В 1990 году мы, любители фантастики Дальнего Востока, собрались на Сахалине на научно-практическую конференцию «Сахкон-90». Прибыли на Сахалин гости из Москвы, Новосибирска, Украины. В тот год книголюбы СССР, а сахалинские в особенности, с размахом отмечали юбилейный день рождения Антона Павловича Чехова. Но для островитян тот год был особенным — отмечалось
Вопросы Антону Павловичу «про фантастику» придумывались коллективно, а «отвечал» на них Чехов САМ — фразами из своих художественных произведений, записных книжек, переписки и так далее и тому подобное. Нам очень хотелось узнать как можно больше о философской, психологической и юмористической фантастике Чехова от него самого... Хотите знать, что из этого получилось? Пожалуйста, «ответы» Антона Павловича у вас перед глазами. Александровский пост на о. САХАЛИН. 1890 год — Город Южно-Сахалинск. 1990 год Вопрос: Глубокоуважаемый Антон Павлович, позвольте поздравить вас с юбилеем, даже с двумя! Ответ: Если буду здоров, то... поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом. Мне кажется, врач увидит больше, чем корреспондент... Во Владивостоке... живется нескучно, по-европейски... Если вы охотник, то сколько разговоров про охоту и тигров! А какая вкусная рыба! Устрицы по всему побережью крупные, вкусные. В июле или августе [1904], если здоровье позволит, я поеду врачом на Дальний Восток. <...> Вчера получил я из Владивостока письмо от одного жизнерадостного человека — писателя; ехал он во Владивосток весело, а там вдруг почувствовал отчаяние... Когда я был во Владивостоке, то погода была чудесная, теплая, несмотря на октябрь, по бухте ходил настоящий кит и плескал хвостищем, впечатление, одним словом, оказалось роскошное — быть может, оттого, что я возвращался на родину. <...> Надо иметь цель в жизни, а когда путешествуешь, то имеешь цель. <...> Будь деньги, я уехал бы в Южную Африку... Вопрос: Как вам далась книга «Остров Сахалин»? Ответ: Я долго писал и долго чувствовал, что иду не по той дороге, пока не уловил фальши. Фальшь была именно в том, что я как будто кого-то своим «Сахалином» [хотел] научить и вместе с тем что-то скрываю и сдерживаю себя. Но как только я стал изображать, каким чудаком я чувствовал себя на Сахалине и какие там свиньи, то мне стало легко и работа моя закипела, хотя и вышла немного юмористической... И я рад, что в моем беллетристическом гардеробе будет висеть и сей жесткий арестантский халат.
Ответ [словами Андрея из пьесы «Три сестры»]: Настоящее противно, но зато когда я думаю о будущем, то как хорошо! Становится так легко... [Продолжает из той пьесы словами Вершинина] ...пройдет еще немного времени, каких-нибудь двести-триста лет, и на нашу теперешнюю жизнь будут смотреть и со страхом, и с насмешкой, все нынешнее будет казаться и угловатым, и тяжелым, и каким-то неудобным и странным. < ...> Дело не в сроке, — настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее — и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье. Вопрос: Не будете участвовать? А вот советский писатель-фантаст Геннадий Гор, который тоже, кстати, некоторое время работал на Сахалине, утверждает в своем рассказе, что видел вас в Ответ: [словами Вершинина]: Вот-те на! (Смеется.) <...> Странно это. [Продолжает дневниковыми записями] ...Впрочем, futura sunt in manibus deorum (Будущее в руках богов. — лат.)... [Опять словами Вершинина. «Три сестры»] ...Я часто думаю: что если бы начать жизнь снова, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая — начисто! Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторить себя... Хорошо бы в самом деле воскреснуть и потом полететь куда-нибудь на Марс. Вопрос: В Ответ [словами Нины из пьесы в пьесе «Чайка»]: Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, совершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как Земля не носит на себе ни одного живого существа... [продолжает из «Записной книжки»]: Разговор на другой планете о земле через 1000 лет: помнишь ли ты то белое дерево... (березу). Вопрос: Не слишком ли мрачно, Антон Павлович! Просто «б-ррр» какое-то! Ответ [в раздумье. Начинает отвечать словами Саши из пьесы «Иванов»]: Не говори... Надо бороться с мрачными мыслями... [продолжает, цитируя свои «Записные книжки»] ...И мне снилось, будто то, что я считал действительностью, есть сон, а сон есть действительность. <...> Жизнь человеческая подобна цветку, пышно произрастающему в поле: пришел козел, съел его — и нет цветка. <...> или вот: [смеется] наша вселенная, быть может, находится в зубе какого-нибудь чудовища...
Ответ: В искусстве, как в жизни, ничего случайного не бывает <...> ...Написал я <...> повестушечку в два листа «Черный монах». ...Изображение одного молодого человека, страдающего манией величия... Если автор изображает психически больного человека, то это не значит, что он сам болен. «Черного монаха» я писал без всяких унылых мыслей, в холодном размышлении. Просто пришла охота изобразить манию величия. Монах же, идущий через поле, приснился мне... Бедный Антон Павлович, слава богу, еще не сошел с ума, но за ужином много ест, а потому и видит во сне монахов. Вопрос: Антон Павлович, мы, ваши читатели, недоумеваем: в чем главная идея рассказа «Сон старшего садовника»? Ведь содеянное горожанами в рассказе и через столетие не находит поддержки у читателя... Рассказ утопичен тем, что, как нам кажется, это невозможно нигде и никогда. Ответ [из писем А. П. Чехова]: Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающее в рассказе субъективные элементы подбавит сам. <...> По-моему, он [о рассказе] не подходит для народного издания и замена одних слов другими не сделает его понятным... <...> «Русские ведомости»... ради страха иудейска выбросили в начале речи садовника следующие слова: «Веровать в Бога не трудно. В него веровали и инквизиторы, и Бирон, и Аракчеев. Нет, вы в человека уверуйте!» <...> Это отнимает всякую охоту писать свободно; пишешь и все чувствуешь кость поперек горла. Вопрос: Какие публикации в жанре фантастики вас заинтересовали? Ответ: [из писем А. П. Чехова]: В декабрьской «Русской мысли» рассказ Эртеля «Духовидцы». Есть поэзия и что-то страшное в старинном сказочном вкусе. <...> Содержание рассказа Беллами мне рассказывал на Сахалине генерал Кононович; частицу этого рассказа я прочел, ночуя где-то на Южном Сахалине. <...> Когда приеду в Питер, прочту его целиком.* Вопрос: А теперь наоборот: какие публикации в жанре фантастики Вам откровенно не понравились? Ответ [начинает отвечать словами Серебрякова из пьесы «Дядя Ваня»]: Повесьте, так сказать, ваши уши на гвоздь внимания. [продолжает строчками из писем, говорит о весьма популярном тогда в России французе Поле Бурже и его романе «Ученик» (1889)]: <...> Неужели, если бы я написал роман, где у меня <...> ученая докторша едет на Нил и с научною целью совокупляется с крокодилом и гремучей змеей <...> А ведь я бы мог интересно написать и умно <...> Попадая в рот [утячья похлебка], заставляет думать, рот и rectum (т. е. прямая кишка. — лат.) поменялись местами...
Ответ [из переписки и «Записных книжек»]: Настоящий писатель — это то же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди. <...> Если вы будете работать для настоящего, то ваша работа выйдет ничтожной: надо работать, имея в виду только будущее. Для настоящего человечество будет жить только разве в раю, оно всегда жило будущим. <...> Надо изображать жизнь не такою, какая она есть, и не такою, какая она должна быть, а такою, какая она в мечтах. <...> Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. [После паузы]: Я уже надоел вам своей болтовней? Вопрос: Это вы извините нас, Антон Павлович! Напоследок: какое оно — Завтра? Ответ [из «Записных книжек» и записей на отдельных листах]: Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным. <...> Нет того понедельника, который бы не уступил бы своего места вторнику. [Продолжает словами Тузенбаха из пьесы «Три сестры»]: ...будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая... [И снова из «Записных книжек»]: Умирает в человеке лишь то, что поддается нашим пяти чувствам, а что вне этих чувств, что, вероятно, громадно, невообразимо, высоко и находится вне наших чувств, остается жить... Спасибо вам, Антон Павлович, за приятную беседу. Здоровья вам желают все любители фантастики Дальнего Востока. Виктор Петрович – главный редактор издательского дома «Частная коллекция», литературный краевед Необходимое пояснение: За давностью лет, к сожалению, не сохранились библиографические ссылки на источники, сделанные в свое время авторами-составителями интервью... Но! Времена изменились. Теперь мы дотошного читателя, если таковой объявится, отсылаем за справками в ИНТЕРНЕТ — к самому полному собранию сочинений Антона Павловича Чехова. Сверяйте! Комсомольск-на-Амуре — Южно-Сахалинск — Хабаровск, Примечания: |
|||
|
|