Виктор Волчков

Про Мишу и Машу

Место для берлоги под вывороченной бурей лиственницей медведица высмотрела еще осенью. Загодя натаскала моха-лишайника для подстилки, законопатила все щели-выходы. Медведи из соседних берлог одобрили:

— Правильно делаешь, кума! Теперь твои будущие малыши не замерзнут.

Жилище получилось на славу. От северных студеных ветров защищал могучий выворотень (дерево, вывороченное с корнями из земли. — Прим. ред.), неподалеку струился ручеек. Чуть ли не со всеми удобствами получилась берлога! Под шум усиливавшегося ветра медведица видела себя в окружении двух забавных медвежат... И от этой мысли улыбалась как могла... А перед весенней оттепелью у нее появились крохотные медвежата. Хорошенькие, пушистые, прямо загляденье! Мамаша тщательно вылизала шершавым языком их шерстку. Малыши уютно сопели под боком, просыпаясь лишь для кормежки. Вскоре накопленных на зиму запасов жира стало не хватать, для их восполнения медведица пробовала даже сосать лапу. Но молока не прибавлялось, что начинало раздражать медвежат. Шерстка у них уже стала поблескивать, глазки посверкивать, зубки заостряться, коготки удлиняться. Не насытившись, они принимались покусывать мамашу за все места, до которых могли дотянуться.

Медведица относила их агрессивные действия к шалостям.

— Вырастут — образумятся, — уговаривала она сама себя. — Молодо-зелено...

Переходный возраст, ничего не поделаешь...

А повзрослевшие Миша с Машей начинали все чаще уединяться в отдаленном углу берлоги, откуда доносилось их шкодливое хихиканье. Медведица попыталась сделать молодым замечание, но в ответ услышала такое, что, как говорится, чуть уши не отпали:

— Помолчала бы ты, мама! А то ведь можем отправить свежим воздухом дышать...

И после одной такой своей «тусовки» действительно вытеснили медведицу из берлоги. Постояла-постояла она у темнеющего лаза и отправилась куда глаза глядят. С холодного весеннего неба понимающе смотрели на нее Малая и Большая Медведицы. Родня как-никак!

...Время от времени в лесу встречаются медведи-шатуны, и охотники по-разному пытаются дать объяснение этому явлению. Одни объясняют бродяжничанье зверей плохой кормовой базой, из-за чего косолапые не накопили на зиму достаточный слой подкожного жира, другие связывают это явление с неожиданно изменившимися климатическими условиями. Но почему-то никто не упоминает про элементарные семейные трагедии...

Курица для красного волка

Немногие амурчане могут похвалиться встречей с красным волком, настолько редким является это животное, занесенное в Красную книгу России. Уже лет тридцать, как я заинтересовался сведениями о нем, но за это время мне довелось лишь дважды встретить тех, кто его видел.

Первым был директор одного леспромхоза Иван Михайлович. Однажды он вместе с водителем порожнего лесовоза ехал на мастерскую точку Таксан, что в ста километрах от города Зеи. Они пересекли утомительные 40 километров Могильной мари и подъехали к речке Тынде. Решили отдохнуть, вскипятить чай.

И только стали разводить костер, как мимо прошествовал зверь — собака не собака, волк не волк... Не спеша прошел, озабоченно, — и шум работавшей дизельной машины его не напугал. Даже людей проигнорировал. Прошел — и скрылся в лесу, будто его и не было.

Но Иван Михайлович успел разглядеть зверя. Ростом с некрупную собаку, шерсть коричнево-красная, длинная — особенно вокруг морды, хвост тоже длинный, почти до земли.

Вернувшись в Зею, он нашел определитель животных. Все указывало на то, что им посчастливилось встретиться с красным волком.

Вторую историю поведал мне командир вертолетной эскадрильи, Григорий, работавший в восьмидесятые годы в Благовещенском авиаотряде. Кроме него в экипаже было еще два пилота. Экипаж обслуживал работников геофизической партии из Хабаровска, работы велись в верховьях воспетой Григорием Федосеевым реки Маи.

Здесь все сохранилось в первозданной красоте: величественные скалы, нетронутая тайга, песчаные отмели с полным отсутствием человеческих следов.

Вертолетчики высаживали геофизиков через каждые два километра, а потом забирали их. Приземлиться в указанных точках из-за сложного рельефа местности удавалось не всегда, геофизики порой высаживались за несколько километров от места работы. Такая раскладка всех устраивала, выкраивалось время и для рыбалки, как в тот раз, когда они сели вблизи притока Маи — реки Аюмкан.

Олег с Владимиром остались у машины, а Григорий Маркович со спиннингом отправился рыбачить. С собой взял пакет с вареной курицей, намереваясь перекусить на ключе. Он поймал несколько ленков и сел трапезничать. Отломил куриную ножку, поднес ее ко рту — и тут невесть откуда появился... красный волк.

— Откуда ты взял, что это был именно красный волк? Может, собака!

— Собаководством я увлекаюсь многие годы, разбираюсь в породах неплохо. А у этой зверюги все было волчье. И посадка головы, и форма ушей, и окраска, и хвост... Да и откуда могла взяться там собака — почти за двести километров от ближайшего жилья! Так что я, хоть и не сразу, но догадался...

Разделенные неширокой галечной полосой человек и зверь смотрели друг на друга. Григорий уверял, что никакого страха перед хищником он в тот момент не испытывал. «С какой стати? — даже удивился на мой вопрос. — Я же не замышлял ничего плохого!» Да и четвероногий незнакомец, похоже, придерживался той же точки зрения.

— Взгляд у него был такой, как будто он приглашал меня поиграть.

И у Григория мелькнула озорная мысль: а что если поделиться обедом с красным волком? Будет есть или откажется? И кинул ему косточку от куриной ножки. Тот словно этого и ждал. Проглотил с лету! Ружин повеселел: путь к сердцу волка, оказывается, тоже лежит через желудок! И продолжал отламывать от курицы куски, кидать их волку.

— Ну а потом что было? — поинтересовался я.

Командир вертолета улыбнулся:

— Закончилось кормление — и контакту пришел конец. Волк нырнул под завал, только его и видели. А у меня отведенное на рыбалку время кончилось. Я направился назад, к вертолету. Шел мимо завала. Длинными показались эти метры.

Мучительно хотелось оглянуться — со спины я ведь был совершенно незащищенным! Но приказал себе: не оглядывайся! Волк поверил тебе, теперь ты должен поверить ему...

На этом и расстались человек со зверем. Отлетав свое, Григорий передал командирское кресло сыну Марку, рассказав ему, конечно, про встречу с краснокнижным зверем. Марк понял намек отца и стал брать в полеты уже по две вареные курицы.

Одну для себя, другую для красного волка, если он с ним, конечно, встретится.

Артемкины «бабочки»

Четырехлетний Артемка — сама непосредственность. Палец у него не болит, а «болеет», вчерашний борщ с застывшими «льдинками» жира «заржавел». Вместо «аленький цветочек» говорит «маленький цветочек»; вставные зубы для него «чужие». На вопрос телевизионного попугая Кеши: «Вы не были на Таити?» — простодушно отвечает: «Не был». Однажды он увидел, как с летящего воробья упало перышко.

— Смотри, шкурка свалилась! — закричал Артемка.

К природе сынишку я начал приучать, когда он еще, как говорится, лежал поперек лавки. Часто брал на рыбалку, за ягодами и грибами. И ростки дали всходы. Лес Артемка полюбил. Как-то во время просмотра телефильма о передовиках-лесозаготовителях он закричал: «Зачем дяденьки деревья рубят? Им же больно!»

Как-то мы с ним собрались в урочище Хаймкан за голубицей. До места добрались поздно, пришлось заночевать, на марь вышли утром.

И спугнули нескольких косуль, которые крупными прыжками стали уходить к лесу. На фоне темного полога леса животные лишь угадывались, но зато хорошо просматривались белые «фартучки» задов. Природа мудро наделила их такой расцветкой, помогающей не растерять друг дружку в тайге даже во время внезапного бегства от опасности. Особенно это важно малышам-козлятам, следующим за своими родителями. «Фартучки» взлетали над ерником (заросль низкорослых или стелющихся кустарников (карликовой березы, полярной ивы и т. п. — Прим. ред.) на добрые полтора-два метра. Артемка отреагировал на эту картину опять-таки по-своему.

— Бабочки! — закричал он, показывая в сторону убегающих животных. — Смотри, папа, бабочки!

Я не стал поправлять сынишку. Пусть видит мир таким, каким он его для себя открыл: ярким, красочным и добрым.

Родственные души

В один из вьюжных февральских дней я с пятилетней внучкой проходил мимо железнодорожного вокзала в Сиваках. Из-за холода все птицы забились под стрехи крыш. И только раздававшееся с одного из тополей цвирканье какой-то птахи свидетельствовало о том, что жизнь продолжается.

Присмотревшись, мы увидели малютку-поползня — никогда не унывающую пичугу амурских лесов. Интересна она тем, что способна с одинаковой скоростью передвигаться по стволу дерева не только вверх, но и вниз, чему способствует своеобразное расположение коготков на лапках. Так весь день и суетится, бегая по стволам вверх-вниз. Иначе не прокормишься — ведь укрывшиеся под корой деревьев личинки насекомых попадаются не так уж часто, и за световой день надо успеть обследовать сотни деревьев.

Похоже, что пищу на дереве поползень на этот раз не нашел — и спустился поэтому на землю, где принялся «сортировать» кожуру подсолнечных семечек: вдруг в каком-нибудь окажется зерно!

Проделывал это он виртуозно, тратя на каждую скорлупку какие-то доли секунды. Но, похоже, безрезультатно. И тут я вспомнил, что неделю назад на рынке покупал стакан тыквенных семечек: может, на птичье счастье, какое-нибудь и завалялось в кармане? И одно действительно отыскалось. Вытянув к птице руку с семечком как можно дальше, стал ждать. Безрезультатно, хотя тыквенное семечко пичугу явно заинтересовало. Поползень подлетал к ладони вплотную, попискивал. Но брать не решался. Видно, страх перед человеком удерживал его на расстоянии.

Даша молча смотрела на мои старания — и вдруг предложила:

— Давай, деда, я покормлю птичку. У меня она семечко сразу возьмет.

— Попробуй, — улыбнулся я. Отдал ей семечко и отошел в сторону.

Внучка шагнула к пичуге, а та порхнула девочке навстречу. Села на мгновение на протянутую ладошку, склюнула угощение и, тотчас отлетев с семечком к тополю, принялась за скромную трапезу.

А меня до сих пор не покидает мысль: почему с моей ладошки птица корм не взяла, а с детской — пожалуйста! Неужели каким-то особым чувством угадала безгрешную детскую душу, отождествив ее со своей, птичьей?

Четверо против тысячи

Это случилось в один из апрельских дней. Из «гнилого угла», с юго-востока, подул ветер, пригнал черные с белой окантовкой тучи, и закружились в хороводе хлопья снега. Вместе с непогодой откуда-то принесло огромную, не менее тысячи особей, стаю даурских галок. Они расселись на лиственницах сквера, примыкающего южной стороной к берегу Зеи, — и сразу сделалось невероятно шумно. Галочий галдеж перекрывал порой гул проезжавших по центральной улице города многочисленных машин и автобусов.

С другими пернатыми галку не спутаешь. Лучше всего к ней подходят такие определения: самая забавная, самая непосредственная, самая доверчивая... Оперение у птицы черное, на груди белый треугольник. Ближайшими родственниками этих птиц являются вороны, оба вида принадлежат к одному семейству. И повадки этих пернатых во многом схожи, те и другие тяготеют к человеку. Свое потомство вороны и галки выводят неподалеку от населенных пунктов. Но в отличие от ворон галки приспособились в последнее время сооружать гнезда на высоковольтных опорах: безопасность птенцам гарантирована на все сто процентов. В весеннюю пору галок можно видеть... на спинах пасущихся буренок — птицы выдергивают шерсть у коров для своих гнезд. И еще одно отличие: ворон можно встретить и поодиночке, а галки летают только стаями.

Но вернемся к нашей истории. Вся эта громкоголосая стая галок наверняка решила переждать в сквере непогоду, может, даже переночевать в нем.

Однако этого им не позволили две пары ворон, уже облюбовавших сквер для своего местожительства. Два их гнезда темнели на вершинах деревьев, а потому вороны чувствовали себя в сквере полными хозяевами. И дали непрошеным гостям от ворот поворот! С какой-то безумной отвагой и решительностью налетали они на галок, клевали их, били крыльями, сопровождая свои действия громким карканьем.

Порой птицы сбивались в один огромный ком, и разглядеть, где в нем находятся эти самые четыре вороны, было просто невозможно. Казалось, разорвут их на перышки! Но проходило время, и вновь раздавалось их победное карканье.

Пожалуй, часа полтора продолжалась разборка между огромной галочьей стаей и четырьмя воронами. И последним удалось одержать победу. Галки снялись с деревьев и уже в сумерках, эскортируемые четверкой победительниц, полетели на противоположный берег Зеи, в темнеющие лесные массивы. А наутро «бои местного значения» продолжились на речной косе, где галки надумали покормиться. И опять вмешались те же самые вороны, прогнали галок со своего места кормежки.

Оказывается, и вчетвером можно противостоять тысяче, если отстаиваешь свою территорию.

Сообразительные соболюшки

Однажды знакомый егерь поймал ловушками двух соболей, которых намеревался доставить в город Зею. Он давно обещал ребятишкам привезти из тайги что-нибудь экзотическое... И вот зверюшки пойманы, в город он возвратится не с пустыми руками. То-то радости у малышни будет! Машина за ним должна была прийти через день, и егерю пришлось больше суток жить в избушке с двумя забавнейшими представителями амурской фауны.

Собольки вовсе не чувствовали себя пленниками, скорее всего, из-за больших размеров зимовья. Сначала все обследовали, оглядели, обнюхали; потом затеяли игру, носясь друг за другом со скоростью ветра. Активный образ жизни соболи продолжали вести и ночью, забираясь даже на лежанку. И невыспавшийся егерь молил бога, чтобы машина не задержалась где-нибудь в пути. Провести еще одну ночь в избушке с двумя маленькими пушистыми лесными разбойниками было явно выше его сил.

А утром он собрался в тайгу, чтобы закрыть настороженные капканы и ловушки: в нынешнем сезоне сюда он больше не вернется. Перед уходом Владимир тщательно проверил помещение: нет ли где выхода наружу? Не дай бог, соболюшки убегут... Но зимовье рубил он сам, оно было сделано на совесть. Нигде ни щелочки! А дверь егерь подпер палкой, изнутри ее ни за что не открыть.

К зимовью вернулся под вечер. На подходе оглядел снег — чужих следов не было. И дверь все так же была подперта. Значит, никто не наведывался. Сейчас он войдет в избушку, снимет с плеч рюкзак, достанет оттуда убитого специально для соболей рябчика и посмотрит, как они с ним станут расправляться.

Картина наверняка будет любопытная. С этими мыслями он и открыл дверь, высматривая своих подопечных. И каково же было удивление егеря, когда он обнаружил, что избушка пуста. Соболей не было. Что за напасть? Еще и еще раз осматривал он помещение, пытаясь добраться до разгадки таинственного исчезновения.

Ничего не понятно! Дверь прикрывалась плотно, в окнах ни малейшей щелочки. Не поленился Владимир слазить и под нары: пол со стенами соединялся наглухо.

«Мистика какая-то», — пробормотал и нечаянно взглянул на потолок — туда, где жестяная труба от печки-буржуйки была продета в круглое отверстие жестяной разделки.

И увидел между трубой и краем отверстия узкую щель — шириной сантиметра в два-три. Но, очевидно, этого было достаточно, чтобы зверьки смогли выбраться на волю. Но как они углядели эту щель? И главное, как смогли взобраться по металлической трубе, ведь их коготочки для этого совершенно не приспособлены... А может, они не забирались по самой трубе, а просто запрыгнули к щели с печки, а то и с полу?

И хотя потеря соболей раздосадовала его, мой товарищ, поразмыслив, утешился. Зато он теперь сможет рассказать ребятишкам любопытную историю. О том, как собольки оказались сообразительней человека. А в тайге, как и в жизни, выживает не только самый сильный, но и самый смекалистый.

Ребятишки это поймут.