Одним из них был литературно-художественный кружок им. августейшего поэта К. Р. (поэтический псевдоним великого князя Константина Константиновича Романова). Кружок был основан в 1938 году, просуществовал недолго, около пяти с небольшим лет, но собрал вокруг себя немало интересных людей. О нем не так много известно, хотя он упоминается в различных справочниках и монографиях по истории культуры русской эмиграции в Китае. Председателем кружка стал Всеволод Александрович Морозов, оставивший о нем воспоминания, которые хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве. Воспоминания написаны В. А. Морозовым уже в СССР после репатриации, «исключительно по памяти, по личным впечатлениям», но это нисколько не обесценивает их, наоборот, временная дистанция дает особую «оптику» памяти, выделяя важные для мемуариста события и персонажи. Всеволод Александрович Морозов (1891–1979) — юрист, уроженец Омска, участник Гражданской войны, попал в Харбин в составе отступающей Белой армии в декабре 1920 года. Здесь он занимался не только профессиональной, но и общественно-политической и издательской деятельностью, был членом различных организаций. В эмиграции в Китае он прожил более 30 лет и репатриировался в СССР в 1954 году. Оказавшись в г. Ишимбае в Башкирии, он по просьбе дочери начал писать воспоминания, которые составляют несколько тетрадей и охватывают значительный период жизни Всеволода Александровича, в том числе события революции, Гражданской войны, эмиграции в Харбине. История литературно-художественного кружка имени августейшего поэта К. Р. занимает в них немалую часть, и воспоминания о нем проникнуты особым теплым чувством. Кружок возник при Монархическом объединении в Харбине в непростой для русской эмиграции период японской оккупации Маньчжурии, тотального контроля над всеми видами деятельности, сложной экономической ситуации, массового оттока эмигрантов, в том числе и творческих сил, в другие города Китая, в Европу, Америку, Австралию. Совет Монархического объединения поручил В. А. Морозову создать литературно-художественный кружок, хотя, по словам Морозова, он не хотел этим заниматься, «упирался руками и ногами», но отказ его не был принят. К организации кружка он привлек свою дочь Галину, которой было немногим более 20 лет, начинающую писательницу. Дочь привела своих подруг и знакомых молодых людей. Большую помощь в организации кружка оказали Юрий Александрович Косакин и Юрий Николаевич Лукин, сверстники дочери. Первоначальное название объединения было «Литературно-художественный кружок при Монархическом объединении», оно помещалось в арендованном здании на Цицикарской улице (угол с Маньчжурским проспектом) «прекрасном доме с большой застекленной верандой и обширным садом». Члены кружка и гости собирались в зале этого дома, где была оборудована небольшая сцена, установлено пианино. Никакого устава, порядка приема в кружок, даже списка членов никогда не существовало, не было и членских взносов.
На Цицикарской улице кружок собирался около года, затем перебрался вместе с Монархическим объединением на улицу Гиринскую, в дом Шевченко — это было не такое большое помещение, но оно было «уютнее и симпатичнее». Иногда для больших вечеров кружок арендовал большие залы со сценами — в Украинском доме, в ХСМЛ, несколько «понедельников» прошли в помещении 1-го реального училища на Таможенной улице. В. А. Морозов по памяти перечислил первоначальный состав кружка: «Галя Морозова (писательница), Ю. Н. Лукин, Фаня Дмитриева (поэтесса), Гарик (Григорий Григорьевич) Сатовский (поэт), Толя Кирдин (декламатор), Сережа Мельников (декламатор), Володя Гребенкин (артист-любитель), Нина Абаза (пианистка), Рена Чеснокова (пианистка), Мила Петрова-Танина (пианистка), Кира Чистосердова (певица), Юра Косакин (артист-любитель), Женя Полетика (сочувствующая), Катя Агафонова (тоже), Николай Юрьевич Артемьев (режиссер). Позже пришли Елена Недельская (поэтесса), Миша Мосеенков (артист), Ира Андриашева (певица), Толя Николаев (сочувствующий), Игорь Волков (писатель), А. В. Волынский (роль не выяснена), Алеша Логинов (сочувствующий), С. А. Поперек (журналист), Б. А. Абаза (пианист), проф. Федоровский (сочувствующий), Нина Завадская (поэтесса), Женя Кононов (попытка к писательству)». Видимо, Морозов указал не всех членов, так как впоследствии в тексте всплывали и другие фамилии: «Леночка Чеснокова (в 1938 г. ей было приблизительно 18 лет, неплохая пианистка), Томочка Кардаш — декламировала, играла в пьесах (была замужем за инженером, в 1938 г. у нее был сын — 3–4 года)». Публика была «разношерстная»: журналисты, поэты, писатели, декламаторы, музыканты, публицисты, общественные деятели. Существовала инициативная группа, которая ведала всеми делами кружка. Морозов определил «три кита» кружка — людей, на которых держалось объединение: Галина Морозова, Фаина Дмитриева, Евгения Полетика. Без них не обходилось ни одно начинание кружка, они создавали особую атмосферу «тесной сплоченности и доброжелательства». Галина Морозова была в числе основателей кружка, помогала отцу как председателю, привлекла к работе многих участников, стала одним из основных докладчиков и декламаторов. «Человек принципиальный, безупречно порядочный, живой, общительный, отзывчивый, — писал о дочери В. А. Морозов, — Из-за нее наша квартира стала штаб-квартирой кружка, у нас бывали все или почти все кружковцы». Фаина Дмитриева была одаренной поэтессой. Талант ее, по мнению автора воспоминаний, был очень лирический, «мягкий, чисто женский». Фаина также активно участвовала в деятельности кружка — доклады, декламации, участие в радиопередачах. Фаина, как и многие кружковцы, работала в известной в Харбине конторе «Чурин и Ко», там же работали Е. В. Полетика, К. И. Чистосердова, Н. Ю. Артемьев, В. Г. Энгельгардт.
Администратором, распорядителем всех начинаний кружка был Алексей Логинов, в 1943 году они с Галиной Морозовой поженились, в браке было двое детей. В 1940 году образовалась еще одна семейная пара «кружковцев» — Фаина Дмитриева и Евгений Кононов (автор нескольких рассказов, участник спектаклей), у них родилась дочь Лена, но вскоре они разошлись. Активными членами кружка были Гарри Сатовский-Ржевский, одаренный поэт, по словам Морозова, «из-за вечной материальной нужды довольно беспринципный», «тайный наркоман, не мог побороть свой порок», из-за него нередко писал стихи «на заказ», про «Великую Восточную Азию и проч.»; Елена Недельская — известная в Харбине поэтесса, активный участник кружка — она читала свои стихи на вечерах, выступала с ними по радио. «Мы часто собирались у нее на квартире, где она была радушной хозяйкой, — вспоминал В. А. Морозов. — Муж ее... косился на занятия жены поэзией. В самое последнее время существования кружка она до некоторой степени изменила нам, переметнувшись в стан музыкантов под влиянием своей сестры Белоусовой Валентины Васильевны. В доме Недельских мы встречались с харбинскими музыкантами — профессионалами, а также с поэтом А. А. Грызовым (Ачаиром), который к кружку нашему отношения не имел по ряду причин общественно-политического характера». Ядро кружка составляла молодежь, но не гимназического и студенческого возраста, а уже закончившие учебу, служащие, жившие своим трудом — им было 23–25 лет, иногда и за 30. Были и люди солидного возраста. Например, профессор П. Ф. Федоровский, старый инженер, который принимал горячее участие в обсуждении планов работы кружка, иногда делал доклады. О нем даже сложили частушку: «Наш кружок для молодежи, а профессор всех моложе». П. Ф. Федоровский умер в Харбине в 1944 году в возрасте 80 лет. Из людей «солидного возраста» Морозов называл С. А. Поперека, старого журналиста, который появился в кружке с первых дней и принимал довольно большое участие в его работе: «В прошлом он был богат, имел собственное издательство, но прогорел, жил случайными заработками. Он страдал астмой, был временами очень раздражителен и нетерпелив. Но к кружку он был очень привязан и оставался верен ему до конца». Другой представитель старшего поколения из числа первых членов кружка — Василий Михайлович Чупихин — врач, открывший в Харбине курсы врачебной косметики и массажа, косметический кабинет, «очень живой и доброжелательный человек, страстный любитель рыбалки и поклонник природы, любивший литературу и писавший кое-что для себя (написанную им автобиографию так и не издал)». Он писал остроумные фельетоны в харбинских газетах под псевдонимом «Джиовани Л.», был всегда «весел и бодр», вносил «какую-то добрую, хорошую и незлобивую струю в работу кружка», хотя сам с докладами не выступал. К несчастью, в конце 1938 года он внезапно умер от заражения крови. Членом кружка была также Елена Васильевна Чупихина — дочь доктора, постоянная аккомпаниаторша в кружке, выступала она и как пианистка.
Известный в Харбине поэт Василий Степанович Логинов и его младшая сестра Наталья Степановна также относились к старшему поколению кружковцев, были несколько раз на его заседаниях. В. А. Морозов определил их как «опустившихся людей». Они были из богатой купеческой семьи, В. С. Логинов окончил юридический факультет Петербургского университета, жил в Харбине с 1923 года, работал в харбинских газетах. «Сильно пил, не хотел систематически работать, был до предела „запущен“ физически — такое впечатление, что он никогда не мылся — ходил оборванцем и вообще производил очень жалкое впечатление. Был культурен и талантлив как поэт, но все это шло прахом и не было определяющим в его жизни». О Наталье Степановне Морозов заметил: «Ее очень некрасивая внешность в соединении с почти такой же, как у брата, небрежностью в костюме и общем виде, делало ее каким-то существом без пола и возраста. Но литературное дарование у нее было», она выступала со своими рассказами на «понедельниках». Иногда в кружке появлялся Борис Юльский — «талантливейший автор, незаурядно одаренный», по словам Морозова, «жестокий наркоман» — опиекурильщик. «Одно время он служил в охране железной дороги где-то в районе Мулинских угольных копей. Его начальник Розальон-Сошальский знал о слабости Бориса, месяцами держал его на наблюдательном пункте, расположенном вне поселка, на сопке, в тайге или степи, за колючей проволокой. Его в достатке снабжали всем необходимым, в том числе письменными принадлежностями, но „на волю“ не выпускали. Эти месяцы для Бориса были особо продуктивными: в своем „заточении“ он хорошо работал». В кружок входили также несколько перебежчиков из СССР. Самым ярким среди них был Игорь Волков, которому посвящено несколько страниц воспоминаний В. А. Морозова: «Появился на одном из первых собраний кружка, на вид лет 28–30, по виду замкнутый, даже суровый, небольшого роста, в очках. Держался вначале всегда в одиночку, как-то отчужденно. Он в 1938 году бежал из СССР, был задержан японскими властями, они решили использовать его в своих целях, дали работу в Японской военной миссии (ЯВМ) в Харбине. Теперь его имя было Игорь Николаевич Волков (настоящее имя мы не знали). Называл себя инженером, был грамотен, культурно начитан и обладал несомненным и довольно значительным литературным талантом. Был упорен и трудолюбив». Игорь Волков написал роман «Солнце всходит на востоке», который вышел в Харбине в 1939 году. В нем был описан быт концлагерей на советском Дальнем Востоке. По сюжету герой романа инженер Кедров бежит из лагеря в Маньчжурию: «Побег сопровождается убийством (или тяжким ранением) мешавшего побегу, и если считать роман автобиографичным, то можно предположить, что Игорь прошел через кровь. Принят роман был хорошо, и прием этот был вполне заслужен. Игоря иногда называли дальневосточным Солоневичем. Быт лагерей был описан правдиво, без нагромождения лишних ужасов и мучений, в характеристиках героев главных и второстепенных отсутствовало приукрашивание. Литературным шедевром роман не являлся, бесспорным его достоинством был грамотный язык». Волков печатал также свои рассказы на темы советской действительности в харбинских журналах и литературных приложениях к газетам. Игорь женился на Жене Балашовой, пианистке, иногда выступавшей в кружке, богатой невесте (говорил, что женился «на двух домах»). По словам Морозова, он «омещанился», так и не стал «своим», не вписался в эмигрантское сообщество, так же как и «перебежчик» А. В. Волынский (фамилия вымышленная), который держался развязно, «был нахален и плохо воспитан, называл себя писателем и журналистом, тоже вскоре отошел от нас в сторону. <...> Все они (бывшие советские) чувствовали себя чужаками в эмигрантской среде». Морозов оставил воспоминания о самых молодых членах кружка. Среди них был Юра Ястремский, мальчиком прибывший в 1930-х годах к матери, проживавшей в Харбине. Он оказался талантливым музыкантом — скрипачом, участвовал во всех концертах кружка. «В году 1944–45-м он женился на пианистке китаянке или кореянке, дочери богатых родителей, забросил скрипку, стал коммерсантом». Другой ребенок — Нина Завадская — «талантливая девочка, явление чрезвычайно яркое, граничащее с чудом», пришла в кружок осенью 1942 года. Единственная дочь обеспеченных родителей (отец был довольно популярным в Харбине врачом и много зарабатывал), она не стала «ни избалованной, ни требовательной, ни своевольной». Характерной чертой ее мировоззрения была глубокая и серьезная религиозность. В кружке она читала стихи, сделала доклады о символистах и о Блоке, была всеобщей любимицей и активным работником — секретарем кружка. «В конце октября 1943 года мы узнали, что Ниночка тяжело больна маньчжурским тифом, а в середине ноября Ниночки не стало. <...> Смерть ее стала страшным ударом для родителей, которые в память о ней решили издать все, что она написала, и устроить торжественный вечер, посвященный ее памяти, — кружковцы приняли самое горячие участие в подготовке к вечеру и изданию книги. Вечер состоялся весной 1944 года, на нем выступали Е. Недельская, Г. Сатовский, Ф. Дмитриева, журналист М. Талызин, было концертное отделение. Через некоторое время вышел сборник памяти Н. Завадской «Светлое кольцо». Всех кружковцев так или иначе объединяли еженедельные «понедельники» и выступления по радио с докладами, концертами, инсценировками. Для обсуждения программы очередного «понедельника» и выступления по радио собиралась инициативная группа, вернее, актив кружка и все желающие. Программа «понедельников» обычно состояла из доклада, его обсуждения и выступлений с декламациями, пением, музыкой, чтением юмористических рассказов и т. п. На каждый «понедельник» требовалось разрешение полиции, причем необходимо было представить заранее программу вечера — тезисы доклада, перечень стихов, песен и романсов, кто будет исполнять их — краткие биографические данные на каждого выступающего. Программу собрания вместе с заявлением о разрешении его проведения необходимо было подать в полицию не позже четверга, чтобы в субботу или утро понедельника получить разрешение. Часто в программу вносились изменения по ходу вечера, когда находились желающие выступить среди публики. Начинались «понедельники» обычно в 8:00–8:30, а заканчивались в 23.00–23.30. Во время собраний предлагались чай с бутербродами и печеньем. Представителей полиции, как правило, на вечерах не было: «Полицейский надзиратель, в ведении которого находился наш кружок — мы звали его Коля „беленький“, молодой человек, предупреждал Алешу Логинова, который получал разрешение, что он не придет на собрание, только просил его на следующее утро сообщить ему, как прошло собрание, и все были довольны». Иначе обстояло дело с разрешением на радиопередачи. Для утверждения необходимо было предоставить весь текст программы — «от слова до слова» в один из отделов Японской военной миссии и не отступать от разрешенного текста. В 1943 году кружок подготовил для передачи по радио монтаж «Две столицы» о Петербурге и Москве — «очень красивый и глубоко патриотический с русской точки зрения». Но русский патриотизм в то время японцами расценивался как нечто нежелательное, носящее просоветский оттенок, и монтаж был запрещен. Потом все-таки ЯВМ дала разрешение, но после выступления был «сильный шум». Из докладов на заседаниях кружка Морозову запомнились доклады В. Логинова о А. С. Пушкине, Зины Нефедьевой о творчестве Ивана Шмелева, Гарри Сатовского о Николае Гумилеве, Галины Морозовой об эмигрантском писателе Н. Туроверове, драматические постановки небольших пьес А. Чехова, А. Аверченко, Тэффи и др. Проводились и вечера частушек. Сам Морозов сочинил о себе частушку: «Нажил полный рот забот Председатель — идиот». Летом «понедельники» не проводились, но кружковцы устраивали пикники, ставшие традицией. Пятилетний юбилей кружка отмечали в октябре 1943 года в большом зале ХСМЛ. В конце 1943 года изменилась политическая ситуация в Маньчжурии: перелом в войне и успехи Красной армии в 1943 году, «оборонческие настроения» заставили японцев пересмотреть свое отношение к эмиграции, интерес к Монархическому объединению пропал, кружок лишился помещения и материальной поддержки. Последний «понедельник» — 21 февраля 1944 года прошел в помещении ХСМЛ, за аренду которого отдали все средства кружка. Вечер памяти Нины Завадской в 1944 году стал, по сути, последним крупным событием кружка, потом работа его сошла на нет. Но кружковцы продолжали общаться и встречаться даже после репатриации в СССР в середине 1950-х годов. «Харбинские понедельники» кружка имени августейшего поэта К. Р. стали местом встреч любителей литературы и искусства, поэтов, писателей, художников, давали возможность людям разного возраста, происхождения и таланта, дилетантам по преимуществу, выразить себя в докладах на различные темы, декламациях, музицировании, небольших драматических постановках. Здесь не было громких имен, практически никто из участников «понедельников» не стал профессиональным писателем, актером или музыкантом. Но на этих собраниях царила семейная атмосфера творчества, дружеского общения, взаимной помощи и поддержки в условиях эмиграции. По мнению Морозова, русская культура, искусство, литература помогли русским эмигрантам в Маньчжурии выжить в непростых условиях японской оккупации, сохранить себя, передать опыт новым поколениям и воспитать своих детей «в русском духе». Мария КРОТОВА |
|||
|
|