При слове «акварель» мы погружаемся в воздушное пространство, ощущаем таяние предметного мира, его воздушность и легкость — привычные свойства этой техники. Она позволяет самые широкие обобщения нашего мировосприятия, но это акварель в общепринятом ее представлении. В современном изобразительном искусстве она стала близка к технике живописи: художники умеют создавать материальное ощущение огромного мироздания. Акварели Геннадия Павлишина также ломают наши стереотипы об этой камерной технике.
Произведения Павлишина — тончайшие нюансы, свойственные живописи, и виртуозные качества линии. Это акварель художника-мастера, умеющего ею управлять технически безупречно. Выставка, открывшаяся в Хабаровске в октябре 2019 года, носит название «Здесь Родины моей начало», и началом ее можно считать работу «Советский Союз. Флагман Дальневосточного пароходства».
Владивосток — предмет его восторга, город-порт, город-труженик, постоянно меняющийся, живущий своей особой жизнью организм. Заинтересовать, нет, передать судьбу Владивостока, особенность его жизнедеятельности — такую задачу поставил перед собой художник. История города запечатлена им достоверно и в то же время художественно, поэтично. Вот корабли 1940-х годов на рейде. В мельчайших подробностях запечатлена каждая деталь корабля, но такое изображение требует специальных знаний моряка. А Павлишину приходилось работать в команде пожарных. Конечно, в этом качестве следует много знать об устройстве кораблей, но, на мой взгляд, недостаточно, чтобы так досконально и виртуозно передать все типы морских судов. И как объяснить, что при всей изобразительной документальности не теряется искренность — свойство высокохудожественных произведений?
Вот, например, маневры кораблей ТОФа во главе с крейсером «Варяг», акварели «Ракетный крейсер „Адмирал Виноградов“ или „Адмирал Пантелеев“ противолодочный корабль». Художник считает: чтобы выразить свое отношение, непременным условием должно быть исключительное знание предмета изображения, потому в мельчайших деталях даже можно определять время, год изображаемых линкора, крейсера, эсминца, корвета, шлюпки...
Каждый корабль — история отдельной жизни, отсюда и доскональность в деталях, но изобразительная память не гасит поэзии чувств и восхищения красотой. Откуда и зачем такая подробность? Потому что каждый корабль имеет свое имя (и это имя надо заслужить!), стало быть, свою судьбу. Судьба корабля едина с теми, кто служит на нем. Владивосток — «город далекий, но город нашенский», форпост державы на Востоке. И в то же время, это город-труженик, с которого начинается утро страны. Акварель «Утро Дальзавода». Главный персонаж в произведении — тигр, символ Владивостока, он и на его гербе. Красивая полосатая кошка расположилась на скалистом морском откосе: разве может случиться что-то плохое в судьбе города, когда у него такой охранник?
«Залом». При столь конкретном, далеко не лирическом названии, соответствующем изображению, акварель волшебно красивая, хотя сбившиеся в огромный завал деревья, бурная таежная река и пасмурный день, скорее, склоняют к раздумью. Но хрустально чистый воздух тайги, деревья со сломанными ветками, нещадно опаленные ветром и солнцем, так живописны в своем разнообразии — все так замечательно выписано и заставляет всматриваться, потому что каждый сантиметр изысканно красив.
Другая акварель — иная область творческой привязанности. «Гонцы. Мохэ», «Калуга. Сикачи-Алян», «Нанайский стан» — красота и польза соединяются в умеренной разумности жизненного уклада народов Севера и Приамурья — орочей, нанайцев, негидальцев, нивхов... Есть необходимая, разумная цепочка в таежном существовании этих народов, она определена предками, и следовать их традициям означало выжить. Как бы ни менялся уклад жизни, главные занятия, обеспечивающие существование, оставались прежними: охота, рыболовство, отсюда трудный аскетичный быт. Конечно, все, что касается музейной этнографии, обнаружить в настоящей современной жизни весьма сложно. Уходят мастера, которые знали и хранили культурные традиции, исчезает рукотворная часть их самобытного искусства. Остались ли мастера, владеющие навыками выделки рыбьей кожи или традиционным плетением соро? Могут ли создавать орнамент, в котором зашифрована многовековая книга бытия этих народов?
Еще в 1960-е годы Геннадий Павлишин работал художником в отделе истории и этнографии Дальневосточной академии наук СССР, отсюда и сохранились в нем уважение и тяга к культуре коренных народов Дальнего Востока. В ту пору не жалели средств на научные экспедиции, в некоторых из них участвовал и Геннадий Павлишин, потому едва ли не главная тема в его творчестве — тема коренных народов Севера и Приамурья, нераскрытые тайны их древнейшей культуры. Многих художников зачастую больше волнует экзотика бытия этих народов, яркая, но поверхностная сторона их жизни. Геннадий Павлишин в своих многочисленных отражениях, будь то иллюстрации к книгам или станковое произведение, пытается дойти до сути, не теряя художественного вдохновения. Вот «Летящий шаман» — дух свободного выражения, наделенного неземной силой, и художник остановил это действо в полете. Или Улу — император чжурчжэней. У автора не было задачи составить портрет, сей образ даже не застывшая мудрость, он вне бытия.
На выставке более 160 произведений, в основном акварели, и нет смысла и возможности останавливаться на каждой. Искусство требует второго человека, обратной связи. Каждая акварель притягивает красотой исполнения, а мир, кажущийся простым, на самом деле такой взаимосвязанный и потому сложный. Манера же художника невольно напоминает тех мастеров мира искусства, творчество которых отличалось безупречным вкусом и широтой интересов и, что важно, тщательностью подхода при использовании художественного материала.
Почитателям творчества Павлишина особенно известны его акварели, в которых присутствуют обитатели дальневосточной тайги. «Кому достанется добыча» — схватка двух хозяев леса. Кто победитель? Или другая акварель: орел и жертва, жертва гораздо больше пернатого хищника, в этом и заключается загадка силы энергии, она-то и дает право на жизнь. Сюжеты акварелей знакомые и понятные, вместе с тем они покоряют энергией момента, возникает желание долго их рассматривать. Вы убеждаетесь, как разнообразна и эффектна природа. Она живет своей самостоятельной, насыщенной жизнью. Художник при всей правде запечатленного момента не позволяет себе изображать жуткие, кровавые сцены, которые, конечно, были бы очень эффектны и пришлись бы по душе нынешнему потребителю. Изобразительная пластика дикого зверя отражает и красоту хищника, и кажущуюся беспомощность соболя. Гибкая грация косули отличается от монументальности лося, а тонкость рисунка почти осязаемо передает грубую фактуру шкуры медведя, красоту оперения утки-мандаринки, бархат шкуры полосатого хозяина тайги. Автор акварелей никогда не позволяет себе упиваться жестокостью, хотя она, конечно, естественна для зверя.
Драгоценны его откровения, связанные с детством, молодостью, — «многое вспомнишь, родное, далекое». С добрым чувством и легкой иронией выполнена акварель «Губеровская падь. Краб — 50 копеек штука», акварель «Продавцы червей по улице Запарина. Хабаровск». Бог мой, разве возможно более искренне и точно воскресить город? Его трудно узнать, но это Хабаровск с его амурскими откосами. Жанровая сценка так замечательно тепло и искренне воскрешает обыденную жизнь тех теперь уже далеких лет. На втором плане ютятся катера-колесники, о которых мы вряд ли что-нибудь помним, знаем. Каким-то невероятным образом передана в акварели даже манера общения покупателей и продавцов червей, их живописная одежда нам кажется неуклюжей, но для персонажей она теплая и уютная. Мелкая каменистая галька выписана осязаемо и разнообразно. И день холодный, ветреный. Именно в дождливую погоду следует торговать, говорят, хорошо ловится рыба. И даже малыш терпеливо участвует в столь полезном занятии... Вы погружаетесь в атмосферу почти забытой жизни. Лучше? Хуже? Не знаю. Немного завидуешь, что художнику доступно запечатлеть свое, личное, и через совсем обыкновенные сюжеты создать еще не забытую, но совсем другую жизнь. Как музыку, произведения Павлишина невозможно описать — их следует видеть. На этом экскурсию по выставке я завершаю.
Но хочется еще немного сказать о художнике.
Геннадий Павлишин — живописец, график, монументалист, мастер храмового искусства и автор изысканных предметов декоративно-прикладного. Последовательность видов изобразительного искусства, в которых художник сумел себя блестяще выразить, соответствует его предпочтениям. Исключение — храмовое искусство, которое для него не является светским занятием.
Не знаю, истинно ли такое убеждение: чтобы художник сумел себя выразить, реализоваться как творческая индивидуальность, ему нужно находиться в эпицентре художественной жизни — если в России, то непременно в Москве или Петербурге. Вероятно, это отрицать невозможно, тому есть множество примеров, именно из жизни художников. Но что касается творческой уникальности, неповторимости, редкого дара — того, благодаря чему расцвел талант, то корни обнаруживаются чаще в естественной почве. Геннадий Дмитриевич Павлишин родился в 1938 году в Хабаровске. Он принадлежит поколению, которое не любит публично обнажать свои чувства, делиться сокровенным для всеобщего обсуждения, создавать о себе мифы. Союз Советских Социалистических Республик здавал им возможность сделать выбор: бесплатное обучение в училище, техникуме, даже институте, а если предпочтителен заработок, можно пойти на производство. Студент всегда был голоден, поэтому почти все подрабатывали — грузчиками, чернорабочими... Но при любых испытаниях художники в своих автобиографиях пишут об этом времени без ненависти и обиды, потому что они понимали причину всеобщей послевоенной беды. Потому и в их произведениях обнажается иной мир, чем был на самом деле, порой гораздо счастливее, чем судьба автора.
Мне думается, биографии таких личностей, как Павлишин, настойчиво убеждают нас, что не все в руках господних, поскольку решения и поступки принимаются и совершаются человеком, хозяином своей судьбы. Геннадий Павлишин учился в 19-й школе Сталинского района города Хабаровска, там в ту пору фактически заканчивался город. Первые неприятности в школьные годы — последствия того, что Геннадифй был левшой, Увы, для ученика младших классов того времени эта природная особенность считалась аномалией, ребенок непременно должен был писать правой. Пришлось терпеть удары по левой руке. Позже художник был даже благодарен жестокому, наперекор природе насилию учителей. Впоследствии, когда не хватало времени и сил, а рука не поспевала, воображение захлестывало, работа требовала быстрого воплощения, художник спокойно начинал работать левой рукой без какой-либо разницы.
Поэт Петр Степанович Комаров — одно из ярких воспоминаний детства художника. В 1950–60-е годы поэты, музыканты, художники, актеры встречались с теми, для кого работали и создавали свои произведения. Читал свои стихи в кинотеатре «Гигант» и Петр Комаров. Для школьника Павлишина такая встреча оказалась знаковой, неслучайной. С благодарностью ярким впечатлениям своего детства он оформил несколько книг стихов поэта — «Веселое новоселье», «Серебряный кубок», «На краю России»...
Рассуждать долго на тему «Геннадий Павлишин в школе и дома» не берусь, единственное, что следует отметить: воспоминания о школе у художника, мягко говоря, сдержанные. Что касается Владивостокского художественного училища, напротив, вспоминает часто и с благодарностью. Помнит многих педагогов, но обычно тех преподавателей, кто помог ему поверить в себя, смог убедить в правильности выбора профессии, разглядел и поддержал его талант. Особенно чтит Игната Ивановича Васильева: на просмотрах тот точно указывал на лучшие стороны в рисунке, композиции, его замечания всегда были справедливыми.
В 1969 году Павлишин переехал в Хабаровск. И город не принял его, точнее, избранное руководство Хабаровской организации Союза художников СССР, от которого зависело участие в выставках, получение мастерской, заказы, официальное признание. В Союз художников не принимали долго, крови попортили много и с удовольствием, как позднее оказалось, просто не посылали документы. Оказавшись в Москве, Павлишин зашел в Союз художников на Покровке, 37 и поинтересовался, отчего его не приняли в общественную организацию художников. Приняли и вручили членский билет.
Обширная, признанная часть творчества художника — иллюстрация. «Человек, приобретая драгоценные знания, должен заинтересованно трудиться», — так считает Геннадий Дмитриевич. «Амурские сказки», «На краю России», «Серебряный кубок», «Последний барс», «Тигр» — всего более 100 книжных оформлений на творческом счету художника, и все они, без преувеличения, являются золотым фондом российского книгоиздания. И сейчас при огромных возможностях человеческого общения только книга дарует способ суверенного восприятия мира.
Книга со времен первопечатников — предмет искусства, и любитель чтения всегда отличит восприятие бегущего текста от общения с живой мыслью автора. Мы читаем книги и чутко реагируем на иллюстрации как на подтверждение прочитанного. Но, что скрывать, иллюстрации Павлишина становятся причиной прочтения многих книг. Создатель иллюстраций соотносит печатный текст с изобразительной частью, он понимает, что пространство книги должно стать магнитом, полем притяжения. Другой вечный вопрос искусства: как это сделать? Сочетать печатный текст с иллюстрацией — это значит соблюсти соотношение слова и созданного воображением текста. Убедительное пространство должно быть наполнено воздухом чувств — в таком случае успех обеспечен. Книга никогда не уйдет в небытие, как предполагают мало державшие ее в руках.
В 1975 году Геннадий Павлишин удостоен приза «Золотое яблоко» на Международном конкурсе детской книги в Братиславе, и это далеко не единственное международное признание. Японцы также оценили его необыкновенное дарование в оформлении книг, требовательность к качественному выполнению заказа. В ноябре 2004 года он стал первым русским художником, получившим национальную премию Японии за оформление книги старейшей писательницы Тосико Кандзава «О мой брат олень». 647 японских художников участвовали в конкурсе, а остановились на русском исполнителе. Он дорожит и другими наградами: Государственной премией им. Н. К. Крупской (1979), медалью «За строительство БАМа», которая вручена в 1981 году по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР.
Хочу заметить, гордится Павлишин этой наградой не только потому, что прочувствовал, насколько необходима магистраль для страны, но еще и потому, что заслужил: на БАМе был первым из художников. В течение десяти лет сам, будто настоящий строитель, мотался по БАМу, зарисовывая не только рабочих, строителей, но и экскаваторы, грузовики, машины, угольные разрезы... Огромный достоверный материал собрал художник, чтобы передать и запечатлеть грандиозность стройки века в книге «Навстречу времени. От Байкала до Амура. БАМ-1986». В 1985 году ему присвоено звание «Народный художник РСФСР». В 1993 году Геннадий Павлишин удостоен звания «Почетный гражданин города Хабаровска». Его порадовало награждение Союзом художников России золотой медалью имени В. И. Сурикова «За выдающийся вклад в изобразительное искусство России». Перечисленное лишь толика официальных признаний его заслуг, высшая награда все-таки, когда художник чувствует необходимость в своих произведениях.
Дальний Восток — его постоянный источник вдохновения, выраженный в бесценных художественных творениях. Минуло время, но люди не забыли Павлишина. Выставка «Здесь Родины моей начало», ее многочисленные зрители — старшее поколение, студенты, школьники, их внимание и восторг перед произведениями привели нас к размышлению: сейчас завершится выставка, а что потом? У нас живет художник такого масштаба, так почему при жизни автора и с его участием не создать музей Павлишина? И это не желание художника: он выполнил свое предназначение, остальное — на нашей совести. Услышав о выставке, из галереи Владивостока тотчас дозвонились нам и нижайше попросили содействовать в организации экспозиции. Хабаровск, что касается наполненности культурной жизни, всегда уступает Владивостоку, морскому порту, в мобильности и инициативах.
На моей памяти количество зрителей, подобное пришедшим на Павлишина, посетило лишь выставку «Третьяковка приехала!» в далеком 1979 году. А еще вспоминается история с флорентийской мозаикой «Поэма о Приамурье». Весь город вдруг узнал, что в Доме приемов на улице Шевченко, установлена удивительная мозаика, где изображена роскошная природа и обитатели тайги. Выполнена она исключительно из дальневосточных минералов, камней. Многие жители Хабаровска устремились в этот «храм», но, увы, не каждого пускали, что еще больше притягивало любознательных. Простой и понятный сюжет композиционно создан по принципу большой иконы, только воспринимать содержание клейм можно и по часовой стрелке, и против. Тщательность и уважение к изображению обитателей леса, красота и точность в пластической их изобразительности вызывают восхищение. К тому же красота запечатлена в камне, который вне мозаики холоден и безотносителен. А здесь природная живописность этого материала и технологическая тщательность исполнения замечательно показывают красоту и разнообразие живой природы, которую часто называют отстраненным словом — тайга. Так и с этой выставкой акварелей Павлишина. Не потребовалось никакой рекламы, народ с огромным удовольствием, по нескольку раз посещал Картинную галерею имени А. М. Федотова.
Павлишину 80 лет. Креативность и эпатаж, наверное, хороши для юной творческой личности, но художник обозначил в названии выставки то, что является стержнем его творчества: здесь начало его Родины. Эти произведения требуют внимательного рассмотрения, поскольку детали можно заметить не с первого раза. Восхищает не доскональность, а изящество подробностей.
Все перечисленное мною лишь толика масштабного творчества художника. Дальний Восток со всеми населяющими его народами, огромными богатствами, необъятным размахом пространств гудящей тайги, шумом Амура, скалами и ущельями, океаном... Вот это и есть предмет постоянного пристрастия Геннадия Дмитриевича в творчестве, отсюда его художественные изыскания и откровения. Он следует заповедям многих классиков, не только художников, но и писателей: «Твори, что тебе близко, дорого, сокровенно, и будешь признан и понят не только в своем Отечестве».
Россия ХХ столетия пережила, можно сказать, все: от великих потрясений до невероятных иллюзий. Искусство и литература не пребывают в поиске нового смысла, что всегда являлось их сутью, даже разрушители советского кинематографа остановились в недоумении. Растерянность перед пошлостью и разочарование постигло многих, предлагаемая пища творцов огорчает. Для дальней России имя Геннадия Павлишина весьма значимо. Значимо по щедрому его вкладу в изобразительное искусство страны. То, что мы называем официальным признанием — награды и звания, потеряло свою былую ценность, поскольку присваивают и награждают не по вкладу, а по месту «у стола раздачи». Но к лицам масштаба Павлишина непременно обращаются, когда обществу надо устоять перед натиском бездушия и пошлости, когда необходимо понять для чего мы на этой земле.
Татьяна ДАВЫДОВА
