Ачанская зимовка

Место будущей стоянки на земле ачан приглянулось всем хабаровцам. На левом берегу Амура стоял каменный утес, под ним проходила протока, куда завели дощаники. До заморозков оставалось совсем немного, поэтому нужно было определиться с конкретным местом строительства зимовья, наличием строительного материала, а также заготовить на зиму продовольствие (рыбу).

Как пишет Г. А. Леонтьева, хабаровцы дружно взялись за дело и в несколько дней поставили Ачанский городок [17, с. 73]. В силу того, что приемы и традиции строительства в русском деревянном зодчестве на протяжении сотен лет были устойчивыми и неизменными, остатки крепостей XVII века позволяют судить, по мнению исследователя русского деревянного оборонного зодчества Н. П. Крадина, и об архитектурном облике Ачанского городка [15, с. 8]. Г. А. Леонтьева описывает его по своему представлению так: «Стены, две сторожевые и одна проезжая башни. Внутри было поставлено несколько изб для жилья. Вокруг выкопали глубокий ров, за которым насыпали земляной вал. Так как городок был небольшим и все участники похода не могли в нем разместиться, под его стенами было поставлено еще несколько изб» [17, с. 73]. Однако нужно отметить, что место Ачанского городка до сих пор не установлено, поэтому давать его описания, даже косвенно, может быть не всегда удачным. Единственным документом, оставшимся в руках историков, является «карта Витсена», подаренная Петру I голландским ученым, где имеется изображение городка конца XVII века [23, с. 41].

Чтобы обеспечить отряд рыбой на зиму, Е. П. Хабаров 5 октября 1651 года отправил группу из 100 человек на двух судах к устью ближайшей нерестовой речки, где «казаки» (определить по документам невозможно: казаки были отправлены или промышленные люди) часть рыбы поймали сами при помощи багров, а часть выменяли у местного населения на русские товары [17, с. 73]. В этом плане хабаровцев выручали природные особенности Амура: осенью по реке поднимается на нерест морская проходная рыба лососевых пород.

Молва среди аборигенов о стычке хабаровцев в даурском городке шла рядом с движением русских землепроходцев. Зная, что почти половина отряда ушла на заготовку рыбы, а острожок достроен еще не до конца (в нем осталось всего 106 человек) [2, с. 211], 8 октября 1651 года, рано утром, со стороны Амура, из-за утеса, незаметно к Ачанскому городку подошли на больших лодках, по 50–60 человек в каждой, местные жители. Дежуривший на сторожевой башне Никифор Ермолаев был тихо снят лазутчиком [17, с. 73]. Находившиеся в лодках ачане и дючеры бесшумно высадились на берег, подползли к городку и стали поджигать стены острога. В этот момент их и обнаружили. Хабаровцы поднялись по тревоге, выскочили на защиту городка и начали тушить пожар. Хабаров умело малыми силами организовал отражение: 70 человек сразу же отправил для захода в тыл противника, оставшиеся 36 хабаровцев обороняли стены «огненным боем» из пушек и пищалей. После двухчасового сражения неожиданный натиск внес сумятицу в ряды нападавших. Те быстро ретировались в лодки и ушли вверх по Амуру. Позднее пленные рассказывали, что на хабаровцев напал объединенный отряд из 800 человек [17, с. 74].

Промысловики с богатым уловом рыбы подоспели на следующий день, но нападавших поблизости уже не было, их не обнаружили. Это заставило Хабарова и его «войско» задуматься, более тщательно укрепить острожок и постоянно выставлять усиленные посты.

Главным занятием зимой у хабаровцев был сбор ясака, охота на соболя и рыбная ловля. Тем более что хлебные запасы закончились уже к зиме, и главным продуктом питания стала рыба. Лепешки приходилось делать из сухой молотой рыбы и икры, как научил опыт сибирских походов [22, с. 77].

С началом зимнего пути 28 ноября 1651 года Е. П. Хабаров отправил отряд в большой ачанский улус князца Жакшура с задачей собрать ясак и привести ачан «под высокую государеву руку». В своем трехдневном походе хабаровцы с этой задачей справились успешно: привезли аманатов и два сорока соболей [17, с. 75]. Зимой предприняли более дальний поход отрядом в 95 человек во главе со Степаном Поляковым и Дунаем Трофимовым в дючерский улус князца Нечиги с той же целью. Нечига дал в аманаты трех братьев, а также ясак — пять сороков соболей [17, с. 75]. Таким образом, под контролем отряда Е. П. Хабарова оказалась вся местная территория, отношения с аборигенами налаживались.

Здесь, вероятнее всего, следует выделить очередной, пятый, этап работы хабаровской экспедиции — защиту Приамурья от маньчжурского вмешательства.

24 марта 1652 года хабаровцам пришлось отражать еще одно нападение на острожок. На этот раз — от богдойцев и дючеров. Нужно отметить, что внешнеполитическая обстановка на востоке Азии в середине XVII века была накалена стремлением маньчжурской династии Цин захватить Внутренний Китай, однако военной гарантии, как отмечает Г. А. Леонтьева, у них в этом не было [17, с. 75]. Маньчжурский двор не мог себе вообразить, чтобы кто-либо посмел без его санкции предпринимать такие шаги, как походы промышленных и охочих людей на Амур, и притязал «право Цинов» претендовать на эту территорию [20, с. 137].

Главной причиной русско-маньчжурской схватки была колонизация русскими людьми Приамурья, что не вписывалось в геополитические планы маньчжуров. В правительственных сферах Цинов привыкли рассчитывать на силу маньчжурского оружия и потому не стремились к установлению дипломатических отношений с Москвой: это не столько соответствовало их принципам внешней политики, сколько развитие дипломатических отношений затрудняло возможности вытеснения русских людей из Приамурья военной силой. Именно на это были направлены действия маньчжурских войск, применявших тактику «выжженной земли» [20, с. 142].

И еще: маньчжуры узнали об активной деятельности русских людей на Амуре — начале хозяйственного освоения этого региона: соболиные и рыбные промыслы, усиленная разведка полезных ископаемых, постановка первых острожков и стремление к серьезному занятию пашенным земледелием. Тревожила маньчжуров и проводимая Россией политика, которая явно привлекала местное население: постоянство и гарантия защиты от посягательств извне.

Основываясь на той информации, которая исходила от бежавших к ним дауров и, очевидно, от разведывательной группы, осуществившей «переговоры» с Е. П. Хабаровым у Гойгударова городка, маньчжуры решили направить против русских военную экспедицию [20, с. 137].

Немногим более чем двухтысячное войско* (полторы тысячи из него составляли дауры и дючеры, собранные маньчжурами насильно на Сунгари) вышло из Нингуты, ставшего ключевым пунктом борьбы против русской колонизации Амура, и за три месяца преодолело расстояние до Ачанского городка. Маньчжуры шли почти не останавливаясь, так как на двух всадников имели по три лошади [20, с. 99]. Отряд был вооружен «по последнему слову» маньчжурской военной техники. Кроме дауров и дючеров в экспедиции приняли участие 600 человек из знаменитых маньчжурских войск, имевших на вооружении 2 пушки, 30 пищалей, 12 петард для подрыва городских стен [20, с. 99]. По подсчетам Г. А. Леонтьевой, у маньчжуров были сабли, пики, куяки, 6 пушек, 12 петард [17, с. 76]. Петарды представляли собой глиняные сосуды, набитые примерно пудом пороха.

В задаче, стоявшей перед маньчжурской карательной экспедицией, было несколько направлений. Необходимо было выбить с Амура русских людей, провести разведку широты влияния русских на местное население и при необходимости провести устрашительные мероприятия. Планировался захват аборигенов Амура для пополнения армейских подразделений для ведения дальнейшей агрессивной политики в Приамурье. Экспедиция должна была также захватить имеющиеся у местных жителей меха, драгоценности и привести рабов.

Замысел командования маньчжурскими войсками заключался во внезапном нападении (ранним утром) на Ачанский городок, в численном превосходстве живой силы. Предполагалось в ходе замешательства отрезать часть отряда, находившегося за пределами тыновой изгороди в избах, уничтожить их, а затем расправиться с остальными [17, с. 76]. Провести грабительский рейд, захватить в плен местное население, опустошить для устрашения амурскую землю и также быстрыми темпами вернуться обратно в Нингуты.

Однако развернувшиеся события не вписались в эти планы.

Казачий есаул Андрей Иванов, первым заметив, что их городок окружен, поднял тревогу. Время не позволяло медлить. Особенно это касалось тех, кто в этот момент находился за пределами тына (изгороди), а открывать им ворота было уже поздно. Поэтому «полочанам» пришлось в «единых рубахах» перебираться через стену ограды. Маньчжуры открыли огонь по городку одновременно из пушек и пищалей, но замешательство среди хабаровцев быстро прошло. Они ответили пушечным и оружейным огнем и не давали врагам подойти близко к стенам, чтобы те не смогли их поджечь. В конце дня перевес сил стал клониться в сторону маньчжуров. Они подобрались к стенам, заняли пустые дома, в которых ночью находились хабаровцы, и с их крыш организовали прицельный огонь. Таким образом, они временно сковывали действия окруженного хабарова «войска».

Этого маньчжурам хватило, чтобы сделать прорыв к участку стены и подать сигнал к штурму. Но так как хабаровцы держали круговую оборону, взять штурмом стену тына не удалось. Тогда маньчжуры вырубили пролом в стене и стали подкатывать туда пушки. Хабаровцам предложили сдаться с оружием в руках. Предпочитая плену смерть, люди внутри острожка стали прощаться друг с другом, но, по призыву Е. П. Хабарова, как один бросились к прорыву, подкатили туда пушку и в упор открыли огонь по появившимся в проеме богдойцам. Одновременно заговорили пушки с башен. Неприятеля отбросили, а это время использовали для того, чтобы быстро перезарядить пушки и пищали.

Чтобы закрепить успех в бою, Е. П. Хабаров приказал 50 казакам остаться внутри и прикрывать их огнем, а сам с остальными 156 храбрецами под прикрытием прицельного ружейного огня бросился преследовать богдойцев через проем, воспользовавшись некоторым замешательством в стане врага. Нападавшие этого не ожидали, и это еще больше привело к неразберихе среди маньчжуров, привыкших к постоянным успехам численного превосходства. Вот как описывает это событие сам Е. П. Хабаров: «... и в та поры выходили служилые и вольные охочие казаки сто пятьдесят шесть человек в куяках на вылазку Богдойским людям за город, а пятьдесят человек остались в городе...» [18, с. 208].

Итак, в Ачанском городке на это время у Е. П. Хабарова насчитывалось 206 человек. Судя по отписке, в это время Хабаров никого не посылал из городка за ясаком и продовольствием, либо же собравшиеся за этим поручением просто еще не успели уехать.

В сумерках маньчжуры посчитали силы русских «несчетными». Маневр хабаровцам удался. В ходе рукопашного сабельного боя хабаровцы захватили у богдойцев две железные пушки и сразу же применили их в действие. Разбили передовые отряды и захватили у них огнестрельное оружие, которое также сразу обратили против маньчжуров. Поражение пришельцев привело к панике, и маньчжуры стали разбегаться. В темноте их преследовали хабаровцы, захватили несколько языков, отбили 830 лошадей и обоз с продовольствием («с хлебом»), 17 скорострельных пищалей, 2 пушки и 8 знамен. В бою богдойцы потеряли 676 человек [20, с. 99-100]. Потери хабаровцев составили 10 человек убитыми. 76 человек, в том числе и сам Е. П. Хабаров, были ранены, но «от ран оздоровели»**. В этом столкновении в плен взяли китайца — служилого человека из Нингуты по имени Кабышейка (Ка Бише?). В своих показаниях Е. П. Хабарову он дал ценную для России информацию о Китае и о подготовке экспедиции против русских людей на Амуре [22, с. 6; 20, с. 100].

Обо всем произошедшем, а также о полученной от пленных информации Е. П. Хабаров немедля, через посыльных, сообщил в Якутск Д. А. Францбекову, а тот, в свою очередь, — в Москву в Сибирский приказ [22, с. 6].

О поражении маньчжурской экспедиции, на которую возлагали большие надежды, узнали и в Пекине. Обе стороны из всего случившегося сделали для себя определенные выводы.

Исследователи и читатели зачастую ставят один и тот же вопрос: за счет чего землепроходцы в таких условиях, при десятикратном перевесе над ними сил неприятеля выиграли сражение и одержали победу? Ответ, вероятно, следует искать в оценке, которую дали хабаровцам сами маньчжуры: «храбрые, как тигры» [17, с. 77]. Отчаянная смелость этих привычных и готовых ко всему и на все людей производила сильное впечатление даже не только на богдойцев, но и на сторонних наблюдателей. После поражения под Ачанским острогом маньчжуры больше не показывались, но от своих планов в Приамурье не отказались.

Весть о победе хабаровцев над «непобедимыми» богдойскими войсками мгновенно разлетелась среди местного населения. С одной стороны, князцы стали побаиваться хабаровцев и относиться к ним с большей опаской и уважением, с другой — это стало большой притягательной силой признания себя «под великой государевой рукой» и, следовательно, под гарантией защиты от последующих разбойных нападений богдойцев и разграбления их селений.

Похоронив товарищей за стенами острога, хабаровцы восстановили проем в тыновой изгороди, отремонтировали разрушенные пушечным боем и огнем жилые и хозяйственные постройки, дощаники, продолжали собирать с населения ясак. На столе у землепроходцев появились хлеб, мясо, другие продукты из отбитого обоза. И хотя окончание зимовки прошло спокойно, Е. П. Хабаров отчетливо понимал: нельзя надеяться на то, что могучий «богдойский царь» позволил русским людям в составе маленького отряда распоряжаться в Приамурье, а также на повторную победу, если на Ачанский городок придет более многочисленное войско маньчжуров [34, с. 573]. Оставаться и далее в Ачанском городке было бы неблагоразумно.

Столкновение с маньчжурами осложнило ситуацию, но, следуя наказу, Е. П. Хабаров все-таки решил послать посольство Т. Е. Чечигина в Китай, отобрав для этой цели 10 человек. Все уже было готово к отправке, но местные жители, желая после мартовских событий добра русским людям, не советовали ему этого делать. Сами же отказывались сопровождать посольство, аргументируя тем, что отряд погибнет от рук маньчжуров, а затем убьют и аманатов. В подобной ситуации Е. П. Хабаров не решился отпустить это посольство [20, с. 101], ему был дорог каждый. Он ценил также пожелание аборигенов, их заботу о русских людях.

По рассказам местных жителей, Е. П. Хабаров знал, что в 10 днях «водного пути» от городка по ачанской земле начинались земли гиляков, которые жили до самого моря и по его побережью. Знал он и то, что в низовьях Амура местные жители выменивают хлеб у дауров и что без больших хлебных запасов в низовьях будет голодно. Поэтому, решая вопрос, куда идти, Хабаров однозначно знал — в Дючерскую землю, мимо которой он прошел осенью 1651 года.

* По мнению Г. Г. Левкина, маньчжуры выступили 2,5-тысячным войском [18, с. 208]. Вернуться

** В. С. Мясников считает, что в этой схватке было убито 18 хабаровцев и 78 получили ранения [20, с. 100]. Вернуться