Навеки для России

Екатерина Николаевна и Николай Николаевич МуравьевыКак генерал-губернатор Восточной Сибири
Н. Н. Муравьев сберег Камчатку

175 лет назад, в 1849 году, генерал-губернатор и командующий войсками Восточной Сибири Н. Н. Муравьев отправился из Иркутска через Якутск и Охотск на полуостров Камчатка, который с конца XVIII столетия принадлежал России. В условиях беспрецедентных происков Англии и Франции в середине ХIХ века уничтожить наш флот и разрушить укрепления на Камчатке путешествие стало началом выдвижения Муравьевым перед российским правительством крупных мер по обеспечению обороноспособности полуострова и навечного закрепления его в составе российской государственности.

«Съездить в Камчатку действительно не шутка»

В Петербурге наконец-то стихли толки и пересуды о решении императора Николая I назначить в 1847 году генерал-губернатором Восточной Сибири генерала Н. Н. Муравьева. Доблестному офицеру Кавказской войны к тому времени не исполнилось и 38 лет. Некоторые сановники продолжали считать настоящим скандалом назначение на высокий административный пост в империи столь молодого, неопытного в гражданском управлении человека, к тому же из рода Муравьевых, скомпрометированного в декабрьских событиях 1825 года. Император же помнил юного Муравьева по совместному участию в военных действиях, знал о его подвигах на Кавказе. Важно, что великая княгиня Елена Павловна (жена великого князя Михаила, брата императора), которую, по свидетельству современников, высоко ценил Николай I, покровительствовала своему бывшему пажу. О настроении Муравьева в это время можно судить по следующим его словам из письма брату Валериану: «Исполнились все мои живейшие желания: я на поприще огромном и вдали от всех интриг и пересудов вашего общества и света...».

Перед отъездом в Восточную Сибирь новый генерал-губернатор на аудиенции у императора выслушал монаршее пожелание, сумел «получить высочайшее соизволение писать императору с полной откровенностью обо всем, что сочтет нужным, в собственные его величества руки». Будто между прочим Николай I произнес, что Муравьев, вероятно, «не будет в Камчатке», потому что туда затруднительно ехать и потребуется слишком много времени. Действительно, прежние генерал-губернаторы не решались на подобное путешествие. Муравьев уверенно ответил: «Я постараюсь и туда добраться». Это прозвучало как «Я буду в Камчатке!».

По прибытии в Иркутск наряду со многими неотложными делами он начал готовить Камчатскую экспедицию. Зная о негативном отношении к ней столичных чиновников, считавших этот шаг сумасбродством, опасаясь запрета в случае просьбы о финансировании, Муравьев принял решение потратить на ее организацию личные средства, полученные им в Петербурге в качестве жалования. Численность экспедиции была определена в 16 человек, включая казаков и погонщиков. В ее состав вошли адъютант, чиновники, топограф, врач и две дамы — супруга генерала Екатерина Николаевна и ее «временная компаньонка» француженка виолончелистка Элиз Христиани, случайно оказавшаяся в Иркутске.

Якутское начальство удивилось, что Муравьев вместо, как было принято, 150 лошадей заказал всего 40. Лошади требовались и для верховой езды, и для перевозки продовольствия и снаряжения для всех путешественников не менее как на один месяц. Для плавания по реке Лене заказали три большие палубные лодки. В составленном маршруте было строго обозначено время прибытия в назначенные пункты. Начальником экспедиции генерал назначил 22-летнего чиновника особых поручений Б. В. Струве, выпускника императорского лицея, которому выдал инструкцию и деньги на расходы. От Струве требовалось только одно — чтобы маршрут и предписания выполнялись неукоснительно. Ему было запрещено обращаться к генералу по каким бы то ни стало вопросам по ходу экспедиции.

Вполне допуская возможные задержки в путешествии по непредвиденным обстоятельствам, даже на случай гибели в море или внезапной смерти, Муравьев приготовил ко дню отъезда из Иркутска записку императору с изложением своих соображений, которые у него к этому времени сформировались. Он считал, что центральным направлением деятельности власти в Восточной Сибири должно стать овладение Амуром. «Кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайне мере, до Байкала». Серьезным соперником и противником России в этом генерал считал Англию, стремившуюся не только овладеть торговлей, но и политикой Китая. Он считал, что пока англичане не стали полными властелинами Китая, необходимо обеспечиться в своих границах с Поднебесной и в меру внутренних крайних потребностей России овладеть Амуром. С такими мыслями генерал-губернатор Восточной Сибири отправился в путешествие.

Как и было назначено, экспедиция выехала из Иркутска 15 мая 1849 года. Дикие и величественные берега Лены никого из путешественников не оставили равнодушными. Выходившие же приветствовать главного начальника местные жители, среди которых основную массу составляли тунгусы, своими изнуренными лицами и ветхой одеждой производили на них тягостное впечатление. Н. Н. Муравьев передавал местному начальству деньги для раздачи обездоленным. Через 20 дней экспедиция высадилась в гостеприимном Якутске, но задерживаться не стала. Впереди путешественников ожидал самый тяжелый отрезок пути до Охотска протяженностью 1 100 верст, который они должны преодолевать верхом на лошадях, часто рискуя жизнью, как это было на переправах через горные реки. Эту часть дороги особенно тяжело перенесли дамы.

На ожидавшем в Охотске транспорте участники экспедиции отправились в морское плавание. Через несколько недель они вошли в Авачинскую бухту и высадились в Петропавловске. Восхищенный Авачинской бухтой Муравьев признавался: «Я много видел в России и в Европе, но ничего подобного Авачинской губе не видел». Вместе с тем он с тревогой узнал, что сравнительно недавно здесь побывали два английских военных судна, а в нашем Охотском море, которое отделено от Тихого океана полуостровом Камчатка и Курильскими островами, несколько сот иностранных судов, большинство которых принадлежало европейцам, занималось китобойным промыслом, принося немалый доход предприимчивым людям всего света, исключая русских.

Чтобы укрепить бухту, генерал приказал в Петропавловском порту устроить батареи для 30 орудий «на приличных местах», которые выбрал сам. Дальнейшие события свидетельствовали о важности такого решения. Еще только готовясь к походу, Н. Н. Муравьев запланировал провести во время экспедиции две актуальные встречи. В Петропавловске произошло его счастливое знакомство с преосвященным Иннокентием (Вениаминовым), епископом Алеутским и Камчатским, «апостолом Севера», как его называли. К этому времени на крайнем Востоке России епископ-миссионер прослужил четверть века и как никто другой владел глубокими знаниями об истории и современных проблемах полуострова. Муравьев в течение недели по вечерам вел с епископом продолжительные и «поучительные беседы». Два выдающихся человека почувствовали взаимную личную симпатию друг к другу и обнаружили близость взглядов на многие важнейшие проблемы развития российского крайнего Востока, в том числе и Камчатки. С этого времени они стали здесь главными «соработниками».

Генерал-губернатор принял большой важности стратегическое решение, направленное на укрепление российской государственности на Камчатке и обеспечение ее безопасности. Он решил перенести главный российский порт из Охотска в Петропавловск, а Камчатку возвести в степень губернии с назначением военным губернатором контр-адмирала, подчинив его непосредственно восточно-сибирскому генерал-губернатору. С предложением епископа назначить военным губернатором новой области В. С. Завойко, моряка, служившего начальником Аянского порта, Муравьев согласился.

Первый военный губернатор Камчатки В.С. ЗавойкоМорской путь с Камчатки был завершен в Аяне, где предусматривалась вторая важнейшая встреча — с капитаном Г. И. Невельским, который на транспорте «Байкал» обследовал север острова Сахалин и лиман реки Амур. Задержка транспорта вызвала у Муравьева большую тревогу, возникло даже предположение о его гибели. Когда же он появился на рейде Аяна, Муравьев восторженно приветствовал его на шлюпке. Встреча с Г. И. Невельским, который воодушевленно доложил результаты своего исследования, стала радостным аккордом Камчатского путешествия Муравьева. Вопреки существовавшему мнению о закрытости лимана и устья Амура для морских судов капитан доложил, что вход в лиман и реку возможны для морских судов с севера и юга. В Петербург немедленно было отправлено донесение об этом важном открытии.

Аянский путь до Якутска показался участникам экспедиции более удобным, чем Охотский. Зимняя дорога от Якутска до Иркутска оказалась более легкой, чем летняя по воде. Через полгода, 20 ноября 1849 года, генерал-губернатор со своими отважными спутниками благополучно вернулся в Иркутск. Он мог считать себя продолжателем традиции рода Муравьевых — участие в изучении и освоении российских малоизвестных земель. Конечно, он знал о своем прадеде Степане Воиновиче Муравьеве (1707–1768?) — лейтенанте флота, первом русском мореплавателе, совершившем в 1734 году переход по Северному океану от Архангельска к Обской губе, исследователе части Карского моря.

Об уникальности путешествия на Камчатку свидетельствует преодоленное расстояние — более 10 тысяч верст в оба конца, экстремальность пути — по тундре, болотам, горным хребтам, горным рекам и морем, разнообразие используемых средств передвижения — конные повозки и верховые лошади на суше, лодки на реке, корабль на море. В отечественной истории Н. Н. Муравьев остался единственным генерал-губернатором Восточной Сибири, совершившим экспедицию на Камчатку, а Екатерина Николаевна оказалась единственной губернаторшей, выдержавшей тысячеверстную, исключительно тяжелую дорогу. Для современных любителей приключений этот маршрут тоже может стать эксклюзивным.

Все представления генерал-губернатора о Камчатке, отправленные в столицу, не замедлились исполнением. В самом конце декабря 1849 года в Иркутск пришло высочайшее повеление: морской порт из Охотска перенести в Петропавловск, который должен быть главным и укрепленным нашими портом на Восточном океане. Предусматривались меры его усиления командами, материалами и орудиями, доставленными на транспортах из Кронштадта. В образованную Камчатскую область военным губернатором был назначен В. С. Завойко. Для развития на полуострове земледелия предусматривалось ежегодно переселять туда по 25 крестьян. На счет казны принималось устройство и содержание Аянского тракта. Аянская фактория (тогово-снабженческий пункт) возводилась в степень правительственного порта. Исполнение этого императорского повеления было предписано генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву, в распоряжении которого должны находиться все суда в Охотске и Камчатке под названием Сибирской флотилии.

Государственная эффективность Камчатской экспедиции превзошла все ожидания, и это сознавал сам Муравьев. Как же было ему досадно и обидно узнать, что в Петербурге часть сановитых чиновников, в особенности Министерства иностранных дел, по-прежнему считала Камчатскую экспедицию сумасбродством генерала, его личным, корыстным делом. В письме министру МВД Л. А. Перовскому, который поддерживал Муравьева и помогал ему преодолевать искусственно создаваемые для него «тычки и подножки», генерал-губернатор эмоционально вопрошал: «Ваше сиятельство, неужели же нет никаких средств убедить правительство, что есть люди, которые служат Государю и Отечеству безотчетно, без интриг и личных видов? Разве бы я поехал в Камчатку... если б рассчитывал свои выгоды; разве бы я издержал 12–15 тыс. рублей серебром на это путешествие и перенес все лишения и опасности, сопряженные с этим путешествием, если б не надеялся, что мое обозрение принесет пользу службе Государевой». «Польза службе Государевой» всегда была приоритетной для Н. Н. Муравьева — крепкого государственника.

Экспедиция позволила Муравьеву сделать еще один большой важности вывод: «Дорога через Якутск и Охотск или Аян не представляет никакого средства ни снабжать Камчатку достаточными военными способами, ни дать ей приличное народонаселение, которое могло бы снабжать тамошние войска и флот необходимым продовольствием. Только имея в руках левый берег Амура и плавание по реке, может быть установлено сообщение с Камчаткой, могущее обеспечить прочность владения России этим полуостровом».

«Россия мне обязана сохранением Камчатки»

А.П. Боголюбов. Оборона Петропавловска. 1896В большинстве случаев предложения генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, направленные на активизацию восточной политики России с учетом складывавшихся новых обстоятельств, тенденций и факторов, Министерство иностранных дел, возглавляемое с 1816 года канцлером К. В. Нессельроде, игнорировало. Европейское направление внешней политики России считалось не только главным, но едва ли не единственным. Политика на востоке в основном сводилась к тому, чтобы не тревожить восточного соседа — Дайцинскую империю, не будить китайского дремлющего дракона. К тому же экспедиция А. М. Гаврилова 1846 года подтвердила имевшиеся сведения о малоценности реки Амур, недоступности для морских судов ее устья и лимана. На основании этого вывода император Николай I считал, что Амур бесперспективен для России. Вместе с тем поднятая Муравьевым в правительстве высокая «амурская волна» (с востока шел поток ходатайств и предложений, связанных с проблемой Амура) заставила императора учредить Амурский (Гиляцкий) комитет. Настоящей победой Муравьева стало решение императора о создании Амурской правительственной экспедиции во главе с капитаном-лейтенантом Г. И. Невельским (1850–1855), значительные исследования которой стали твердой базой для решения Амурского вопроса.

Начавшаяся война России с Турцией (она и называлась сначала Турецкой) застала Муравьева в Петербурге. Убедившись, что все внимание правительства сосредоточено на борьбе с могущественным врагом на Черном море, с Британской и Французской империями, он взял на себя организацию и защиту российских берегов на Тихом океане. В «своевручно» представленной великому князю генерал-адмиралу Константину Николаевичу записке Муравьев испросил разрешение сплавить по Амуру необходимое число войск для защиты устья Амура и Камчатки. Добивавшийся несколько лет разрешения провести сплав по реке Амур, Муравьев наконец-то его получил от императора с предупреждением, чтобы при этом «не пахло порохом». «Радуюсь, что мы решились воспользоваться настоящим нападением на нас Европы, чтобы делать наше дело в Азии, — признавался генерал в письме брату Валериану, — и употреблю все мои способности, чтобы упрочить это дело навеки для России».

Известие о предстоящем сплаве по Амуру в 1854 году всколыхнуло всю Восточную Сибирь. Первая военная экспедиция под руководством Муравьева проложила России путь к Тихому океану, ознаменовала начало судоходства по Амуру, способствовала укреплению обороноспособности Камчатки. Для защиты Петропавловского порта было направлено 100 пудов свинца, 350 человек нижних чинов на имевших орудия транспортах «Иртыш» и «Двина», что позволило устроить там еще семь батарей. Под руководством генерал-майора В. С. Завойко оборона порта стала крепкой как никогда.

Предусмотрительный Н. Н. Муравьев, который считал, что англо-французские противники непременно попытаются оккупировать юг Камчатки, оказался прав.

Сражение на Никольской сопке. Из собрания Камчатского краевого музея18 августа 1854 года военная эскадра из шести французских и английских судов встала на рейде Авачинской губы с явно агрессивными намерениями. После обстрела с судов противник приготовил десантные боты, баркасы и шлюпки. Численность неприятельского десанта насчитывала до 700 человек. Им противостояло только 204 наших воина, которые дружно и безостановочно шли вперед, стреляя в неприятеля, а потом с криком «ура» ударили в штыки. Их поддерживали наши батареи. Несмотря на многочисленность, не ожидавший встретить сопротивление неприятель держался недолго и в беспорядке побежал. Сражение закончилось в 12 часов дня. Потери неприятеля составили до 350 человек. Нашими трофеями стали английское знамя, 7 офицерских сабель и 56 ружей. Два вражеских фрегата получили пробоины в корпусе, перебитые винты, другие многочисленные повреждения. Были потери и российской стороны — около 100 убитых и раненых. Через три дня англо-французская эскадра несолоно хлебавши снялась с якоря, вышла в море и скрылась из виду.

Наряду с известием о героическом сопротивлении защитников Севастополя вся Россия узнала и о подвиге защитников Петропавловска на Камчатке. Из письма Н. Н. Муравьева брату Валериану Николаевичу: «Ты, вероятно, уже прочел в газетах о поражении, нанесенном неприятелю на Камчатке, и, конечно, порадовался этому — прежде всего как русский, а потом как брат мой, что и мои труды и хлопоты не остаются без существенного вознаграждения, т. е. успеха. Конечно, Россия мне обязана сохранением Камчатки, но война продолжается — должно и мне продолжать заботиться и приготовляться».

Известие о победе защитников Камчатки над англо-французской эскадрой облетело всю Восточную Сибирь. Святитель Иннокентий послал Муравьеву из Якутска архипастырский привет: «С искреннею величайшею радостью честь имею поздравить вас с дивною, славною и нечаемою победой над сильнейшем врагом, нападавшим на нашу Камчатку... Кто теперь не видит, что если бы вы не сплыли и не сплавили с собой по Амуру хлеб и людей, то теперь в Петропавловске были бы только головни и пепел. И потому не знаешь, чему более радоваться? Открытию ли Амура, столь благовременному, или спасению Камчатки, так ясно доказывающему пользу открытия Амура? Затем честь и слава вам, как главному виновнику всего этого... Слава богу за все и про все!» В этих рассуждениях подчеркнута прозорливость Муравьева, сумевшего установить взаимосвязь действий, одновременно направленных на овладение Амуром и на сохранение Камчатки для России. В послании архипастырь высказал свое опасение: «Мне кажется, что гордые и упрямые враги наши во что бы то ни стало постараются уничтожить Камчатку...».

Лейтенант А.П. Максутов – участник обороны ПетропавловскаИзвестие о военном поражении, понесенном англо-французской эскадрой от русских, в Европе встретили с негодованием. Общественное мнение считало, что соединенные эскадры в Тихом океане на следующий год должны плыть к Петропавловску и уничтожить его. Англия в Тихом океане готова была снарядить военную эскадру в 18 вымпелов. Против такой громады устоять Петропавловску не было никакой возможности. Получив из Петербурга известия об этих европейских намерениях и не имея возможности в короткий срок испросить мнение Петербурга, Н. Н. Муравьев, по словам Б. В. Струве, «принял решение поистине геройское, ввиду той ответственности, которая ему угрожала за это». На свой страх и большой риск в декабре 1854 года он тайно направил своего адъютанта есаула Мартынова на Камчатку через Якутск, Охотск и Гижигу с приказом адмиралу Завойко. В нем говорилось: снять Петропавловский порт с его укреплениями, вооружить все суда, забрать гарнизон и не только военных, но и гражданских чинов с их семействами, ранней весной выйти в море и отправиться со всей эскадрой к устью Амура. Необычный приказ был выполнен. Русский флот укрылся в заливе Императорской гавани, а потом и в неизвестном противнику устье Амура. Не обнаружив в Петропавловске ни жителей, ни кораблей, вражеская флотилия стала рыскать вдоль побережья в поисках русских судов. В Аян с двух английских фрегатов высадился десант офицеров и команды. В пустынном поселке англичане встретили только священника с благоговением молившегося в храме. Это был преосвященный Иннокентий, который произвел на англичан хорошее впечатление, хотя поначалу его «взяли в плен». Через несколько дней фрегаты покинули гавань. Всего судов в Охотском море было 22 французских и 34 английских. Попытки неприятеля в северном и южном проходах войти в Амур остались безуспешными. Собираясь уничтожить русский флот и все укрепления, он не смог выполнить ни одной из этих амбициозных задач. В Англии поражение возбудило сильное негодование: «Исчезновение целой эскадры из наших глаз, — писала одна из английских газет, — так дурно рекомендующее нашу бдительность, будет пятном на британском флаге. Все воды океана не будут в состоянии смыть это гнусное бесчестие».

Беспрецедентные действия генерал-губернатора по спасению флота не вызвали негативной реакции правительства. Очевидно, причиной стала их эффективность: сохранение чести и славы нашего оружия и всей нашей эскадры и избавление от тысяч бесполезных жертв, считал Струве. По существу, взяв на себя полную ответственность за спасение флота и людей, генерал Н. Н. Муравьев проявил феноменальную самостоятельность и смелость, совершил настоящий подвиг. Он мог праздновать победу над Англией, которую по праву считал главным противником России. Много лет спустя при посещении в Париже графини Екатерины Николаевны после похорон графа Н. Н. Муравьева-Амурского великий князь Константин Николаевич признался ей: «То, что ваш муж лично отдал приказ нашему флоту оставить в 1855 году Петропавловск и отправиться на Амур — неслыханно. Я никогда не осмелился бы на такое рискованное предприятие без приказа свыше».

Пушечная батарея. Памятник погибшим защитникам ПетропавловскаЗимой 1854/55 года восточно-cибирский генерал-губернатор много внимания и сил посвятил подготовке Второго сплава по Амуру. Он состоял из 113 барж, на которых находилось 2 500 человек личного состава и тяжелые крепостные орудия, предназначенные для укрепления восточных постов. В составе сплава находилась экспедиция ученых, снаряженная Сибирским отделом Русского географического общества на средства его члена С. Ф. Соловьева, пожертвовавшего на исследования полпуда золота. Со сплавом на Амур прибыли первые русские земледельцы — иркутские и забайкальские крестьяне. Под руководством чиновника особых поручений М. С. Волконского на правом берегу Амура было основано шесть деревень, одновременно сотня конных казаков образовала первую на Амуре станицу. Второй сплав успешно решил все задачи, стоявшие перед ним, и, по словам Муравьева, защитил Амур.

В деятельности генерал-губернатора теперь большое место стали занимать вопросы отношений с Дайцинской империей. Ему удалось убедить императора в необходимости повышения дипломатического статуса генерал-губернатора Восточной Сибири, которая имела протяженную границу с Китаем. Как уполномоченный Российского правительства он получил право вести непосредственную переписку с Трибуналом внешних сношений Дайцинской империи. Муравьев настойчиво доказывал пекинским дипломатам важность и необходимость совместного противостояния Англии и Франции, стремящимся захватить устье Амура и овладеть рекой. Он ставил вопросы и о совместном установлении современной границы между Российской и Дайцинской империями. «Главной мыслью нашего правительства, — писал он близкому соседу, — есть сохранение мира для обоюдных польз двух великих соседственных держав Дайцинской и Российской на вечные времена». Концепция союза России и Китая против третьих стран была воплощена в Айгунском договоре. Как уполномоченный российским государством, Н. Н. Муравьев подписал его вместе с уполномоченным пекинского правительства И Шанем 16 мая 1858 года, присоединив к России территорию в 1,5 млн кв. км, равную нескольким европейским государствам, по существу, мирным путем, малыми средствами, в сжатые сроки и утвердив новую государственную границу. Это был настоящий триумф 13-летнего служения его в Восточной Сибири, которое по масштабам свершений вошло в литературу как «муравьевский век».

По Пекинскому трактату, подписанному графом Н. П. Игнатьевым в 1860 году, к России отошло Приморье. Таким образом, в составе России появились приамурские и приморские земли с удобным выходом в Тихий океан и с упрочением коммуникаций с полуостровом Камчатка, Курильскими островами и островом Сахалин. Были достигнуты естественные пределы — тихоокеанские рубежи, и тем самым завершено территориальное оформление Российской империи на крайнем Востоке. Россия стала евразийской державой, вступила в регулярные сношения с рядом азиатско-тихоокеанских стран, в ее внешней политике появились новые смыслы и подходы.

В современных международных отношениях, когда мир болезненно, но неуклонно движется к многополярному мироустройству, когда США и их западные союзники возвели против Российской Федерации стену конфронтации, азиатско-тихоокеанский сектор мира, восточная политика приобретают для российского государства приоритетное значение. Можно сказать, что этот аспект российской политики в 20-е годы ХХI века своими основами во многом обязан Н. Н. Муравьеву-Амурскому, патриоту и государственнику, употребившему свои недюжинные способности и духовные силы на то, чтобы сохранить на крайнем Востоке российские территориальные приобретения и навеки упрочить для России «наше дело в Азии».

Нина ДУБИНИНА

Источники

  • Барсуков И. П. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский: материалы для биографии: по письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. Приамурское географическое общество. Репр. изд. Кн. 1. Хабаровск, 2008; Кн. 2. Дальневосточная государственная библиотека. Репр. изд. Хабаровск. 2009.
  • Граф Н. Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников. Авт.-сост. Н. П. Матханова; отв. ред. Н. Н. Покровский. Новосибирск: Сибирский хронограф. 1998. Муравьев-Амурский В. В. Граф Муравьев-Амурский.1809—1909. Варшава. 1909.
  • Дубинина Н. И. Николай и Екатерина Муравьевы-Амурские. Историко-документальное повествование. Хабаровск. Хабаровский краевой музей им. Н. И. Гродекова. 2014.
  • Дубинина Н. И. И. П. Барсуков — историк российского Дальнего Востока. Документально-историческое повествование. АНО «Лаборатория идей». Хабаровск. 2020.