История и литературные сказания

Разрешите предложить размышления и заметки по поводу определенных литературных фактов, созданных творчеством Дм. Дм. Нагишкина, — не о самом творчестве его, не о книгах его и даже не о личности его, а скорее о культурной грани его творческого облика. Это читательские рефлексии на некоторые вещи, какие он дает заметить в своих произведениях. Это раздумья читателя, который во многом руководствуется иными ценностями, чем автор, но не остается равнодушным к его состоявшемуся труду. Это взгляд не критика, а любителя истории, из котла которой, как известно, писатель черпает для своих книг зачастую не то, что способен извлечь историк. Писатель — создатель художественного произведения (изящной литературы) — относится к истории как к вспомогательной дисциплине и волен подчинить ее данные своим целям. Автор этих заметок рассматривает творчество Дм. Дм. Нагишкина под таким углом зрения, в каковой попадают исторические реалии, сознательно затронутые писателем, но либо этим сознанием видоизмененные так, чтобы послужить не историческим, а литературно-идеологическим целям, либо смысл которых не поддается ему, ускользает от него. Размышления над такими историко-литературными параллелями ведут к плодотворному переосмыслению и прошлого, и литературы о нем.

Название Хабаровска условно связано с именем Е. П. Хабарова. Обратимся к документальным данным XVII столетия, касающимся острога Албазина (современное село Албазино Амурской области), каковой, безусловно, был основан именно Хабаровым. Эти данные откроют нам секрет признанного мастерства автора «Амурских сказок» («Храбрый Азмун»). Это секрет верности исторической правде, как она себя являла в документах середины XVII века, — века проникновения русских в Даурию, как тогда официально именовалась земля, отграничивающая «Богдойского хана» от «Белого Царя». Местные племена сохранили сказания о людях, приходящих к ним за ясаком как с правого берега Амура, так и с левого, равно как и по течению реки.

Албазин основан в 1651 году, через двадцать лет это уже вместительная крепость, около которой обосновался даже русский монастырь; тогда в него была принесена знаменитая впоследствии чудотворная Албазинская икона. 26 июля 1676 года в Иркутский и Албазинский остроги был назначен воеводою (вместе с сыном боярским Григ. Лоншаковым) Алексей Иларионович Толбузин, куда перед тем отправлен был его родной брат Фаддей Иларионович, умерший в пути к месту назначения (в г. Тотьме). Алексей Иларионович в 1662 был стряпчим и прислан к царю Алексею Михайловичу из Севска от боярина Григ. Сем. Куракина сеунчем о победе над Ширинским князем и о возвращении большого числа русских пленных. Их отец (Алексея и Фаддея Иларионовичей) Толбузин Иларион (Ларион) Борисович, сын боярский, воевода Тюменский и Даурский умер в том же 1676 году.

Толбузины древний боярский род. Царь Михаил Феодорович Феодору Васильевичу Толбузину в 1620 г. пожаловал поместье. Еще ранее другой Толбузин — Семен был послом в Венеции. Великий князь Иоанн III отправил его к дожу Николаю Троно 24 июля 1474 года с известием о том, что венецианский посол Иван Тревизан, арестованный в Москве за то, что он хотел было без ведома великого князя тайно проехать в Орду, — освобождён и отпущен к хану вместе с русским посольством. С. Толбузин, отправившийся в сопровождении ездившего за год перед тем в Венецию Антона Фрязина, должен был, кроме того, «мастера пытати церковного», т. е. найти архитектора для задуманной постройки Успенского собора в Кремле. Русское посольство было хорошо принято дожем Марчелла (сменившим умершего Троно) и получило от республики 700 р. за всё, чем в Москве снабдили её посла Тревизана при отправлении его в Орду. В найме архитектора С. Толбузин встретил большие затруднения, т. к. всех пугало столь дальнее путешествие, но он всё же удачно подыскал зодчего, знаменитого у нас Аристотеля Фиорованти.

Алексей Ил. Толбузин в 1678 г. был назначен воеводою в Нерчинск, а в 1684 — опять в Албазин. В это время между Россией и Китаем возникли недоразумения, поколебавшие их долголетние мирные отношения из-за неисполнения Россией след. требований китайского правительства: 1) не был выдан Гантимур, перешедший в подданство к русскому Царю; 2) не были снесены построенные по реке Амуру русские крепости; 3) русские продолжали теснить тунгусов и др. китайских подданных, занимавшихся звероловством. Прежде чем начать военные действия, китайский император Канси отправил в октябре 1682 г. с двумя русскими пленными грозную грамоту албазинскому воеводе. Не получив никакого ответа, он двинул в 1684 г. войска на р. Амур с приказанием разорить все построенные русскими крепости и овладеть Албазином. 7 июля 1684 года китайцы подошли к острогу на бусах, т. е. на судах, и увели с собою в Пекин 31 человека русских пленных. (По др. данным 50 казаков с их семействами и священника Максима Леонтьева).

По указанию императора им был отведен участок земли на северо-восточной окраине Пекина. Из албазинцев была сформирована особая императорская рота. Фамилии и имена пленных точно неизвестны, но по преданию, хранимому потомками, — это были семьи Яковлевых, Дубининых, Романовых. Их современные китайские фамилии, соответственно, звучат как Яо, Ду и Ло. Для совершения православного богослужения император распорядился передать им находившийся на участке албазинцев ламаистский храм. При переселении в Китай казаки взяли с собою церковную утварь, книги, иконы. Несмотря на сильное влияние китайской среды, а также на смешанные браки потомки албазинцев сохранили православную веру. Во многом это стало возможным благодаря трудам российских духовных миссий, регулярно направлявшихся в Пекин с 1713 года. В 1831 году колония албазинцев насчитывала 94 человека. Во время антихристианского восстания ихэтуаней в Пекине в 1900 году были замучены 222 православных китайца (большая часть из них албазинцы) во главе со священномучеником Митрофаном Цзи. На месте их погребения на территории русской духовной миссии был воздвигнут храм во имя святых мучеников (разрушен в 1956 г. по просьбе посла СССР в КНР), а сами мученики прославлены в лике местночтимых святых Синодом Русской православной церкви (память 11 июля). К 2000 году в Пекине жило ок. 250 албазинцев. Практически никто из них не знает русского языка. В тяжелейших условиях, лишенные возможности молиться в храме (в Пекине со времен «культурной революции» нет ни одного православного храма), албазинцы всё же сохраняют православие.

Но вернемся к XVII столетию в Албазин. Без малого через год 12 июня 1685 года китайцы снова подступили к острогу и сухим путём, и водою, требуя сдачи. Толбузин ответил отказом, и, несмотря на то что в Албазине было не более 350 служилых, промышленных и пашенных людей, а китайцев — 10 тысяч бойцов, русские мужественно защищались и за недостатком ружей и пороху оборонялись даже камнями. Когда совсем иссяк запас пороха и свинца, осажденные просили выпустить их с женами и детьми в Нерчинск; китайцы согласились на это, но, выпустив, совершенно их ограбили. Овладев Албазином, китайцы сожгли монастырь, церковь и все дворы, взяли с собою пушки и затинные пищали и преследовали Толбузина с людьми до устья р. Аргуни. 10 июля Толбузин прибыл в Нерчинск. Вскоре албазинцы стали просить нерчинского воеводу Власова отпустить их в Албазин, чтобы убрать с полей посеянный хлеб. Власов не сразу решился исполнить их просьбу и лишь в августе отправил Толбузина со всеми албазинскими служилыми, промышленными и пашенными людьми, дав им для охраны казаков под начальством казачьего головы Афанасия Бейтона. Придя к разоренному Албазину, сначала убрали хлеб с полей, а потом приступили к возведению нового земляного города на прежнем острожном месте. Известие обо всех этих событиях достигло до Москвы в половине ноября 1685 года. С теми же албазинскими казаками, которые доставили в Москву донесение о разорении Албазина, был отослан «лист» китайского богдыхана к русскому царю. Позволим себе привести начало этого «листа»: «Богдойский царь русскому Белому Царю указ послал. Сперва твои люди на своей земле жили; ныне в мою землю вошли, пустошат и изгоняют. Прежде сего не бывало. Мои украинные люди жили в прохладе и тихо. Ныне ваши русские люди в мою землю зашли далеко, мою землю пустошат и моих украинных людей, жен их и детей отнимают. Я ныне большое войско выслал, драться и воевать хотел. Мы сперва меж собою жили советно — нам бы старого совету не потерять. Война и драка у нас меж собою будет, а наши украинные люди не оскудеют ли? Подумаем».

Не будем продолжать описание последующих стычек китайцев с русскими на Амуре, а вглядимся и вдумаемся в дипломатическую ноту, в язык и стиль документа XVII столетия. Мы с удивлением узнаём язык и стиль «Амурских сказок». Обдуманный поиск писателем истоков местных сказаний привёл его к эпохе формирования пограничных отношений двух великих держав, в которые были поневоле втянуты амурские народности. Знакомство с материалами истории XVII в. убедило его в плодотворности избранного метода. В 50-е годы XX в. были изданы сказки «Нанай нингмансални» (на нанайском языке) и «Сказки народов Севера и Дальнего Востока» (на языках этих народов и с подстрочниками) Ленинградским институтом народов Севера. Анализ этих материалов убедил Дм. Дм. Нагишкина не ограничиваться, так сказать, «натурой», помог ему извлечь фабулы (сюжеты) и вариации и, отбросив их «внеисторическую» сторону, создать исторический стержень, благодаря которому сказания народностей Амура обрели устойчивость процесса, выразимся осторожно, — близкого к историческому. Сказания не распались на отдельные фольклорные моменты и на фиксированные «выражения», но обрели полнозвучную народную речь, в какой ясно слышны вековые интонации не только различных местных этносов, но и великих народов, сошедшихся на берега Амура-батюшки для подлинно исторической встречи. Как река Амур течет в одну сторону и стремится к океану, так и жизнь его народов направлена в будущее. Это основная идея произведения, в ней есть целеустремленность. Ощущение живого процесса в «Амурских сказках» — это их смысл. Правда, мы должны сделать необходимую оговорку, т. к. попытка выведения творческой волей автора народности с условий этнографического быта на уровень исторического существования грешит идеализмом, свойственным советским идеологическим установкам, но это не помешало литературному уровню произведения, наоборот — обеспечило ему успех. Отделив идеологию от литературы, получаем литературу чистую. Соединив историческое чувство и знание с литературным талантом, Дм. Дм. Нагишкин творчески претворил этнографию амурских племён в непреходящий факт общенародной культуры России. Его лепта в сокровищнице русской литературы тем более несомненна, что многие и многие читатели во всех уголках мира с обезоруживающей наивностью воспринимают «Амурские сказки» как национальное народное творчество нанайцев, удэ и нивхов, что в конце концов ободряюще действует на ульчей, нивхов и нанайцев, помогая им совершать реальный переход из этнографии в историю.

Русская история, богатая в своих «жанровых» проявлениях, позволяет нам расширить географические пределы нашей родной амурской (албазинской) темы до древних псковской и пермской земель. Это можно сделать, не прибегая к архивам, а воспользовавшись замечательным энциклопедическим справочником «Словарь книжников и книжностей Древней Руси» (Вып. 3 — XVII в., часть 4 Т—Я. Дополнения. СПб, изд-во «Дмитрий Буланин», 2004; стр. 233–235 // РАН Ин-т русской литературы (Пушкинский дом). Это седьмая книга словаря, и из этой части мы уделим наше внимание извлечению из статьи А. А. Романовой «Чудеса Герасима, Питирима и Ионы, епископов Пермских» — памятник литературы первой четверти XVIII века.

Выделяется блок из пяти чудес, случившихся с жителем Пустынской волости Михеем между 1675 и 1708 гг. К 1682 г. относится «чудо о избавлении человека, бывша в плене китайском граде у хана краля...», в котором повествуется о том, как служивший «в сибирских городах» Михей был взят в плен «иноверными китайского владения хановым повелениемь из-под Алгазинского (т. е. Албазинского. — Прим. автора) острога» в числе 97 человек, жил в плену пятнадцать недель, помолился устьвымским чудотворцам, после чего «Михею и с ним в православной вере твердо жившим пяти человекомь дадеся от Господа Бога идти на Русь во свою землю... и одарень бысть от хана и честне на его мсках проводимь...» Возвратившись на родину, Михей соорудил часовню и написал образ устьвымских святителей. (О других чудесах, связанных со взятием Албазинского острога, см. «Повесть о чудеси святых благоверных великих князей Всеволода и Доманта, во святом крещении нареченных Гаврила и Тимофея, псковских чудотворцев».

Статью об этой «Повести», которую также написала А. А. Романова, извлекаем из шестой книги «Словаря» (Вып. 3 — XVII в.; часть 3, П—С, стр. 243–244. СПб, изд-во «ДБ», 1988) и приводим ее полностью.

«Повесть о чудеси...» — памятник литературы конца XVII в. Составлена на основании «скаски» албазинских казаков и повествует о событиях 1680-х годов, начало: «Лета 1798-го октября в 23-й день в Якуцком в Приказной избе перед генералом и воеводою пред Матфеем Осиповечем Кровковым албазинские казаки Ганка Фролов и Митка Тушов с товарищи семдесят три человека сказали...» Памятник сохранился в единственном списке начала XIX века Псковского музея-заповедника, № 277 (229), л. 127–128 (см.: Каталог славяно-русских рукописей Псковского музея-заповедника: (XIV — нач. XX вв. / Сост. Н. П. Осипова. Псков, 1991).

В «Повести» рассказывается о походе албазинских казаков под предводительством Ганки (Гаврилы) Фролова и Дмитрия Тушова для соболиного промысла и сбора ясака по Амуру и Уде и «по иным посторонним рекам». От отряда казаков отделилась «станица», к людям из которой явились «со стороны» два всадника на белых конях. Неизвестные спросили, кому отдадут албазинцы лучших из добытых соболей, на что казаки ответили, что лучшие шкурки они отнесут в крепостную церковь и посвятят псковским чудотворцам Всеволоду и Довмонту. Тогда всадники поведали, что они и есть названные псковские чудотворцы, и предсказали албазинцам: «Приидут де к ним под град китайские люди, и албазинцы де град сдадут, и после де того приидут русские люди и город замядут. И паки приидут китайцы, будут ко граду приступны и бои великие, и на тех боях будем в помощь русским людям, а града китайцы не возьмут». Предсказание чудотворцев полностью сбылось — осада Албазина войсками богдыхана началась в 1685 г. и окончилась взятием острога, но уже в 1686 г. крепость вновь перешла к русским, а предпринятая «китайскими людьми» осада 1687 г. была вскоре снята. Кроме того, в «Повести» говорится о некоторых действиях Ганки Фролова (самовольный поход по Амуру без ведома воеводы) — это опустим.

Автором устного варианта повести, который был записан в 1689 г. в Якутском остроге, является, по-видимому, Ганка Фролов, отождествляемый С. Н. Марковым с Гаврилой Фроловым. Матвей Осипович Кровков, один из первых в России генерал-майоров, и Гаврила Фролов — лица исторические, их жизнь и служебная карьера прослеживается по современным документам. Почитание в Албазине псковских чудотворцев, послужившее поводом для создания «Повести», дает основание предположить, что албазинцы частью были выходцами из Пскова. Присутствие «Повести» в составе сборника, посвященного псковским святыням, показывает, что с кем-то из псковичей повесть попала из Якутского острога в Псков, где, по-видимому, она была переработана и получила нынешнее заглавие. (А. А. Романова).

Географическое распространение нашей темы не только расширяет кругозор исследователей прошлого, но в связи с вторжением святых в суровую повседневность завоевания Амура переводит наше сознание из горизонтальной плоскости в вертикальное измерение человеческой судьбы и русского общества. Чтобы укрепить этот взгляд и сделать его зорче, приведу историческую «байку» (подлинный факт), рассказанную мне священником, который ее пережил и которая многому его научила. Он был рукоположен в конце 70-х годов XX в. и послан священником в глухое село в области, соединявшей Русь с Украиной. Когда ему удалось освоиться с новыми обязанностями и накопилось достаточно серьезных вопросов, связанных с окормлением паствы, он отправился на прием к своему руководителю — духовному отцу (старцу). Первый вопрос священнику задал старец: «Куда тебя определили, где служишь?» На что был ответ: «На периферии...» И в свою очередь услышал: «Запомни, батюшка, у Бога периферии нет». Это поучение на многое открыло ему глаза, а слушателям принесло пользу.

Игорь НАГИШКИН

Источники и литература:

  • Артемьев А. Р. Явление албазинским казакам псковских святых /Вестник Дальневосточного отделения АН СССР. 1990. № 6 (39), с. 106–110. Др. изд. И лит. См.
  • РБС: Тобизен — Тургенев В. Корсакова. «Др. Рос. Вивл», изд. 2, чIII, «Доп. к Акт. ист.» т. VIII, т. X, т. XI. Доп. к IIIт. Дв. Разр. Н. Н, Бантыш— Каменский " Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 г." . Соловьев «Ист. Рос.» кн. III. А. Барсуков «Списки городовых воевод» Спб 1902.Muller"Sammlung Russ. Geschichte«, t. II. «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». 1757.; Н. Л(есовик): «ПСРЛ» т. IV, т. VI, т. — VIII. Н. Карамзин «Ист. Гос. Рос.» т. VI. гр. Уваров. "Аристотель Фиорованти«;ПЭ т. I, «Албазинцы», свящ. Дионисий Поздняев. в указ. «Словаре» — в стт. А. А. Романовой).