.jpg "Всеволод Иванов")
Письма И. Э. Грабаря из архива Вс. Н. Иванова
Писатель, мыслитель Всеволод Никанорович Иванов (1888–1971) состоял в переписке со многими замечательными людьми своего времени — историками, литературоведами, писателями: Н. К. Рерихом, Н. В. Устряловым, Л. А. Зандером, Д. С. Лихачевым, Л. Ю. Хаиндровой, Л. Н. Андерсен, Н. К. Бруни, П. А. Николаевым, К. М. Симоновым, П. Ф. Беликовым и другими. Из-за разрозненности эпистолярного наследия писателя и писем, обращенных к нему, некоторые личные и творческие связи и их документальное подтверждение еще предстоит исследовать.
В Государственном архиве Хабаровского края, в фонде Вс. Н. Иванова, хранятся письма энциклопедической личности — талантливого художника, искусствоведа, теоретика искусства Игоря Эммануиловича Грабаря (1871–1960). Весь архив Грабаря по его завещанию поступил в Государственную Третьяковскую галерею. В середине 1960-х галерея, «стремясь сделать этот чрезвычайно интересный архив максимально полным», обратилась к писателю с просьбой о передаче писем И. Э. Грабаря. Неизвестно, как Вс. Н. Иванов ответил на обращение, да и его собственные письма художнику еще предстоит найти. Их переписка началась до 1947 года, о чем свидетельствует Н. К. Рерих в одном из писем: «Оказывается, он (И. Э. Грабарь. — Н. П.) в переписке с Всев. Ивановым — теперь в Хабаровске, в ТАССе. Мы рады, что Иванов жив и работает. Он знает Дальний Восток, именно там он может быть ближайше полезен».
Заочное знакомство писателя и И. Э. Грабаря состоялось благодаря монографии «Рерих», изданной в 1937 году. Художник писал: «Вашу статью о Николае Константиновиче в томе, изданном в Риге, я читал и в свое время купил его в Московском книжном магазине». Вс. Н. Иванов был автором работы «Рерих — художник-мыслитель», написанной спустя несколько месяцев после знакомства и общения с Н. К. Рерихом и вошедшей в монографию. Они встретились в 1934 году во время организации Русского комитета Пакта мира в Харбине. В конце жизни Иванов в одном из писем отмечал, что ему повезло, он знал Н. К. Рериха-человека, так как «в художнике, в пророке — всего важнее он сам», его неисчерпаемость, «внутреннее движение, начало всех начал, горение, сияние, извержение, бушевание необозримого таланта».
Незадолго до смерти Н. К. Рерих в письме И. Э. Грабарю спрашивал адрес писателя и так отзывался о нем (Вс. Н. Иванов «был очень польщен»): «Всеволод Н. Иванов — тот самый, в Хабаровске. Способный, знает Восток и русскую историю. Он у места на Дальнем Востоке и может правильно расценить события. А ведь Восток — сплошное неизбывное Событие».
Двух художников объединяло многолетнее знакомство, в прошлом членство в художественном объединении «Мир искусства», переписка, которая для Николая Константиновича была «связью с любимой Родиной». В своей автомонографии Грабарь писал: «Рерих — вообще явление особенное, до того непохожее на все, что мы знаем в русском искусстве, что его фигура выделяется ослепительно ярким пятном на остальном фоне моих воспоминаний о жизни и делах художников давно минувших дней».
Творческое наследие и личность «великого художника», по всей вероятности, положили начало знакомству и многолетнему общению Вс. Н. Иванова и И. Э. Грабаря. Одна из их первых встреч состоялась весной 1948 года. В дневнике писатель оставил запись: «В воскрес[енье] был у Грабаря, — умер Ник[олай] Констант[инович] Рерих 13.12.1947. Царство небесное...».
В одном из писем Иванову Грабарь упоминал о первой выставке Рериха в СССР, открытие которой состоялось в Москве в апреле 1958 года в Выставочном зале Союза художников СССР. Она была началом возвращения на Родину имени художника и его творческого наследия. Игорь Эммануилович отмечал: «Выставка Н. К. Рериха пользовалась большим успехом, и с утра до вечера стояли на Кузнецком мосту очереди для входа. Сейчас она в Ленинграде».
В другом письме художник сообщал о сыне Н. К. Рериха Юрии, который в 1957 году получил советское гражданство и приехал в СССР. Грабарь на запрос писателя указывал его адрес на Ленинских горах, при этом характеризовал это место, как «новую Москву с населением в несколько миллионов жителей».
В своих письмах И. Э. Грабарь обращался к Всеволоду Никаноровичу с определением «дорогой», в конце подписывался следующим образом: «С душевным приветом; душевно Ваш Игорь Грабарь». Художник посылал Иванову репродукции своих работ, писатель — свои книги. В собрании Гродековского музея хранятся репродукции картин И. Э. Грабаря «Сирень и незабудки», «Март», «У озера» с его автографами. В последней работе, по мнению автора, «чувства природы больше, чем больше, чем бывало в десятке других этюдов и картин». На обороте первой — дарственная надпись: «В. Н. Иванову на память о дружеских встречах в Москве. 14.02.1955. Игорь Грабарь», на обороте второй — «В. Н. Иванову. Игорь Грабарь. 14.02.1955». На другой репродукции — «Глубокоуважаемому Всеволоду Никаноровичу Иванову. Игорь Грабарь». Открытки были посланы художником заказной бандеролью, выбор репродукций этих работ он объяснял тем, что «они менее других искажены в воспроизведении».
В 1966 году Вс. Н. Иванов в одном из писем, изображая свой кабинет, перечислил предметы обстановки, и среди «картин в моей комнате» наряду с этюдом В. И. Сурикова «Буран в степи» и работами дальневосточных художников упомянул репродукции работ Игоря Эммануиловича «Март» и «У озера» с дарственными автографами, что говорит об их значимости для писателя. В библиотеке Вс. Н. Иванова сохранилась книга «Альбом репродукций картин» И. Э. Грабаря, изданная после смерти художника в 1964 году.
В дневнике 1947 года Всеволод Никанорович приводит суждение об одной из картин художника: «Картина Грабаря „Зима“ — снежные деревья, солнце — оч[ень] красиво. И хотя она реальна — т. е. соответствует природе, однако выбор сюжета показывает на миросозерцание автора — он оптимист. Если мы будем выбирать из окруж[ающего] только грубое, грязное и т. д. и рисовать грязь, болезни, страдания, то мы покажем, что это наш мир, а не реальность: — в реальном-то все есть... Настоящее объективное искусство нужно показать и то и это в каком-то творческом синтезе». В размышлениях писателя о созидательной природе художника заметна близость их восприятия мира. По суждениям Иванова, реальность должна быть переосмыслена в произведении и подана зрителю, читателю, только в этом случае можно говорить о ее объективности.
Об этом высказывался и Грабарь, называвший себя «признанным жизнелюбом»: «Публика — не художники — смотрит на природу, любуется ею и видит ее не совсем так, как смотрят, любуются и видят художники. Художники обычно организуют своим искусством массы зрителей, поднимая их до своего понимания искусства, до своего художнического любования природой».
И если в дневнике Вс. Н. Иванова присутствует оценка творчества художника, то И. Э. Грабарь в письмах анализировал произведения писателя, отмечая наиболее удачные фрагменты и делая критические замечания. Так, в письме от 28.02.1955 художник писал: «Тайфун над Янцзы» давно прочел. Есть куски замечательные, например «Бишоп и madam Чан», и много других. Думаю, однако, что для рядового читателя, мало осведомленного о дальневосточных делах и делишках, книга не всюду усваивается с той легкостью, на которую рассчитана«.
В письме от 29.04.1957 встречается отзыв на книгу «Путь к Алмазной горе»: «Спасибо за превосходную Вашу книгу „Путь к Алмазной горе“, которую я недавно получил... я могу Вас от души поздравить с новым превосходным опусом. Уже с первых страниц очаровывает Ваше искусство живописания природы, словно Вы не просто описываете, как гоголевский „чуден Днепр“, а прямо водите кистью, насыщенной всеми цветами радуги. Места, где начинаются разговоры Чана и Чэна, значительно слабее, и для них Вы, видимо, не нашли столь же убедительной словесной интерпретации».
Игорь Эммануилович считал, что писатель определился со своим жанром, но его произведения не могут быть сразу восприняты критикой. «Думаю, что Вы окончательно нашли уже свой жанр, но он столь нов и необычен, что, при нашей косной медлительности усвоения новой литературной продукции, пробить дорогу — не к читателю, а к критике — не так-то легко». Замечание о художественной неубедительности отдельных отрывков неудивительно, так как долгое продвижение рукописи книги, беспрестанная ее переработка, смена редакторов вели к исчезновению интересных, живых фрагментов, глав. Автора упрекали в том, что рукопись готова политически и исторически, а художественно нет. Вс. Н. Иванов с нескрываемой досадой писал, что от первоначальной рукописи в 51 лист книга «с неимоверными трудностями <...> после бесконечных сомнений, рецензий и консультаций» увидела свет, потеряв в объеме половину. В этом же письме художник восклицал: «Радуюсь Вашему стремительному движению вперед» — вероятно, речь идет о вступлении Вс. Н. Иванова в Союз писателей СССР в 1956 году, к которому он шел более десяти лет.
В письмах Грабаря есть и упоминания о семье, о личном; весьма обстоятельно он описывает получение квартиры и «хлопотню», связанную с переездом, «равную в Москве хорошему пожару». «Понадобился целый год терпеливого ожидания, пока 19 марта 57 года получил ордер на квартиру и мог в нее вселиться. Когда в 1935 году я получил три крошечных комнаты в „Доме художника“, то я был несказанно счастлив, покинув коммунальную квартиру из двух комнат и имея, наконец, собственную квартиру. Но тогда у меня были 13-летняя дочь и 11-летний сын, а сейчас первой 35 лет, а второму 32, они давно уже сами папаши и мамаши, и жить стало невыносимо. <...> У меня прекрасная большая квартира на Воробьевых — ныне Ленинских — горах около университета, лучшая точка Москвы, с божественным видом и дивным воздухом». Квартирный вопрос волновал не только художника, но и писателя, который долгие годы жил в одной комнате в коммунальной квартире и только к своему 70-летнему юбилею получил благоустроенную квартиру. Всеволод Никанорович писал: «Я пережил тяжелое время — два месяца прошло черт знает в чем — в разговорах о квартире, а потом, наконец, в переезде на полученную квартиру. <...> Я, после моего 14-летнего быта упрессованным, — был ошарашен».
Помимо этого в письмах Игоря Эммануиловича есть упоминания о его деятельности как художественного руководителя Центральной художественно-реставрационной мастерской. Например, он отмечал, что вспоминал о Вс. Н. Иванове, выступая на торжественном выпуске реставраторов, так как среди них «одной из лучших, наиболее культурных, активных и талантливых окажется М. С. Тминова из Хабаровского музея. Я просил ее по приезде на место в свой родной город <...> передать Вам мой сердечный привет».
Изучение личных и творческих связей Вс. Н. Иванова посредством анализа его писем и корреспонденции, обращенной к нему, позволяет по-новому взглянуть на масштаб личности и наследие писателя.
Наталья ПОЗИНА
Фото из архива Хабаровского краевого музея им. Н. И. Гродекова.
В статье использованы работы Алтайского цикла Н. К. Рериха с сайта https://altay.sibro.ru/roerich/ral12.php
