Словесница Искусств

Как сегодняшним девчонкам и мальчишкам рассказать о войне? О той, Великой Отечественной, которая принесла столько боли, и физической, и моральной, нескольким поколениям людей. Какие слова найти? Великая Отечественная стала страничкой из учебника по истории, черно-белыми кадрами забытого кино. Для нынешней детворы куда реальнее герои Стивена Сигала и Брюса Уиллиса, уничтожающие мафию или спасающие Землю от катастрофы. Что ж, каково время, таковы и герои.

Обо всем этом я думала перед началом встречи хабаровского поэта Евгения Кирилловича Кохана со школьниками, которая проходила в литературном музее. Ведь он как раз из тех, для кого война — старые шрамы и саднящая боль из далекого детства.

Он начал говорить. Тихо, без пафоса, на равных. Голос дрожал от волнения. А ребята внимательно слушали, потом засыпали его вопросами. И все сомневались — неужели такое могло происходить на самом деле? Могло, было. С таким же мальчишкой, взъерошенным и нескладным, как те, что слушали этот рассказ, только несколько десятилетий назад.

Евгений Кириллович поэт, но есть среди его книг небольшая повесть «Детство, опаленное войной». По сути, это автобиография. Правда, изменены детали, сглажены факты. На самом деле все было страшней, реальней.

Брянщина — родная сторона. Здесь жила семья Коханов, обычная, дружная. Мать, отец и трое детей. Началась война, и отец ушел воевать. Когда немцы заняли Брянщину, старшая сестра Лена ушла в партизанский отряд. Их семью арестовали и бросили в тюрьму. Жене было всего семь лет, младшей сестренке и того меньше. Мать на допросах били плетью, требовали признания, где дочь, где расположен партизанский лагерь. Она не знала. Секли до крови, жестоко, неистово. На один из допросов попал маленький Женя. Когда мама упала на землю, он бросился к ней, пытаясь прикрыть своим телом. Спустили собак, и они рвали живую плоть. У Евгения Кирилловича сохранилась метка — глубокая вмятина на ноге.

В какой-то степени Коханам повезло. Те семьи, у которых в партизаны ушли два человека и больше, безжалостно расстреливали. Женю вместе с мамой и младшей сестренкой пощадили. Их оставили в живых и угнали в Германию. Рабство — страшное слово. Такое же страшное, как свист нагайки в раскаленном воздухе. Концентрационный лагерь был таким же, как и все: колючая проволока под высоким напряжением, вооруженная охрана, холодные бараки и убогая униформа. Каждое утро взрослых угоняли на работу, а дети сидели в бараках. Тихо-тихо, чтобы не привлекать шумом немцев. Два раза в день их кормили жидкой похлебкой. Иногда мама приносила с работы маленький кусочек хлеба. Это лакомство Женя делил с сестренкой, и каждая крошка казалась слаще любого пирожного.

Однажды мама не пришла. Ее принесли на носилках, грубо скинули на пол. Болело сердце, уходили последние силы. Утром, когда надзиратель пришел собирать людей на работу, мама не смогла подняться. И снова свист плети в воздухе. Такой, что хочется закрыть уши. Этот свист до сих пор невозможно забыть. Мать засекли до смерти. Три дня ее измученное тело пролежало в бараке, где ее оплакивали покинутые дети. Потом ее сожгли.

В бараки просачивалась робкая информация о том, что русские войска наступают. Немцы паниковали, при отступлении расстреливали заключенных. Что двигало мальчиком Женей, когда он, услышав на улице шум, выбрался из барака и, увидев на земле убитого немца, юркнул к нему под шинель? Наверное, первобытный страх запуганного человека, инстинкт самосохранения. Спрятался, уже не страшась присутствия мертвого тела. Потом выглянул и увидел вдалеке танк со звездой. Бросился к забору и стал рыть землю руками. Откуда только силы взялись? Евгений Кириллович помнит лишь то, как подхватили его сильные руки советского солдата. А он от страха и волнения слова сказать не может, да и по-русски толком говорить разучился — немцы запрещали.

Все рассказанное напоминает страшный сон. Он кончился, когда Женю с сестрой привезли на родную землю. Там они узнали, что отец пал смертью храбрых, а следы старшей сестры-партизанки затерялись. Женя пошел в школу. Вечерами учился, а днем работал пастухом. Наверное, там, среди изумрудных лугов, в тишине и покое, пришли к мальчику первые литературные образы. Он сочинял добрые сказки о лесных жителях, начал писать стихи. Со временем их накопилось много, как пошутил Евгений Кириллович, целый мешок. С этой ношей пришел он как-то в Суражскую районную газету, с волнением показал исписанные листки бумаги. Местный литературный деятель просмотрел их и заявил: «Плохие стихи!» Евгений Кириллович от обиды и разочарования сжег все свои творения. Потом, конечно, писал, потому что душа этого просила, но никому не показывал. И только во время службы в армии судьба свела его с поэтами Владимиром Солоухиным и Юлией Друниной. Они посмотрели стихи Евгения Кохана и сказали: «Хорошо!» Это и стало отправной точкой. Печатался в Москве, в газетах и журналах. Приехав в Хабаровск, застал здесь Римму Казакову. Евгений Кириллович заочно учился в Московском институте имени Горького, но не закончил его. Долгое время проработал на заводе «Дальэнергомаш». Впрочем, для талантливого человека так ли важно образование? У поэта Кохана удивительное чувство слова. Каждый, кто знаком с его книгами, знает это.

Так сложилось, что Евгений Кириллович в основном сочинял для детей. Сам он пошутил: пишу лирические стихи для взрослых, а получается — для ребят. Поэтов много, тех, кто создает стихотворные строки для детворы, — единицы. Ведь дети самые строгие ценители, и плохие стихи обязательно затеряются во времени. Книги Евгения Кохана наполнены светом и чистотой, в них стерта грань между сказкой и реальностью, здесь живет мечта. Хабаровская поэтесса Людмила Миланич как-то сказала о творчестве Евгения Кохана: «Я убеждена, что встреча с его стихами для ребенка — радость, урок (без назидания) доброты». А вот высказывание С. Баруздина: «Евгений Кохан настоящий поэт, пишущий прекрасные стихи для детей. А это редкий дар...»

Пережив много горя, потеряв детство, Евгений Кохан не утратил таланта оставаться ребенком. Потому так просты, незамысловаты и одновременно прекрасны строки его стихов, потому так легко он нашел общий язык с нынешними девчонками и мальчишками на той встрече в литературном музее. Уверена, поклонники современных супергероев не забудут тихого рассказа человека с добрыми глазами. Не забудут стихов Евгения Кохана и обязательно расскажут уже своим детям о капле света, в которой отразились сказка и мечта.

Елена СОЛНЦЕВА, журналист

ШЛА ВЬЮГА

Шла вьюга,— ой, какая колкая!
Позванивая в бубенцы,
Мела и ставила под ёлками
Большие снежные дворцы.
Потом присела и заплакала.
Ну как же тут не затужить?
Уже весна капелью капала,
А ей ещё хотелось жить.

ТАЁЖНЫЙ ПЕРЕУЛОК

Мой таёжный переулок
Расположен между булок:
Булка справа,
булка слева
Из белёхонького снега.
Ходит вьюга,
сеет снег —
Угостить желает всех.

ХУДОЖНИК

Зима себя рисует снегом,
Весна себя рисует светом,
Грибное лето — облаками,
А осень — мёдом с пирогами.

ЗИМНЯЯ СКАЗКА

Намолола вьюга-мельница
Снежных хлопьев закрома.
Сани есть, конь-вихрь имеется,
И — поехала зима.
В тёплой шубе, белых валенках,
Лисья шапка, как в огне.
Ни больших она, ни маленьких
Не оставит в стороне.
Ущипнёт рукой загадочной
Так, что ухо три да три.
И подарит терем сказочный
С русской печкою внутри.
И живи под зимним заревом,
Пей чаёк в кругу зверей.
И считай себя хозяином
Да дрова колоть умей.

КАПЛЯ СВЕТА

Капля в капельку вольётся —
Вспыхнет маленькое солнце,
Ручейки в поток вольются —
У турбин сердца забьются,
Хлынет свет.
Начнут заводы
Делать чудо-теплоходы,
Тракторы, станки, ракеты,
Ну а фабрики — конфеты.
Пробуй, вкусная конфета?
Вот что значит капля света.

ЧИСТОПИСАНИЕ

Снег засыпал склоны, тропки,
И далёко-далеко
Вижу я, как будто сопки
Держат в блюдцах молоко.
Выйдешь в поле
Утром ранним,
Так и ахнешь—чудеса:
На снегу чистописаньем
Занимается лиса.

СНЕГИРИ

Снегири, снегири,
Как осколочки зари,
Рдеют на дорожке.
Ты, мороз, их не бери
Обожжёшь ладошки!