумна живет, как рыба, летом, а зимой спит. Малая змея и большая змея засыпают зимой, летом они живут. Другие животные родятся и умирают. Человек должен родиться и умереть».

В сохранившихся довольно путаных и противоречивых мифах о сотворении мира и о первопредках, записанных
Л. Я. Штернбергом у нанайцев, сын Мамелджи — 3:и: лчи (Джулчи) первый проложил дорогу в «буни». О Мамелджи Штернберг записал следующее: «М, амелд, и — женщина человекоподобная, главный хозяин в буни и дорки (нижний мир)».

Итак, культовое место «Каменная старуха и ее спутники» связано с нанайским мифом о первопредках. Это сакральное место является преобразованной в камни легендой о первопредках, ставших шаманами, — Хадо, Мамелджи, Джулчи. Предложенная версия моделирует культовый па-мятник «Дёло мама» (каменная старуха), к сожалению, не полностью.

Мы не располагаем точным описанием всего этого комплекса из-за фрагментарности фольклорных табуированных сведений мифологического характера. Предполагается, что скопление базальтовых валунов в пункте 1-м сикачи-алянских петроглифов также является культовым местом. Не являясь жертвенным, это место является обиталищем сверхъестественного существа — злого духа «сайка», который способен нанести вред, как об этом сообщил А. Пассар.

О подобных местах в районе села Малышево в конце XIX века писал П. Шимкевич: «Каждое гольдское селение имеет множество таких суеверных мест, где, по их понятиям, заводятся черти (место называется „гоуня“). Около села Малышевского существует 6 таких мест: 1. Джоанко — место, где раньше были большие деревья и сейчас еще живут; 2. Джека — кряж; 3. Суссу — старинное место; 4. Суйгу — конец кряжа; 5. Боккоа; 6. Чинуак... Во всех этих местах раньше были селения, но оспа, наводнения и другие несчастья опустошили дома, и гольды уже более не рискуют вернуться и поселиться в таком месте. В особенности опасными считаются места, где водою вырыты в земле ямы — это настоящие чертовые места — здесь Бусеу бродит, питаясь человеческим мясом».

Культовый памятник «Дёло мама». Фото автораВесь комплекс сикачи-алянской «каменной старухи» был зафиксирован в графических рисунках, фотографиях в 1993 году в ходе экспедиции ХГТУ (Н. А. Соболевская,
М. И. Горнова и др.), проводившей исследования по программе «Дальний Восток России».

Тогда же проведены поиски и другого культового объекта у правого берега Петропавловского озера — камня-«лося». Камень-«лось» связан с культом природы, это древний зооморфный образ из мифов таежных племен Сибири, Дальнего Востока. Этот камень отмечен вниманием многих поколений нанайцев и бывает виден в малую воду. Вот легенда о нем: «Говорят старики, был один сильный человек, охотник, далеко бил из своего лука. На сопочку вышел у Петропавловки, видит — вдалеке черное, большое. Говорит: „Мама, это большущий сохатый, я его стрельну“. Стрела девять километров прошла, попала. Охотник смотрит — сохатый не падает. Сел в оморочку, подъехал: о-о, это камень! Вынул свою стрелу. Там дыра осталась — девять сантиметров длиною, пять шириною».

История культовых памятников многомерна, они чрезвычайно разнородны по хронологии, этнической принадлежности, полифункциональны; отдельный памятник имеет порой только ему присущую семантику. Современные исследования культовых объектов возможны только на меж-дисциплинарной базе этнокультурного и археологического источниковедения, культурологии.

Культовые памятники Приамурья представляют собой большей частью природные объекты в устьях рек, на озерах, в горах (такие как Хабаровский, Калиновский, Мариинский и Тырский утесы, святилища у села Сикачи-Алян, на озере Болонь, культовые места и камни в заливе Эморон, на озере Удыль и ряд других).

Для чего же необходимы нам такие реконструкции дальневосточного культурного пространства? Активное проникновение и доминирование в этом ареале иных культурных форм способствовало утрате, обеднению, «опустошению» этого пространства, мира сложного, поэтического, духовного. Но и сегодня нам всем, живущим на этой древней земле, еще можно услышать эхо ее мифов, увидеть их природные воплощения.

Наталья СОБОЛЕВСКАЯ,
кандидат исторических наук, доцент кафедры архитектуры и урбанистики ТОГУ

Графика Миры ГОРНОВОЙ,
доцента кафедры архитектуры и урбанистики ТОГУ


Источники:

  1. Исследования дальневосточных ученых Арсеньева В. К., Штернберга Л. Я., Лопатина И. А., Лауфера Б., Липского А. Н., Шимкевича П., Окладникова А. П., Сема Ю. А.; рассказы писателя Пассара А. А., журналиста Чадаевой А. Я.

Для реконструкции культовых памятников использованы научные работы:

  1. Мартынов, А. И. К вопросу о типологии памятников петроглифического искусства / А. И. Мартынов // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. — М., 1980.
  2. Лукьянов, А. В. Становление философии на Востоке. Древний Китай и Индия / А. В. Лукьянов. — М., 1989.
  3. Петрухин, В. Я. Человек и животные в мифе и ритуале: мир природы в символах мира культуры / В. Я. Петрухин // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. — М., 1986.
  4. Результаты исследований впервые были сообщены автором на международной конференции в ноябре 1991 года: Соболевская, Н. А. Культовые памятники Сикачи­Аляна: проблемы исследования, охраны и использования / Н. А. Соболевская // Б. О. Пилсудский — исследователь народов Сахалина: (материалы междунар. науч. конф., 31 окт.—2 нояб. 1991 г., г. Южно­Сахалинск). — Южно­Сахалинск, 1992. — Т. 1. — С.151—154.