В крови ли жажда непокоя бродит

В крови ли жажда непокоя бродит,
что по природе он таков вовек —
мятежник, жизнелюб, первопроходец,
поэт и пахарь —
русский человек?
К врагу суров.
Но щедр и хлебосолен —
для друга душу распахнет свою!
В труде — упорен.
Разудал в застолье.
Душевен в песне и горяч в бою.
Рванувши ворот, он взойдет на плаху
за правду, верой оглушив врага.
В беде отдаст последнюю рубаху,
последнюю щепотку табака.
В ладонях, от усталости свинцовых,
птенца вернет в гнездо, не даст пропасть...
В нем воедино — нежность и суровость,
и речь его — характеру под стать.
Быть может, древний хмель просторов синих
иль рек могучих наших глубина,
чья колдовская солнечная сила
в родимом языке заключена?

Как мужественно, гордо, просветленно
звучит —
с в о б о д а,
Р о д и н а,
н а р о д...
А вот б е р е з а, з о р ь к а,
г о р и з о н т —
исполнены серебряного звона.
А как прелестно слово п е р е л е с о к,
в нем щебет, шелест и дыханье леса!
Посверкивает и журчит р у ч е й...
И вдруг — полны весеннего разгула,
как вольный выдох ветра, —
г у л,
б а г у л ь н и к...
и птичье вопрошающее — ч е й?
О, чувство безошибочное меры!
Попробуй,
ноту иль звук прибавь!
Нарушь пленительную строгость в е р ы
иль строгую торжественность д у б р а в...
Здесь все завершено и совершенно!
Но словно зыбкий лязг ночного льда —
т р е в о г а,
з л о,
п р е д а т е л ь с т в о,
б е д а!
Ударит слово горестно и трудно,
на горле туго захлестнет петлю!

Но, потеплевши лаской, дрогнут губы,
почти неслышно выдохнув
" г о л у б а "
и нежно потаенное — " л ю б л ю "...

Как озаренно, как светло и сильно
земля родная названа
РОССИЯ!