Словесница Искусств

Национальное образование в Хабаровском крае

Тему просвещения коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока можно назвать одной из актуальных в истории российского Дальнего Востока. В Государственном архиве Хабаровского края собраны документы, рассказывающие о работе по формированию сети учебных и культурно-просветительных учреждений и ликвидации неграмотности среди коренного населения Дальневосточного края. По ним можно проследить, как в 1920–30-х годах формировалась национальная интеллигенция.

От истоков

История развития народного образования коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока начинается в середине XIX века, когда Приамурье активно осваивалось русскими переселенцами. Первую церковно-приходскую школу открыли в 1867 году в стойбище Болонь. Всего же в Приамурье действовали три таких учебных заведения, однако в канун Октябрьской революции оставалась только Найхинская миссионерская школа.

Новый этап в развитии системы образования начался после окончания Гражданской войны. Декрет Совета народных комиссаров «О ликвидации безграмотности в РСФСР» от 26 декабря 1919 года постановил, что все население в возрасте от 8 до 50 лет, не умевшее читать и писать, должно учиться грамоте на своем родном или русском языке. Ранее, в октябре 1918 года, было принято постановление Народного комиссариата просвещения «О школах национальных меньшинств», которое гарантировало право всех национальностей на обучение на родном языке. С этой целью создавались государственные единые трудовые школы. В России до революции национальные школы существовали у немцев, эстонцев, латышей, финнов, ряда других национальностей, но их число было невелико. Большая же часть национальных меньшинств, преимущественно восточной группы, не только не имела своих школ и учителей, но даже письменности и литературного языка. Чтобы решить эту проблему, по всей стране стали открываться образовательные и культурно-просветительные учреждения. Одним из важнейших аспектов формирования новой образовательной системы стала необходимость выравнять уровень образования и культуры разных народов, проживавших на огромных просторах государства, в том числе и коренных народов Севера и Дальнего Востока.

Первой на Нижнем Амуре появилась семилетка в селе Кальма, где учились нивхи, негидальцы, ульчи, русские. В охотоморском селении Аян красноармейцы открыли национальную школу, в которой обучалось на родном языке 50 детей. Их учитель Ткачук в это же время собирал материалы для эвенкийского словаря. В 1926/27 учебном году действовали Аянская, Охотская, Тугурская туземные школы с интернатами на 40 человек. Согласно статистическим данным, в 1927/28 учебном году в Дальневосточном крае открыли 43 так называемые туземные школы, где обучались 1 219 человек, а учителями работали 58 человек. Все эти учебные учреждения были четырехлетними, при некоторых открыли интернаты.

В 1932 году Дальневосточный крайисполком принял решение о всеобщем начальном обучении народов дальневосточного Севера, в соответствии с которым к 1936/37 учебному году всеобучем требовалось охватить всех детей народов Севера, включая кочевников, и в итоге этот показатель составил 7 470 человек (92,5 %). При решении столь важной и ответственной задачи возникли серьезные проблемы, о чем позднее рассказал инспектор крайоно по северным школам В. Ф. Григорьев в беседе со старшим научным сотрудником Ленинградского института народов Севера А. Г. Базановым. Самые большие трудности были связаны со школьными помещениями: в крае вообще не было зданий для организации школ, приходилось приспосабливать жилые дома. В итоге первые школы располагались в юртах, чумах, землянках, бывших церквях...

В середине 1930-х начали строить первые типовые школьные здания. Так в 1936 году в селе Найхин Нанайского района появилась большая по тем временам школа, рассчитанная на 280 учеников. Очень скоро Найхинская неполная средняя была признана одной из лучших северных школ, ее директор Александр Яковлевич Лац завоевал большой авторитет среди учителей, учеников и сельских жителей, и его неоднократно премировали за отличную работу. Неполные средние школы действовали в Тугуре Чумиканского района, Нелькане Аяно-Майского района, Охотске и Арке Охотского района, Болони и Найхине Хабаровской области, Чекунде Буреинского района. В Нижне-Амурской области в Ульчском районе работала Кальминская школа.

«Чудесный чум» в Ленинграде

Большое внимание в статистических данных отводилось педагогическим кадрам, особенно преподавателям из числа коренных народов. На огромный Дальневосточный край их насчитывалось всего 78 человек.

Постепенное, но неуклонное развитие школьного дела в районах Крайнего Севера Сибири и Дальнего Востока настойчиво потребовало организации системы подготовки педагогических, медицинских и хозяйственных кадров из среды северных народов. В 1926 году при Ленинградском государственном университете организовали рабочий факультет (рабфак) северных народов. Набор студентов туда проходил невероятно сложно, потому что было крайне мало грамотных людей. В 1926 году в Ленинград прибыло 26 человек, представляющих 11 народностей Севера. На следующий учебный год на Северном факультете обучалось уже 136 студентов.

В фонде исполнительного комитета Хабаровского краевого Совета народных депутатов хранится протокол заседания Бюро Комитета Севера при Президиуме ВЦИК № 72 от 15 февраля 1929 года, на котором был заслушан доклад правления Ленинградского Восточного института (ЛВИ) о работе Северного факультета. Речь держал декан Лозовский. В целом доклад приняли и отметили ряд достижений. К примеру, то, что на Северном факультете учились студенты из самых отдаленных «туземных» районов. Это свидетельствовало не только о росте авторитета столичного вуза, но и о понимании местными властями необходимости обучения представителей коренных народов. Следующим серьезным достижением признали усиление краеведческо-этнографического подхода к подборке и трактовке учебного материала, а также укрепление материально-технического обеспечения факультета. И все же недостатков оказалось значительно больше. В первую очередь указывалось на безответственное отношение руководителей на местах к отбору и отправке будущих студентов в Ленинград. Нередко на учебу направляли больных или не соответствующих по возрасту. Руководство Ленинградского Восточного института недостаточно серьезно и ответственно относилось к Северному факультету, что подтверждалось большой текучкой административного персонала, финансовыми затруднениями, сокращением учебных часов, плохим оборудованием учебных кабинетов и мастерских (для преподавания промысловых дисциплин). Большим минусом была перегруженность учебных групп (до 27 человек) и при этом небольшой штат воспитателей, что крайне затрудняло организацию учебы, воспитательной работы и в целом адаптацию молодых северян к жизни в большом городе.

Кроме того, на состоявшемся в конце марта 1929 года VI расширенном пленуме Комитета Содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК прозвучали настойчивые указания: в обучении студентов Северного факультета необходимо обращать больше внимания на производственное и промысловое направления, на сохранение тесной связи студентов со своими родными местами, что давало бы гарантии их возвращения после учебы домой. При формировании преподавательского состава также возникали проблемы, поэтому предложено было более тщательно отбирать людей, знакомых с положением на Крайнем Севере и тем «гарантировать постановку воспитательного и образовательного дела в направлении, соответствующем нуждам малых народов Севера».

Однако, возвращаясь к итогам февральского совещания Комитета Севера, отметим главное: именно тогда приняли решение поставить перед Ученым комитетом ЦИК СССР вопрос о необходимости выделения Северного факультета Ленинградского Восточного института в самостоятельное учебное заведение с непосредственным подчинением Ученому комитету и с предоставлением Комитету Севера права наблюдения и контроля за работой нового учебного заведения. Так 1 января 1930 года появился Ленинградский институт народов Севера (ЛИНС) — «чудесный чум», как его ласково называли многие студенты-северяне. И уже осенью по разверстке Дальневосточный край командировал сюда 56 представителей коренных народов. В 1931 году состоялся первый выпуск, 15 молодых специалистов разъехались в национальные округа и районы. Им было поручено изучать языки народностей, среди которых они будут работать, и составлять буквари на их родных языках.

На своей земле

Учебные заведения начали открываться и на Дальнем Востоке. Одним из первых в 1926 году при Хабаровском педагогическом техникуме организовали так называемое «туземное» отделение в составе трех групп, в том числе двух подготовительных и одной основной. В 1929/30 учебном году в Хабаровске открыли техникум народностей Севера, который выделился из Хабаровского педтехникума в самостоятельное учебное заведение, став школой подготовки учителей, кооперативных и советских работников. Первый выпуск состоялся в 1931 году, его очень ждали, потому что вопрос кадров стоял очень остро, большинство учителей-практиков не имели ни специальной педагогической подготовки, ни достаточного общего уровня образования. В дальнейшем техникум перевели в Николаевск-на-Амуре.

Выпускники как Ленинградского института народов Севера, так и первых учебных заведений на Дальнем Востоке стали первыми учителями, учеными, писателями, поэтами, одним словом, национальной интеллигенцией.

В документах Госархива Хабаровского края имеется личный фонд Сулунгу Николаевича Оненко, одного из первых ученых из числа представителей коренных малочисленных народов. В 1935-м его направили на учебу в Ленинградский институт народов Севера, в 1939 году он окончил педагогическое отделение ЛИНС, получив среднее специальное образование по специальности «учитель начальных классов». Во время учебы в Ленинграде С. Н. Оненко работал в издательстве Главсевморпути, затем в Ленинградском отделении Учпедгиза, переводил с русского на нанайский язык общественно-политическую и художественную литературу, в том числе сказки Пушкина.

В 1939 году Сулунгу Николаевича призвали в ряды Советской армии, он прошел всю Великую Отечественную войну, награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, медалями «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Кавказа». Вернувшись к мирной жизни, С. Н. Оненко учился на факультете народов Севера Ленинградского государственного университета им. А. А. Жданова, затем поступил в аспирантуру при Институте языкознания АН СССР и успешно защитил диссертацию по теме «Развитие словарного состава нанайского языка в советскую эпоху». Сулунгу Николаевич один из первых ученых-языковедов — представителей коренных малочисленных народов Севера. Им создан большой нанайско-русский словарь академического типа, написано более 50 научных работ по вопросам лексики, фонетики, морфологии нанайского языка, а также истории нанайского народа.

В фонде известной дальневосточной писательницы Юлии Алексеевны Шестаковой хранятся документы Джанси Батовича Кимонко, первого удэгейского писателя, который в 1934–1936 годах тоже учился в Ленинградском институте народов Севера. Именно в институте под руководством известного этнографа Е. Р. Шнейдера он работал над первыми учебниками на удэгейском языке, увлекся изучением фольклора. В Ленинграде Джанси Батович написал свои первые литературные произведения — стихотворения и рассказ «Бата», позже вошедший в повесть «Зарево над лесами». Затем его направили на курсы советского строительства, а вернувшись в родное село Гвасюги в районе им. Лазо, он работал председателем сельского совета.

Ю. А. Шестакова в годы Великой Отечественной войны была в командировке в хорской тайге, где знакомилась с жизнью удэгейцев, изучала удэгейский язык, тогда же заочно познакомилась с первыми произведениями Джанси Кимонко. После окончания войны с милитаристской Японией Д. Б. Кимонко вернулся на родину, и Ю. А. Шестакова помогала ему в работе над повестью «Там, где бежит Сукпай», затем отредактировала и перевела на русский язык это первое произведение удэгейской литературы. Джанси Батович Кимонко трагически погиб на охоте в 1949 году.

Документов первого нанайского писателя Акима Дмитриевича Самара в нашем архиве, к сожалению, практически нет, но сохранились документы о первом руководителе Нанайского района Богдане Ивановиче Ходжере. Он родился в 1902 году в селе Верхний Нерген Нанайского района, во время Гражданской войны добровольцем ушел в партизанский отряд Д. И. Бойко-Павлова. Вместе с другими нанайцами участвовал в боях у с. Циммермановка, где был уничтожен отряд полковника Вица, и освобождении п. Де-Кастри. После войны работал председателем правления Болоньского сельского совета, возглавил правление Болоньского туземного кооператива. Как активного и целеустремленного работника, его направили на учебу в Ленинградский институт народов Севера на отделение советского строительства.

Богдан Иванович учился в Ленинградском институте народов Севера в 1928–1930 и в 1931–1934 годах. Приезжая на родину, помогал осваивать грамоту землякам, рассказывал о Ленинграде. Доучиться он не смог, закончил только 3 курса, поскольку по рекомендации Комитета Севера при Президиуме ВЦИК с 4-го курса его откомандировали на родину для организации Нанайского района. В июне 1934 года Б. И. Ходжера утвердили председателем оргкомитета по организации Нанайского района, а на I съезде Советов Нанайского района 15 октября 1934 года избрали председателем Нанайского райисполкома.

Судьба этого замечательного человека трагична: он был репрессирован, как и большинство первых руководителей молодого Нанайского района. В августе 1937 года Б. И. Ходжера сняли с работы, исключили из рядов ВКП(б), а затем постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР от 8 апреля 1938 года приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 8 октября 1957 года приговор в отношении Б. И. Ходжера был отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления, в 1990 году его восстановили в рядах КПСС посмертно.

В своем заявлении в Далькрайком ВКП(б) 9 сентября 1937 года Богдан Иванович пишет, что не связан ни с какими враждебными народу людьми и никогда не допустил бы этого, и все обвинения во вредительстве отметает. В подтверждение этого доказывает, что именно он первым в районе в 1925 году организовал первый нанайский тузсовет, первый туземный кооператив и колхозы, в 1934 году организовал Нанайский национальный район, все свои силы положил на борьбу за поднятие благосостояния и культуры своих земляков. Он подчеркивает, что начинал свою работу совершенно неграмотным человеком, в дальнейшем, будучи руководителем райисполкома, неоднократно обращался к краевым властям с просьбой отпустить в Ленинград доучиться в институте, так как чувствовал недостаток в образовании. Был все время загружен работой и не имел возможности заниматься самообразованием, а со стороны краевых и областных властей не получал помощи и поддержки. Богдан Иванович был женат и имел четверых детей.

Известно, что в годы учебы в Ленинграде Богдан Ходжер написал воспоминания «Как я партизанил», и они были опубликованы в журнале «Тайга и тундра». В трилогии Г. Г. Ходжера «Амур широкий» прообразом главного героя является именно Богдан Иванович Ходжер. В своей статье «Талант, закопанный в землю» Г. Г. Ходжер предположил, что писать прозу Богдан Иванович начал еще в институте и продолжил свое творчество на Амуре.

Елена ХОДЖЕР

Источники и литература

1. Проект штатов учреждений, подведомственных Дальневосточному краевому отделу народного образования, состоящих на госбюджете на 1926/27 год // Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. Р-704. Оп. 1. Д. 1. Л. 22.
2. Сводный отчет Хабаровского краевого отдела народного образования о работе за 1927/28 учебный год // ГАХК. Ф. Р-704. Оп. 1. Д. 11. Л. 98–99.
3. Беседа инспектора КрайОНО ДВК по северным школам тов. Григорьева В. Ф. со старшим научным сотрудником Ленинградского института народов Севера тов. Базановым А. Г. // ГАХК, Ф. Р-704. Оп. 1. Д. 36.
4. Докладная записка о школах дальневосточного Севера // ГАХК. Ф. Р-704. Оп. 1. Д. 36. Л. 48, 59.
5. Протокол заседания бюро Комитета Севера при Президиуме ВЦИК // ГАХК. Ф. Р-137. Оп. 2. Д. 10. Л. 10, 10 об.
6. Сводный отчет Дальневосточного краевого отдела народного образования за 1929/30 уч. год // ГАХК. Ф. Р-704. Оп. 1. Д. 28. Л. 18–19.
7. Протокол заседания VI расширенного пленума Комитета содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК // ГАХК. Ф. Р-137. Оп. 2. Д. 10. Л. 61, 69, 69 об.
8. Резолюция по отчетному докладу Комитета Севера при Президиуме ВЦИК и докладам местных комитетов // ГАХК. Ф. Р-137. Оп. 2. Д. 10. Л. 127.
9. Личный фонд С. Н. Оненко // ГАХК. Ф. Р-696.
10. Личный фонд Ю. А. Шестаковой // ГАХК. Ф. Р-2101.
11. Справка // ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 538. Л. 89.
12. Выписка из протокола заседания бюро Хабаровского крайкома КПСС от 13.04.1990 № 29 // ГАХК. Ф. П-35. Оп. 109. Д. 561. Л. 1.
13. Заявление Б. И. Ходжера в бюро Далькрайкома ВКП(б) // ГАХК. Ф. П-526. Оп. 2. Д. 1879. Л. 2–6.
14. Ходжер Г. Г. Талант, закопанный в землю: из дневника писателя // Тихоокеанская звезда. 2001. 24 апреля.