Судьба и поэзия Игоря Царёва
Я однажды стану вовсе бумажным
И рассыплюсь по земле поцитатно...
Игорь Царёв
У каждого места на земле есть свой гений, добрый или нет. У каждого гения есть малая родина. Каждая малая родина — средоточие легенд, преданий, историй, былей и небылиц. Какие-то живут веками, какие-то рождаются сегодня...
Древняя дальневосточная земля, мощная природа, о которой написал в знаменитом, знакомом с детства стихотворении Петр Комаров:
Азиатской волной Амура,
Криком зверя во мгле ночной,
Потайною тропой маньчжура
Ты пугал меня, край лесной.
Ни церквей на холмах зеленых,
Ни плакучих берез в полях —
Только кедры на горных склонах,
Где за соболем шел гиляк...
Все так: и сегодня на берегах величавого Амура живут люди разных национальностей. Каждый народ принес на берега великой азиатской реки или сложил здесь свою культуру, песни, традиции. При сравнительно слабой заселенности территории Амур — почти трехтысячекилометровая водная лента, стал местом силы, осью истории. «Амур — река подвигов», — написал в начале 1980-х годов дальневосточник Николай Кузьмич Кирюхин. «А подвиги совершают герои не только в ратное, но и в мирное время», — добавим мы.
Сегодняшний рассказ — о герое нашего времени, чья малая родина — российский Дальний Восток. Рассказ мой об Игоре Царёве. И лучше всего представят героя его стихи.
Хасан
Чтобы коснуться московских высоток,
Солнце восходит сперва из-за сопок
Каждому дню предварив, как эпиграф,
Край, где пока еще водятся тигры.
***
Скорлупа водяного ореха,
желтоглазый цветок горчака,
Оторочка оленьего меха
и от старой гранаты чека...
Это лето на краешке света,
где восход и бедов, и медов,
Нанизало свои амулеты
на цепочку звериных следов.
Там от звуков ночных и касаний
темный пот выступает из пор —
Это эхо боев на Хасане
между сопок живет до сих пор.
Это сойка печально и тонко
голосит под луной молодой...
И упрямо скользит плоскодонка
над живою и мертвой водой.
Я там был... И как будто бы не был,
потому что с годами забыл,
Как гонял между лугом и небом
табуны диковатых кобыл.
А припомню — и легче как будто,
что в далеком моем далеке
Удегейский мальчишка, как Будда,
держит розовый лотос в руке.
Только настоящий поэт умеет в двенадцати строках и четверостишии-вступлении уместить целую повесть, из которой читатель узнает о Москве, дальневосточных сопках, боях на озере Хасан в Приморье, таежных тиграх, мальчике-удэгейце и колдовском лотосе, цветке Будды. Лотосовых озер немало на Дальнем Востоке, каждый хоть раз замирал перед этим нерукотворным чудом, и прекрасный розовый цветок — одно из воспоминаний детства Игоря Царёва... Обобщающей метафорой ко всему рассказанному в небольшом стихотворении становится слово «амулет». Все воспоминания детства, связанные с Дальним Востоком, — амулеты поэта, то есть обереги, магические предметы, материально-нематериальные. «На цепочку звериных следов» нанизаны вполне осязаемые вещи — «Скорлупа водяного ореха, желтоглазый цветок горчака, / Оторочка оленьего меха и от старой гранаты чека...». Чека от старой гранаты — эхо боев, которые гремели на Дальнем Востоке в Гражданскую, столетие назад, но и сегодня мы натыкаемся на эти «амулеты» и в Приморье, и на Волочаевской сопке, и в районе Воронежа-2, на сопках под Хабаровском. Генетическая память или поэтическая мудрость Игоря Царёва?! Да кто же он?
Игорь Царёв (Игорь Вадимович Могила), российский поэт, писатель, публицист и журналист, родился 11 ноября 1955 года в Приморье, на станции Гродеково. Рос и учился в Хабаровске, после школы поступил в Ленинградский электротехнический институт (ЛЭТИ), стал инженером. Работал в Москве, ушел в журналистику в 1983 году, много ездил по стране в командировки. Писал стихи и отличную прозу — серьезные книги. И все же — поэт! Это главное. По итогам 2012 года был удостоен знака «Золотое перо» национальной литературной премии «Поэт года». А 4 апреля 2013 года Игорь Царёв ушел из жизни прямо на боевом посту — в своем кабинете ответственного редактора «Российской газеты», заместителя шеф-редактора «РГ-Неделя».
Удивительно, но жизнь героев не заканчивается, будь это древнегреческий сюжет о Гекторе или Ахилле, или подвиг дальневосточника Алексея Маресьева, или... поэзия Игоря Царёва. Давайте вслушаемся, попробуем понять... Он находит очень точные слова, чтобы, работая в Москве, написать о малой родине.
Город Ха
Гроза над Становым хребтом
В шаманские грохочет бубны,
И пароходик однотрубный,
Взбивая сумерки винтом,
Бежит подальше от греха
К причалу, пахнущему тесом,
Туда, где дремлет над утесом
Благословенный город «Ха».
Я с детства помню тальники
И лопоухие саранки,
И уходящие за рамки
Кварталы около реки,
Коленопреклоненный дом
В дыму сирени оголтелой...
И до сих пор сквозь все пределы
Я этим городом ведом.
Я вижу и закрыв глаза
Сквозь сеть ненастного ажура,
Как от Хехцира до Джугджура
Гремит шаманская гроза...
И переборками звеня,
Держа в уме фарватер трудный,
Мой пароходик однотрубный
Опять уходит без меня.
В этом стихотворении даны координаты Хабаровского края: Становой хребет — горная цепь в южной части Дальнего Востока России, Хехцир — горный хребет на юге Хабаровского края, Джугджур — горы на Дальнем Востоке России на территории Хабаровского края вдоль северо-западного побережья Охотского моря, а город Ха — родной город поэта, Хабаровск со знаменитым амурским утесом. Как сегодня принято говорить — «точная геолокация».
При всей лиричности, метафоричности — судите сами: «шаманские бубны», «шаманская гроза», «взбитые винтом пароходика сумерки», «лопоухие саранки», «коленопреклоненный дом», «дым сирени оголтелой», Игорь Царёв — математически точный поэт, энциклопедист. Феномен «физика и лирика» в одном флаконе. Не случайно его образы впечатываются в память, становятся воспроизводимыми, как таблица умножения, только в стихах, и от этого только лучше запоминаются. Так, у другого дальневосточного поэта, барда Андрея Земскова, хорошо знакомого с творчеством Игоря Царёва, есть стихотворение «Между городом Ха и городом Ха» и так же названа подборка его стихов в интернете.
Игорь Царёв «по крови своей» дальневосточник: даже признаваясь в любви своей жене и музе — Ирине Царёвой, он находит образ, связанный с великой рекой и родным городом: «У жены моей чудный цвет волос — Как амурских кос золотой песок». Это в стихотворении «Окна Хабаровска».
Окна Хабаровска
Кто-то рос в Крыму, ел зимой хурму,
Кто-то мог смотреть на столичный цирк,
А меня все детство качал Амур,
И кедровой далью поил Хехцир.
Я, еще волчонком покинув кров,
Обижать себя не давал врагам,
Ведь волной амурской кипела кровь,
И дарила силу свою тайга.
Пусть, с теченьем лет обретая лоск,
Я не против плыл, но наискосок.
У жены моей чудный цвет волос —
Как амурских кос золотой песок.
Я и сам теперь вхож в московский цирк,
Не один свой отпуск провел в Крыму,
Но все чаще снится седой Хехцир,
И зовет, скучая по мне, Амур.
На кукане сна — не сазана вес.
Хоть и спит река, но волна резка.
Не расшитый звездами занавес —
Светят в сердце окна Хабаровска.
Окна Хабаровска светили в сердце поэта, где бы он ни находился. В этом Городе Судьбы, на школе № 15, рядом с домом и университетом путей сообщения, на школе, из стен которой вышли пять Героев Советского Союза, Героев России, размещена памятная доска. На ней портрет Игоря Царёва и строки из его стихотворения: «И до сих пор сквозь все пределы / Я этим городом ведом». Здесь, в сотне-другой шагов от школы, в которую он когда-то пошел в 1-й класс, и сегодня живут и хранят память о сыне его родители: Екатерина Семеновна Кириллова и Вадим Петрович Могила. Прекрасная домашняя библиотека, высокая эрудированность мамы — учителя русского языка и литературы, отца — профессора Дальневосточного государственного университета путей сообщения — основы фундаментальных знаний Игоря Царёва (Могилы). Читать его стихотворения увлекательно: в них не только отточенная техника стиха, но и глубочайшее содержание, о чем бы ни писал. А темами стихотворений становились рыбаки на Оке, альмандины для любимой, деревенский дурачок, судьба страны, скрипачка на Цветном бульваре, ангел из Чертаново, да мало ли кто или что еще...
Не случайность, а закономерность его победы в конкурсах «Заблудившийся трамвай» в 2011 году, «Золотая Есенинская медаль», «Большая серебряная медаль Николая Гумилева», которой Игорь Царёв был удостоен в 2012 году; премии «Поэт года — 2012», международного конкурса художественного творчества «По Чехову». Игорь Царёв — обладатель Гран-при международного конкурса «45-й калибр», приза президента международного Союза писателей XXI века, приза литературно-музыкального салона «Дом Берлиных» (Лос-Анджелес) — 2013 год.
Слава — спутница настоящих поэтов — не оставила его и после ухода: решением Президиума Международной академии русской словесности № 45 от 04.04.2019 года Царёв Игорь Вадимович удостоен звания (посмертно) «Народный поэт России». Высокое имя! Великая честь!
«А в чем же его подвиг?» — спросите вы. Ведь сказано: «Герой нашего времени». Вовремя и смело сказанное слово — тоже подвиг. А то, что Игорь Царёв — Поэт и Гражданин, несомненно. И беды, и победы Родины — это его личное. Он так чувствовал, иначе бы не написал: «Я сын страны, которой больше нет, / Стране грядущей прихожусь отцом». Вот такая ответственность за будущее Родины, от которой он и «в страшном сне не отвернулся бы»:
Я, сын страны, которой больше нет
Пространству муравьиных куполов,
Зеркал озерных и кедровых стен,
Коврам зеленым земляных полов,
И таинству икон на бересте
Не изменю я даже в страшном сне,
Не откажусь, не отверну лицо.
Я, сын страны, которой больше нет,
Стране грядущей прихожусь отцом.
Душа поэта разрывалась, когда разрушалось государство, в котором он рос и мужал. И уже посмертно, стараниями Ирины Царёвой, вышла книга стихов «Дети империи», названием которой послужило заглавие одного из стихотворений.
Дети Империи
На кремлевской диете,
Что ни ешь — все едино.
Ах, имперские дети,
Горе нашим сединам!
Укатились с вершины
Все пятнадцать республик.
Их союз нерушимый
Раскрошился как бублик...
Да, поэту не суждено было застать время, когда Крым вновь соединился с Рязанью. Кто знает, может, и Паланга с Дубною опять будут едины? Поэты — провидцы! Судьбы их удивительны. И пути их неисповедимы.
Помните, у Михаила Булгакова в его бессмертном романе «Мастер и Маргарита»: «Ах, королева, вопросы крови — самые сложные вопросы в мире! <...> Как причудливо тасуется колода! Кровь! <...> Кровь — великое дело». Вот и в нашей истории есть «вопросы крови — самые сложные вопросы в мире»: род Могила по линии отца поэта, Вадима Петровича Могилы, восходит к патриарху Киевскому — Петру Могиле, известному автору многих церковных литературных источников XVII века. Петр Могила был причислен к лику святых в 1996 году. Игорь Царёв пишет об этом так:
Все объяснимо — меня голова, а не ноги, кормит.
А голове отдыхать приходится крайне редко.
С каждым годом все дальше крона, все ближе корни,
Все дороже мечты и вера далеких предков.
Один мой пращур «всея Руси» был архиепископ,
Другой штаны протирал когда-то на троне Польши,
А я в Москве десять лет не мог получить прописку,
Но, получи ее раньше, навряд ли успел бы больше.
Пишу стихи. А у тех, кто пишет — своя дорога.
И не нужны нам — ни трон, ни митра, ни «мерин» чалый,
Во все эпохи поэты слушают только Бога,
И ищут Слово, чтоб в этот мир возвратить Начало.
Чрезвычайно важное духовное послание собратьям по перу, размышления Игоря Царёва об особом предназначении поэтов. Наш герой напоминает, что власть и материальное благополучие не нужны истинным мастерам. Ахматовская тема творчества: «И просто продиктованные строчки / Ложатся в белоснежную тетрадь» получает у Игоря Царёва свое развитие и продолжение:
...По тонкой грани между тьмой и светом,
Сквозь рифмы, как сквозь рифы корабли,
Проводят нас Верховные Поэты
К божественному краешку земли...
... Неровной строчкой гладь бумаги вышив,
Пишу, еще не ведая о чем,
Но ощущая, будто кто-то свыше
Заглядывает мне через плечо.
Мысли эти не были данью моде 1990-х: Игорь Царёв был человеком искренне и глубоко верующим, тема веры объединяет немало его стихотворений и еще ждет своего исследователя. И в стихах, и в жизни он был человеком цельным. Они венчались с Ириной Царёвой в старинном храме вблизи Бородинского поля. На погосте этого храма и нашел упокоение наш поэт. На мемориале выбито его стихотворение «Переводчик».
Шагнув в вечность, став классиком русской поэзии конца XX — начала XXI века, он продолжается в ежегодном поэтическом конкурсе Международной литературной премии «Пятая стихия» имени Игоря Царёва. Премия учреждена в 2013 году супругой поэта, его отцом В. П. Могилой; народным артистом РФ М. Г. Розовским, заслуженным работником культуры РФ, директором литфонда Москвы Л. Н. Мережко, а также рядом российских и международных журналов и сообществ. Многим талантливым поэтам и музыкантам дал путевку в жизнь этот конкурс: известные литературные журналы России и зарубежья публиковали и публикуют подборки стихотворений лауреатов. Он объединяет Русский мир — тех, кто говорит и пишет по-русски, несет русскую культуру за пределы страны. Успешно действует Литературный благотворительный фонд имени Игоря Царёва, и это тоже вехи памяти.
Память... Она выстраивает линию жизни настоящих героев: они живы в стихах и песнях, в делах земляков. Уже семь лет на земле хабаровской в ноябре — начале декабря проходят ежегодные Царёвские чтения «Царёв. Хабаровск. Россия». В 2014 году их учредили Дальневосточный институт управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, родители поэта, журналы «Дальний Восток» и «Аргументы времени». С каждым годом ширится круг участников: поэты и литераторы Дальнего Востока, студенты и школьники, ученые-лингвисты дальневосточных вузов, учащиеся заведений среднего профессионального образования, кадетские классы. И все интереснее формы исследования творчества Игоря Царёва. По итогам чтений участники публикуют свои работы в сборниках студенческих работ, представляют их на межвузовских научных конкурсах, переводят стихотворения поэта на иностранные языки.
Дальний Восток не одинок в своей исследовательской деятельности: в конце 2020 года мне был сделан щедрый подарок кандидатом филологических наук Любовью Сушко, с работами которой об Игоре Царёве я и мои коллеги не раз знакомили студентов. Любовь Сушко опубликовала книгу «Дар Демиурга. Поэзия Игоря Царёва. Уроки лирики» (более 600 страниц) о творчестве Игоря Царёва и прислала мне электронную версию. Боюсь прослыть прагматиком, но мне очевидно, что тонкие литературоведческие наблюдения, профессиональный анализ стихотворных текстов, выполненный Любовью Сушко, делают ее книгу незаменимым подспорьем для учителей-словесников на занятиях по родной литературе. Не первый год мы ведем речь о том, что настало время включить произведения Игоря Царёва о родном крае в хрестоматию по дальневосточной литературе.
В его стихотворениях появляются Николай Рубцов и Игорь Северянин, Булат Окуджава и Марина Цветаева, Иосиф Бродский и Борис Пастернак, Николай Гумилёв. Часть этих текстов положена на музыку и живет особенной жизнью. В посвящении Бродскому перед нами предстает не только сам Нобелевский лауреат, но и еще один город-судьба в жизни Игоря Царёва — Санкт-Петербург (Ленинград), в котором наш герой учился, жил, работал.
Не красками плакатными был город детства выкрашен,
А язвами блокадными до сердцевины выкрошен,
Ростральными колоннами, расстрелянною радугой
Качался над Коломною, над Стрельною и Ладогой...
И кто придет на выручку, когда готовит Родина
Одним под сердцем дырочку для пули и для ордена,
Другим лесные просеки, тюремные свидания,
А рыжему Иосику — особое задание...
Лефортовские фортели и камеры бутырские
Не одному испортили здоровье богатырское.
Но жизнь, скользя по тросику, накручивая часики,
Готовила Иосику одну дорогу — в классики.
Совершенно иная тональность у посвящения Николаю Рубцову — «Выпьем, братцы, за Рубцова!»:
У матросов нет вопросов. Я, наверно, не матрос...
Почему мы смотрим косо на того, кто в небо врос?
Печка в плитке изразцовой затмевает дымом свет.
Выпьем, братцы, за Рубцова — настоящий был поэт!
Был бы бездарью — и ладно. Их, родимых, пруд пруди.
Угораздило ж с талантом жить, как с лампою в груди —
Жгла она зимой и летом, так, что Господи спаси! —
А без этого поэтов не случалось на Руси.
И вновь Игорь Царёв делится с читателем сокровенным: талант горит в груди поэта, как лампа, но без этой обжигающей боли «поэтов на Руси не случалось». Талант — огонь, поэт не может не обжигаться, и не творить тоже не может. Вечная история поэта, отмеченного небесами, от пушкинского «Пророка» до наших дней.
Поэты — пророки, они все о себе мистически знают. Вот и Игорь Царёв предрек свое будущее в стихотворении «Переводчик», том самом, что выбито на его могиле:
Перед небом я и босый, и голый...
Зря нелегкая часы торопила...
Сердце бьется, словно раненый голубь,
Залетевший умирать под стропила...
Ну, не вышло из меня капитана!
Обнесла судьба пенькой и штормами,
Не оставила других капиталов,
Кроме слов, что завалялись в кармане.
Вот и жарю их теперь каждый вечер,
Нанизав строкой, как мясо на шпажку.
Даже с чертом торговаться мне нечем —
На черта ему душа нараспашку?
Толмачом и переводчиком чая,
Задолжавшим и апрелю, и маю,
Полуночную свечу изучая,
Языки огня уже понимаю.
Остальное и не кажется важным.
Согреваясь свитерком ацетатным,
Я однажды стану вовсе бумажным
И рассыплюсь по земле поцитатно.
Будет плакать дождь и биться о ставни,
Нарезая лунный лук в полукольца...
На полях ему на память оставлю
Переводы с языка колокольцев.
Так и вышло: рассыпался не по земле — по многим землям — поцитатно. И эпиграфами к собственным текстам берут авторы строчки из Игоря Царёва, и вплетают барды его строки в свои песни-баллады, и не убывает от него, ибо настоящим поэтам воздается сторицею.
Елена КРАДОЖЁН-МАЗУРОВА
