Littera scripta manet, verbum imbelle perit*

Реформа орфографии — это не реформа языка

Это всего лишь упорядочение правописания на этом языке. При слове реформа нас охватывает смятение. Те, кто любит русский язык, кто консервативно настроен, для кого язык — рабочий инструмент или средство художественного письма, — всегда настроены резко отрицательно к любым нововведениям в языковой сфере. Таких большинство.

Задуманная еще в 1889 году реформа орфографии вызвала резкое неприятие Льва Толстого: «По-моему, реформа эта нелепа. Да, да нелепа... Это типичная выдумка учёных, которая, конечно, не может пройти в жизнь. Язык — это последствие жизни... Человек не может и не смеет переделывать того, что создает жизнь».

Буква  фита (кириллица). Заставка из книги «Три века (дома Романовых)» издательства Ивана Сытина, 1912 год, том XVII векЛюбопытно, что и сам император Николай II тоже не одобрял реформу и, как утверждают, тоже был против употребления иностранных слов без надобности. «Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать наш язык», — говорил император.

Однако трагедия русской словесности все-таки произошла. Сначала Временное правительство, а потом и большевики узаконили орфографические новшества. В 1918-м в Советской России была введена обновлённая орфография, которой мы пользуемся по сей день. Из русского алфавита изъяли казавшиеся ненужными буквы ять, фиту, десятеричное (i), ижицу, потеснили ер (твёрдый знак). Демократический импульс тех реформаторов понятен: они хотели облегчить широким массам освоение русской грамоты. Эмигранты первой волны и русская церковь сочли реформу кощунственной. Философ Иван Ильин назвал это правописание кривописанием. В качестве примера он приводил такую фразу: я люблю ее собаку (по-новому) вместо я люблю ея собаку (по-старому). Кого же я люблю, спрашивал Ильин, собаку женщины или женщину-собаку?

Действительно, круг омонимов в результате реформы увеличился. Ели — ели, мир — мир, лечу — лечу, есть — есть и тому подобные одинаковые слова, но разные по смыслу. Тем не менее мы прекрасно понимаем значение таких выражений, как миру — мир, у меня есть что есть. В случае с женщиной и собакой ситуацию можно прояснить знаками препинания или их отсутствием: я люблю ее собаку — я люблю ее, собаку. Большинство эмигрантов сохранило верность старому правописанию. И в наши дни есть движение за возврат к традиционному русскому правописанию. Энтузиаст из Санкт-Петербурга открыл в интернете сайт «движение за возрожденiе ДОРЕВОЛЮЦIОННОГО ПРАВОПИСАНIЯ». А. Журавлёв ратует за русификацию русского языка и настаивает на том, чтобы в школах преподавали церковнославянский язык. Понятно, что это всего лишь ретроутопия. Сейчас речь идет вообще о сохранении кириллицы как таковой ввиду нашествия латиницы в американской версии... Обозревая историю русского письма, надо признать, что совершенствование его происходило на путях движения вперёд, а не назад. Кириллица сменила глаголицу, Пётр Великий тоже реформировал буквенную графику на европейский лад и т. д.

Надпись через ять на монете 1839 годаВо времена хрущёвского правления вновь пытались упростить русскую орфографию (помните анекдотический пример: заец и огурци). Но реформа 1964-го не состоялась и потому что Хрущева сместили, и потому что общественность ее не приняла. Писатель Леонид Леонов саркастически заявил, что он не будет есть таких о г у р ц е и...

Надо ли говорить, что пережитые страной экономические, социальные, политические изменения сказались и на состоянии языка? Один из авторов «Свода правил русского правописания», доктор филологических наук Владимир Лопатин считает, что прежде всего орфография (не язык!) нуждается в упорядочении, ведь этим не занимались уже полвека. Нужен авторитетный нормативный источник, который послужил бы для всех пишущих и говорящих на русском языке. Таковым на сегодняшний день является «Русский орфографический словарь» издательства «Азбуковник», в нем 160 тысяч слов. Правописание как раз та грань языка, где возможен общественный договор.

Что же конкретно предлагается изменить, упорядочить? Вот несколько примеров из интервью В. Лопатина «Общей газете». Прежде всего, прописные буквы в названиях разного рода учреждений и государственных структур. Как писать: Государственная Дума или Государственная дума? Говорят, что в Конституции оба слова с большой буквы, значит, менять нельзя. А идея реформы проста: добиться однотипности написания подобных словосочетаний, оставить прописную букву только для первого слова. Писать: Московский государственный университет, Министерство культуры, Вооружённые силы. Какие-то исключения останутся, например та же Государственная Дума и Организация Объединенных Наций. Думаю, что вряд ли можно оспаривать разумность этого предложения. Так же убедительным кажется дополнение к правилу написания твёрдого знака после иностранных приставок: интер-, контр-, транс-. В старом своде правил не названы пост— и супер-, в результате появилось странное слово постельцинский. А надо бы: постъельцинский, постъядерный, суперъактивный. Может быть, вместо твёрдого знака ставить дефис, но очевидно, что разделительный знак необходим. Предлагают писать: брошура, парашут, но в жюри всё же оставить «ю». Необходимо унифицировать правила пунктуации и переноса слов, тем более что с наступлением компьютерной эпохи здесь воцарился хаос.

Пришло время сказать открытым текстом одобрительное слово орфографической реформе. Если язык в целом можно рассматривать как знаковую систему с элементами асистемности, то такую грань языка, как графика, алфавит, письмо надо считать абсолютной знаковой системой. Письмо — это знаковая система, без устойчивости которой невозможна коммуникация в любой сфере деятельности человека. И хотя в этой сфере языка преобладает формальная регламентация, имеют место и поползновения со стороны идеологии, основной мотив — упростить, облегчить (о чем говорилось ранее). А вот пример из советского прошлого: надо было писать Президент Горбачев, но президент Рейган, Вооружённые Силы СССР писали с большой буквы, а вооружённые силы других стран с маленькой. Особенности языка тоталитарных режимов ХХ века остроумно описал англичанин Джордж Оруэлл, он назвал это явление новояз. Увы, и русский язык не избежал подобных деформаций в коммунистическую эпоху. Но преодолел их. Хвала русскому языку!

Расширение русского языка

Если воспользоваться термином А. И. Солженицына, можно отметить стихийное языковое расширение в обе стороны. С одной стороны, возвращаются старые забытые слова, иногда они обретают новую актуальность: гимназия, дума, градоначальник, губерния, губернатор, иллюзион, земство, лицей и т. п. Уходят в исторический архив продналог, соцсоревнование, коминтерн.

Памятник букве  Ё в  УльяновскеИнтересный факт — возвращается буква «ё». Это была последняя буква российской азбуки, которая появилась в 1797 году с легкой руки Н. М. Карамзина. Все последующие реформы буквы только изымали. По форме «ё» ориентирована на немецкую традицию, то есть к традиционной букве «е» добавлен надстрочный знак, две точки, таким образом, решалась прагматическая задача — заменить диграф (двубуквие) «io» на одну букву. Причём новая буква прижилась бездекретно и не являлась обязательной. Так же и теперь возвращение буквы «ё» происходит на добровольных началах, многие толстые журналы стали использовать «ё» в обязательном порядке. Без нее нельзя различить «все» и «всё», «мел» и «мёл» и многое другое.

Российский институт культурологии выпустил в 2002-м сборник научных работ, который так и называется «Ё» .

Предлагаются варианты замены слов иностранного происхождения: диктатура — владычество (стало быть, диктатура пролетариата — это владычество рабочих), сфера — ошарие, тема — титло, реакционер — попятник, фанатик — одержимец, лакей — прислужник, идеал — светлообраз, дипломированный — увенчанный, практический — деловой... Скажут: да это те же «мокроступы» взамен «калош» адмирала Шишкова из позапрошлого века. Но задумаемся: ряды, латинско-греческий и славянский, составленные великим писателем, сами по себе имеют художественную ценность. Они предлагаются не в законодательном порядке, эти заместители чужеязычных слов могут быть выбраны сообразно вкусам и ситуациям. Русский язык богат.

Русский язык богат также благодаря заимствованиям. Посмотрим не на словесный мусор, который время от времени захлёстывает нашу речь. Разберёмся в заимствованиях, которые прочно вошли в основной словарный фонд. Предлагаю такие ряды: дефект — недостаток, юстиция — правосудие, юриспруденция — правоведение, легальный — законный, криминальный — преступный, реальный — действительный, популярный — народный. Кто ответит с уверенностью: какие слова лишние? По существу, это дублеты, то есть по семантике (смыслу) они одинаковы. Одинаковы, да не совсем. Стилистические обертоны и сфера употребления у них разные. Первый ряд, латинский (дефект, юстиция, юриспруденция, легальный, криминальный, реальный, популярный), больше подходит к строгому стилю официальной речи и деловые документов, второй (недостаток, правосудие, правоведение, законный, преступный, действительный, народный) годится к любому случаю. Наблюдается закономерность: чем специальнее речь, тем больше в ней интернациональных терминов, чем более художественно-экспрессивна речь, тем больше в ней исконно славянских слов. Надо ли тут с чем-то бороться? Вопрос риторический. Это не просто богатство, это роскошество русского языка!

Либеральные реформы 90-х прошлого века решительно покачнули Россию в сторону Запада, откуда идет мощный поток заимствований на уровне лексики: названия фирм, офисов, термины деловой документации, новейших технологий и даже бытового жаргона (в молодежной среде стало модным междометие «вау!» как выражение восхищения чем-либо). Представим хотя бы на мгновение, что это расширение русского языка вперед (куда именно, нам пока неведомо). Признаем sine ira et studio (без гнева и пристрастия), что средства массовой информации (означенные новой вполне отталкивающей аббревиатурой СМИ) оперативно тиражируют разного рода новообразования в современном русском. Лингвисты пытаются поспеть за бурным темпом языковых изменений и зафиксировать их в словарях. Приведём некоторые наблюдения зарубежных славистов, со стороны им виднее. К примеру, В. Ронин издал в Антверпене справочник «Медиа и миллениум: язык российской прессы начала ХХI в.», 2002 г.

В области словообразования автор отмечает новые лексемы, образованные по продуктивным моделям, в частности прилагательные: клиповое сознание, пилотный проект, просто венчурный и транспарентный. Распространяются не типичные для русского языка словообразовательные модели вроде Горбачёв—фонд, Гёте-институт, бизнес-план, климат-контроль вместо Фонд Горбачева, Институт Гете, план бизнеса, контроль климата. Появляются не понятные на первых порах гибриды арт-директор, наркодилер, холдинг-центр, некоторые включают в первой части аббревиатуры на латинице: VIP-персона, PR-менеджер и т. п. Словообразование такого рода сближает русский с языками аналитического строя, прежде всего с английским. Приходят невеселые мысли о всемирном языке, мечте большевиков-интернационалистов.

Но до этого далеко. Русский в противоположность английскому — язык флективный. Флективный (или синтетический) строй языка означает развитую систему склонений имен, обилие окончаний, суффиксов и приставок. Флективность, по мнению поэта, это повышенная чуткость мировосприятия, данная в языке, русскому языку она присуща в высшей степени. Лингвист из Антверпена замечает такие морфологические тонкости, как активная роль оттеночных приставок за-, от-, про- в новообразованиях (проплатить, пролечить, простроить, отсмотреть). Далее в справочнике отмечаются семантические сдвиги, как, например, уже упоминавшаяся проблема, семантически нагруженная донельзя, теперь она означает любую ситуацию, когда что-либо не в порядке. Сдвиг семантической (смысловой) доминанты происходит и в исконно русских словах. Вменяемый стало означать не просто психически способный отвечать за свои действия, но и разумный, толковый, умеющий мыслить.

Уделать значит не только испачкать, испортить, но и избить. Автор справочника сообщает также новости компьютерного жаргона. Оказывается, и здесь русский язык успешно описывает новейшие реалии. Так, выражение на морде означает на первой странице сайта.

Справедливости ради от себя добавлю: словарь компьютерного жаргона (или, как принято сейчас говорить, сленга) уже составлен и представлен несколько лет назад журналом НЛО («Новое литературное обозрение»). Носители родного языка бесцеремонно переиначивают чужое под своё, родное (клавиатуру называют клавой и т. п.). А такие словечки, как пиарщик и пиарить, кажется, уже вышли за пределы журналистского жаргона. Русский продолжает перемалывать чужеродный материал. Промелькнуло сообщение, что кириллица постепенно проникает во Всемирную паутину, так что «Вася. Ру» — вполне возможная вещь.

Конечно, демонтаж государственной системы, пережитый в ХХ веке Россией, внушает тревогу за судьбу языка. Не обернётся ли бесконечное расширение растворением, устоит ли русский язык в череде непрерывных нововведений? Устойчивость языка подтверждает, между прочим, канцелярист. Потеснённый из общественной жизни, он скромно продолжает существовать в языке правительственных документов (нулевой рост, замедление темпов падения, максимально гарантированный минимум и, наконец, борьба с бедностью). Океан языка вбирает многое.

Мифология вокруг нас

Терминологические системы многих наук созданы на греко-латинской основе. Особенно ласкают слух и взгляд латиниста мифологические термины из ботаники: артемизия, гиацинт, кассандра, нарцисс, нимфея, центавриум, цирцея... Какие, должно быть, прекрасные растения скрываются за этими названиями.

Как к этому относиться? Можно сказать словами Гоголя: «И, право, само название драгоценней самой вещи».

Можно философски заметить, что это вторичная (десятичная?) жизнь древнего мифа, что мир воображения обладает порою большей жизненностью, чем мир материальный, что обилие внутреннего содержания мифа сохраняет мифологический образ на тысячелетия, несмотря на научный прогресс. Иногда подобный ярлык точно указывает на суть товаров и услуг. Скажем, стиральный порошок «Веста» напоминает, что у римлян была такая богиня домашнего очага, а винный клуб резонно назван «Дионис». Замечательно назван магазин светильников по улице Шеронова — «Электра». Нет ли здесь скрытой насмешки над Эврипидом? В этом словотворчестве много забавного и претенциозного. В самом деле, почему бывшее кафе «Даурия» стало называться «Арго», какие новоявленные искатели «Золотого руна» (есть и такая пивная точка) завелись в нашем городе?

Пусть вышесказанное будет забавной преамбулой к серьезной проблеме: что такое мифологическое сознание и как оно отражается в языке. Мы живем в мире современных мифов, только они не столь прекрасны, как древнегреческие Афродита и Аполлон. Наши мифы — либеральные ценности, рыночная экономика, путь реформ.

А.Ф. Лосев в своем кабинетеМои записки не научное исследование, однако без некоторых определений не обойтись. Одно из них, драгоценное, по слову А. Ф. Лосева, принадлежит самому Плутарху, человеку античности: «Миф является выражением некоторого смысла, направляющего разум на инобытие». Сам А. Ф. Лосев, последний философ Серебряного века, считал, что миф — это не выдумка, это совершенно необходимая категория человеческой мысли и жизни, далёкая от всякой случайности и произвола. Следовательно, мифологическое сознание было и есть всегда.

Чтобы перебросить мостик в новое время, напомню читателю историю самого А. Ф. Лосева. В 1930-м молодой талантливый философ опубликовал книгу «Диалектика мифа», которая содержала дерзкие и опасные мысли о новом мифотворчестве в эпоху «великого перелома» и «построения социализма в одной отдельно взятой стране» и стоила ему 10 лет лагерей и отлучения от философии на 23 года. Обязательно нужно привести этот незабываемый фрагмент, который автор оставил вопреки изъятию его цензурой:

«С точки зрения коммунистической мифологии не только призрак бродит по Европе, призрак коммунизма, но при этом „копошатся гады контрреволюции“, „воют шакалы империализма“, „оскаливает зубы гидра буржуазии“, „зияют пастью финансовые акулы“ и т. д. Тут же снуют такие фигуры, как „бандиты во фраках“, „разбойники с моноклем“, „венценосные кровопускатели“, „людоеды в митрах“, „рясофорные скулодробители“... Кроме того, везде тут тёмные силы», «мрачная реакция», «чёрная рать мракобесов», и в этой тьме — «красная заря „мирового пожара“, „красное знамя“ восстаний... Картинка. И после этого говорят, что тут нет никакой мифологии». (Цитирую по кн.: А. Ф. Лосев. Философия. Мифология. Культура. — М., 1991. — С.97).

Применительно к новейшим временам весьма актуальным является такое понятие, как абсолютный миф. По Лосеву, «абсолютная мифология есть та, которая развивается сама из себя и которая ничего не признает помимо себя» (там же, с. 173). Возможны мифы религиозные и атеистические. К последним относится политическая мифология, и в ней присутствуют отрешённость от обыденного, фантазия в области словесного творчества, словом, некая магия (еще одно из определений А. Ф. Лосева: миф — это магическое имя). Магические имена времён «диктатуры пролетариата» и «врагов народа» великий учёный не побоялся обнародовать еще в 1930-м.

В русском языке ХХ века образовалось великое множество магических имён, потому что Россия переживала одну за другой эпоху перемен. С точки зрения лингвистики эти новообразования оформлялись в виде словосочетаний. Устойчивые словосочетания постепенно обретают в языке статус фразеологизмов. Надо сказать, что мифы тоталитарных режимов более образные и жестко фиксированные семантически, нежели размытые и описательные мифы либеральных времен. Попробуем извлечь из недавней истории магические словосочетания.

От позднесоветских времен остались развитой социализм, моральный кодекс строителя коммунизма, перестройка и ускорение, экономика должна быть экономной. Эпоха горбачевской перестройки оставила нам прекраснодушные речения: новое мышление, открытое общество, общечеловеческие ценности, «рыночная экономика», «процесс пошел», дорога к храму, время собирать камни. Стали популярными целые фразы: «Борис, ты не прав!», «Не могу поступиться принципами», «Трудно быть молодым», «Как нам обустроить Россию». Из великого множества литературных персонажей были выхвачены и превращены в нарицательные имена булгаковский Шариков и манкурт Чингиза Айтматова. Но ведь и предыдущие выражения — это тоже цитаты из конкретных авторов: дорога к храму — из фильма Абуладзе «Покаяние», время собирать камни — из Экклезиаста и т. д. А цитаты, оторвавшиеся от авторов и ставшие общим достоянием хотя бы на время, это уже фразеологизмы, или в нашем контексте магические имена.

Когда наступила рыночная экономика, а с нею праздник вербальной свободы, процесс обогащения родной речи пошёл быстрее. Путь реформ, либеральные ценности, шоковая терапия, афганский синдром, общеевропейский дом, политкорректность, сырьевой придаток, деревянный рубль — эти словосочетания объединяют некоторые общие черты. Во-первых, это выраженная образность: так, шоковая терапия, сырьевой придаток — это определенно метафоры. Во-вторых, это непроявленность смысла: эти словосочетания функционируют не как определенные понятия, а скорее как еще не прояснившиеся представления о чем-либо. Появилось магическое имя олигарх, авторство приписывают как будто Б. Немцову. Интересно, что в языке Аристотеля его нет, в древнегреческом словаре есть слово олигархия (власть немногих). Стало быть, в современном русском языке олигарх переводится как один из немногих властителей. Мифы (мифологемы) можно понимать как ступень к познанию того, что еще окончательно не прояснилось, то есть миф не просто сказка, вымысел, но догадка.

Однако в новейшее время социальные и политически мифы все больше превращаются в инструмент манипулирования. Засилье мифологем на разных речевых уровнях лишает язык его главной функции — быть средоточием общественного интеллекта. А человеком общества потребления управляют через его бессознательное, минуя интеллект (эффект рекламы).

Поэтому традиция истолкования и разоблачения мифологических представлений (идущая, между прочим, от Платона) продолжается на новом уровне. Так, выдающийся наш филолог Ю. В. Рождественский утверждал, что каждая мифологема, увы, есть желание пользы себе в ущерб другим. Насчет либеральных ценностей он пишет: «В этом бизнесе (речь идет о СМИ. — Авт.) цензурные действия ведутся путем заключения контрактов с издателями текстов... Содержание слова в этом случае полностью продажно, так как непродажное слово не имеет шансов на коммерческий успех». Отсылаю уважаемого читателя к недавно вышедшей книге Ю. В. Рождественского «Философия языка и учебный предмет».

Еще один вариант современного мифотворчества — это идеология ПиСи (политической корректности), ставшая популярной в США и успешно навязываемая другим странам. Больных не нужно называть больными, а бедных — бедными. Назовем больных клиентами клиники, а бедных — представителями социально слабых слоев населения. Так происходит подмена понятий на уровне языка. Этот процесс хорошо описан у Т. Н. Толстой... Читатель вправе спросить: каково соотношение истины и лжи в мифе?

Вопрос сложный, поищем ответ у философов.