Итоги хабаровской экспедиции

Вместо Ерофея Павловича Хабарова во главе амурской экспедиции Д. И. Зиновьев поставил пушкаря и есаула Онуфрия сына Степанова Кузнеца. Однако тот не смог примириться с отправкой Е. П. Хабарова и потому командование принял «в неволе». С неохотой он «принял начальство» еще и потому, что в складывающейся обстановке не мог представить себе будущее на Амуре в «привлекательном виде» [34, с. 574]. В помощники себе он сразу взял племянника Хабарова Артемия Петриловского.

Перед отъездом Зиновьев вручил Онуфрию Степанову сразу две наказные грамоты, где приказывал выполнять те задачи, которые Сибирским приказом были возложены на него.

Из всего этого видна действительная цель посещения Зиновьевым амурской земли. Подтверждают такой вывод и факты вымогательства, произошедшие во время возвращения «сибирского посланца» в столицу, и распоряжения, отданные О. Степанову, далекие по своему содержанию от практических дел реальной жизни хабаровцев. И отдавались распоряжения только ради того, чтобы отчитаться перед начальством Сибирского приказа о проделанной на Амуре работе. Зиновьев понимал: проверить это будет практически невозможно, да и некому. В случае же провала деятельности степановской группы вся ответственность за невыполнение «памяти» перекладывалась на нового приказного человека на Амуре — Онуфрия Степанова.

В то же время новый воевода Якутска практически не знал реальностей экспедиции Е. П. Хабарова, да и не стал возражать против московского представителя Сибирского приказа, в том числе и против самоуправства и бесчинств Зиновьева на Амуре.

Хабаров и Степанов со всем этим разобрались сразу. Поэтому каждый из них, Е. П. Хабаров — в Москве, О. Степанов — на амурской земле, написали в Сибирский приказ. Первый — челобитную, второй — отписку с разоблачением действий дворянина Д. И. Зиновьева как случайно прибывшего на Амур гостя с целью личного обогащения.

Находясь на Амуре, Зиновьев против мнения «лутших людей» и сопротивления Е. П. Хабарова отправил с грамотой в сопровождении случайных и ненадежных, подкупленных вином и подарками [17, с. 100] пятерых казаков Третьяка Чечигина как посланников к маньчжурскому императору. Они, кстати, также не имели «полномочий» от «высокой руки», чем «опорочили царскую честь». Не это ли вменялось Е. П. Хабарову, как совершенное им преступление перед государем? Судьба отправленных людей Зиновьева не интересовала, хотя его информировали о том, что они неминуемо погибнут и «грамота» до царя Шамшикана, проводящего политику вытеснения русских людей с Амура, не дойдет.

Ожидая возвращения посланцев к «царю Шамшикану» были напрасными. Дауры из улусов Тоенчи и Килана, как потом выяснилось, грубо нарушив обычаи, убили у себя в юртах русских проходцев, не пропустив их в пределы Цинской империи. А. Русанов, назначенный Зиновьевым вторым лицом в «посольстве», перебежал на сторону маньчжуров. Служа до этого в Якутске при воеводе Д. А. Францбекове, он многое знал о русских владениях в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, и потому дал обширную информацию в Пекине. За это его зачислили на службу, и жил он, по замечанию Н. Г. Спафария, в «чести» еще в 70-е годы [20, с. 102].

Сибирский приказ удовлетворил челобитную Е. П. Хабарова, но не полностью. Были признаны служебные заслуги землепроходца на Амуре, его поверстали в «дети боярские», но на амурскую землю по неизвестным причинам больше не отпустили.

Однако экспедиция Ерофея Павловича Хабарова на Амур, даже за период его нахождения на великой восточной реке, имела для России XVII века не только огромное экономическое значение, но, прежде всего, политическое. Приамурье было присоединено к России. Опираясь на результаты хабаровской экспедиции в тяжелейшей обстановке давления со стороны маньчжурской дипломатии, основанной на полученных данных от А. Русанова, в 1689 году удалось заключить первый русско-китайский пограничный договор, который назвали Нерчинским. Началось бурное освоение Амура. В 50 — 60 годах XVII столетия на этой реке и ее притоках были построены Нерчинский, Селимджинский, Усть-Стрелочный, Албазинский, Кумарский, Верхнезейский, Долонский, Аргунский, Косогирский, Ачанский остроги. Плодородные почвы и богатые леса Приамурья привлекли сюда русских людей.

Авторы некоторых книг, как справедливо отмечает историк Г. Г. Левкин, прикрываясь художественным вымыслом, стараются показать, что Сибирь и Дальний Восток были присоединены к России в основном стараниями людей торговых да мирным путем. А происходившие сражения они объясняют воинственностью туземных князцов, не желающих платить дань государю Руси. Другие же, наоборот, огульно называют всех участников экспедиции Е. П. Хабарова казаками, то есть организованной вооруженной силой, которая выполняла служебный долг по воле своих больших и малых начальников, взимавших железной рукой ясак для пополнения государевой казны, присоединявших новые и новые богатые соболем земли, подводя под «государеву руку» новые народы [19, с. 211].

Военно-разбойные и промышленно-торговые экспедиции, отчаянная храбрость одиночек и сплоченная сила отрядов, кровь пришельцев, сроднившаяся с туземной, сожженные улусы и построенные остроги, богатство и нищета, безмерная жажда наживы и неимоверные страдания в голоде и холоде, отчаянное стремление к свободе и беспощадная тирания — все смешалось здесь, продолжает Г. Г. Левкин, на крайнем востоке Российского государства, раздвигавшего свои пределы [19, с. 211].

И во всем этом, в организованной направленности действий по присоединению русскими служилыми, промышленными и охочими людьми прослеживается направляющая рука великого землепроходца Ерофея Хабарова. Еще при его нахождении на Амуре здесь было выделено в самостоятельное, позднее названное Албазинским, воеводство. Имя русского землепроходца Ерофея Павловича Хабарова навечно осталось вписанным в историю дальневосточной земли, которую он открыл для русских людей во всем ее многообразии и присоединил к России.

Сегодня всех, кто прибывает в столицу Дальневосточного федерального округа по железной дороге, первым встречает с высокого гранитного постамента устюжанин Ерофей Павлович Хабаров, воплощенный в бронзе скульптором Я. П. Мильчиным. Богатырь в небрежно наброшенной на могучие плечи собольей шубе и лихо заломленной назад казацкой шапке — сын земли русской.