За живой водой

Вьюга ночью замела тропинку,
Пробиваю борозду в бору.
Валеночки новы,
шаль внакидку —
по воду иду я поутру.
А колодец далеко-далече,
но вода в нем — пил бы да и пил!
Кто ты, незнакомый человече,
что в лесу колодец сочинил?

...Большерукий, молодой, бедовый,
приуставший —
шел себе тайгой.
Зачерпнул водицы родниковой,
и усталость сняло как рукой.
Родничок-то углядел... особый!
Поиграл привычно топором,
взял да и колодец приспособил:
«Может, вспомнят обо мне с добром...»
И пошел своей судьбою дальше —
плотничать, рыбачить, воевать,
чертоломить на отцовской пашне,
песни петь
и беды бедовать...

А колодец — вот он!
Век — не меньше —
ходят люди по воду сюда...
Стало быть, и мне твой клад завещан!
Стало быть, живая здесь вода!
Неспроста, однако, тропку эту
никакое время не берет,
неспроста, однако, доброй метой
берестяный ковшик здесь живет...

Я ледок тихонько пробиваю,
и звенит литое серебро!
Ключевой, студеною — до краю! — 
черпаю полнешенько ведро.
И движеньем древним, бабьим, русским
коромысло на плечи беру,
рассыпая горсть хрустальных бусин
в снежном зачарованном бору.

Зоревую песню первоснежья
затевает дятел молодой.
В шубке горностаевой орешня
вышла поздороваться со мной.
Снежный ком в багульнике, как зайчик,
затаился — ухо на весу...

— Эй! Кому наворожить удачи?!
Али зря я полные несу?