Год назад в Южно-Сахалинске, в Музее книги Чехова «Остров Сахалин» проходила большая выставка «Люди Амура. История и современность». Большой проект Дальневосточного художественного музея занял достаточно много времени, но результат того стоил. Из четырех тысяч предметов этнической коллекции хабаровские музейщики отобрали 120 лучших образцов декоративно-прикладного искусства нанайцев, ульчей, нивхов, эвенков, негидальцев, орочей, удэгейцев, охватывающие по времени создания вторую половину XIX века и наши дни. Для многих «Люди Амура» стали открытием — орнаменты на халатах из рыбьей кожи, затейливо сплетенные тальниковые чаши, ковры из птичьих шкурок, веера из перьев совы. Но особо притягательной оказалась часть экспозиции, представлявшая творчество Николая У. Художника к тому времени уже восемь лет как не было, но его произведения — деревянная скульптура, арт-объекты, ритуальные предметы, декоративные панно — продолжали жить и восхищать.
Николай У — уникальное явление в культуре Дальнего Востока. Такие люди буквально врываются в художественное пространство и создают новую эстетику, глубоко понимая традицию, формируют новый путь в искусстве. Немыслимо спутать его с кем-то другим — в каждом произведении, пусть даже это скромный амулет, отражается почерк Мастера. У него был почти магический дар превращать дерево в пластичный и податливый материал. Словно не резал его жестким металлом, а извлекал руками сэвэнов, тотемных животных, фигуры шаманов, легко набрасывал лабиринты узоров.
Когда спрашивали, откуда у него такие способности, отвечал, что никакой особой наследственности у него нет. Родина Николая — нанайское село Болонь (потом его переименовали в Ачан), рос он в самой обычной, можно сказать, стандартной советской семье. Отец трудился в леспромхозе, мама была швеей. Только одна нить связывала его традициями нанайцев — бабушка Онга по линии матери. Родилась она в стойбище Сира, которое сегодня на карте не найти, и слыла на Амуре одной из лучших мастериц. Все умела — плести из лозы, вышивать, работать с берестой. И орнаментов придумывала великое множество. Когда в 1960-х появился интерес к традиционной культуре коренных народов, о талантливой женщине узнала вся страна. Произведения Онги Багдовны Бельды украшали многие выставки. Пройдет много лет, и Николай, к тому времени уже признанный мастер, увидит и узнает в экспозиции Суздальского музея народов СССР работы своей бабушки.
В детстве он любил наблюдать, как береста и лоза в руках Онги превращалась в красивые вещи, но научиться этому почему-то не стремился. Давние мастер-классы вспомнились Николаю во взрослом возрасте. Поработал каменщиком-монтажником, закончил Хабаровский институт культуры по направлению хореографии, но в профессию эту не пошел. Хотя его, от природы музыкального и пластичного, приглашали самые крупные дальневосточные ансамбли «Мэнго» и «Эргырон». В 25 лет он сделал свой выбор — декоративно-прикладное творчество и конкретно работа с деревом. Как он сам потом говорил, хотел почувствовать фундамент под ногами, попробовать себя в качестве такого резчика по дереву, какие жили в старину.
Прежде чем создавать собственные произведения, читал книги по традиционному искусству северных народов, изучал музейные коллекции, пытаясь по почерку безымянных мастеров постичь приемы их работы. Когда жил в Булаве, общался со старыми людьми, которые еще помнили секреты амурских ремесел. Постепенно рука обретала твердость, резак прокладывал путь по деревянной поверхности, наполняя сакральным смыслом чаши, амулеты, маски. О нем узнали односельчане, стали приходить с просьбами. Кому-то ритуальную стружку для обряда камлания, кому-то амулет от недуга. Николай У за эти работы никогда не брал платы — у амурских народов так не принято. Он вообще был бескорыстным и нередко дарил свои резные вещицы родственникам, друзьям, знакомым.
В 1987 году произведения нанайского мастера впервые оказались в Москве на выставке «Народы России». Потом он стал стипендиатом Хабаровского фонда культуры, участвовал в выставке «Лауреаты Всероссийского фонда культуры», побывал вместе с другими художниками в итальянском городе Лукка, как лучший мастер Приамурья первым получил премию имени К. П. Белобородовой. Персональные выставки проходили в Дальневосточном художественном музее (1994) и Музее изобразительных искусств Комсомольска-на-Амуре (1995). Николай У к тому времени помимо деревянной скульптуры уже делал графические и живописные работы, арт-объекты, декоративные панно с использованием кожи и меха. О нем заговорили искусствоведы, отмечая, что это первый представитель нанайского народа, работающий по законам европейской графической и живописной техники, но остающийся нанайцем по мироощущению.
Жизнь набирала обороты. Художник участвовал в крупных общероссийских и зарубежных выставках — Хабаровск, Москва, Япония. Его произведения пополняли коллекции художественных музеев Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре, Государственного музея искусства народов Востока (Москва), разлетались по миру. Сегодня они живут своей жизнью во многих частных коллекциях во Франции, Германии, Монголии, Италии, Японии Австрии, Канады, США...
Громкому успеху Мастер предпочитал тишину и уединение. И неважно, что мастерской ему служила не слишком уютная кинобудка или другое малопригодное помещение. Отмеченный особым даром человек живет в своем измерении, где-то очень высоко. Не обращая внимания на трудности, не зацикливаясь на мелком, материальном. Николай говорил, что в его работах нет ничего от застывшей традиции. Он не копировал старинные узоры, не повторял привычных форм — все придумывалось им самим. Словно душа, путешествуя по неведомым мирам и считывая там информацию, возвращалась и помогала Мастеру воплотить ее в материале.
Обладая огромным богатством, которое зовется талантом, Николай У за свои полвека ничего не нажил — только имя. Оно не тускнеет и не забывается даже после его ухода.
Елена ГЛЕБОВА
