На эшафоте чужой беды

Часто бывает так, что мы откладываем встречи с друзьями, ссылаясь на занятость. Позвонить, и то в суете сует забываем. И только когда уходит человек в мир иной, начинаешь понимать всю глубину утраты, но исправить уже ничего нельзя. И чем дольше живешь, тем пустыннее вокруг, редеет круг хороших людей. Уже четвертый год нет моей подруги Екатерины Рудик. До сих пор душа не может смириться, что такой сильной, энергичной, яркой, влюбленной в жизнь, ее вдруг не стало.

Всего за несколько месяцев до этого прошла презентация Катиной книги «На плахе газетных полос. Исповедь литраба». Причем почти все, кто пришел тогда в краевую научную библиотеку, были героями ее газетных публикаций, дежурных речей не говорили, только слова, идущие от сердца. Сын Алексей в честь этого события заказал в кафе роскошный стол, а царицей бала оказалась Катерина. Как насмешливо заметил какой-то юморист, подкова счастья на пороге смерти.

Вспоминает дочь Валерия: «Я в детстве все искала для себя положительного героя в книжках, не догадываясь, что им была мама, но, как известно, „лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье“. Страшно говорить о маме в прошедшем времени.

Маме 62 года. Мы на катке „Динамо“. Я сижу на местах для зрителей, держу нашу собаку, рвущуюся на лед, а мама на беговых коньках нарезает четкие круги, стремительно и ловко объезжая всех не справляющихся с управлением. Она еще в юности получила разряд по конькобежному спорту».

От себя добавлю, что Катерина была прекрасным пловцом, переплывала Амур, в совершенстве владела веслами, в молодости профессионально гоняла на велосипеде. Всю жизнь не расставалась с гитарой, а любимыми были песни Окуджавы, она их все знала. Диву даешься, сколько она успела за свою короткую жизнь.

...Самая светлая и вдохновенная полоса связана у Катерины с работой в редакции «Тихоокеанской звезды». Потом она уехала в Чехословакию вслед за мужем. За границей родила второго ребенка и написала первую книжку «Окно в соседнем доме». Ее издали в Хабаровске. Это простодушная история о послевоенном, нищем и голодном детстве самой Кати. Книга, хоть и тираж был немаленький, быстро стала библиографической редкостью. После возвращения из Чехословакии Катерина устроилась редактором в Институт экономических исследований, а это совсем другая сфера, далекая от журналистики.

Семейное счастье длилось недолго. Капитан Владимир Павлович Рудик погиб «при исполнении воинского долга» в Тюмени. Единственным мужчиной, на плечи которого легла забота о матери и маленькой сестренке, остался сын Алеша, сам еще школьник.

Катя, превозмогая горе, подняла детей, дала им хорошее образование. Алексей закончил Ленинградский институт связи, а Лера получила даже два высших — нархоз и пединститут (японский язык). Мужу посвящена вторая часть книги «На плахе газетных полос».

Слово дочери: «Мы с мамой на кладбище, на могиле отца, ее единственного и любимого мужа. Она так и осталась вдовой, хотя была совсем молодая. Жила словно через силу. „Мама, вы прожили вместе всего десять лет, а ты уже двадцать лет беспрестанно ходишь к нему на могилу...“ Она удивилась такой арифметике и задумалась. Для нее со смертью мужа жизнь будто оборвалась, даже на ладони линия жизни заканчивалась ровно посередине черной точкой — родинкой. И возникала снова сантиметра через два, которые вместили как раз двадцать лет. Мама снова взялась за перо, начала писать книгу, научилась радоваться простым вещам — хорошей литературе, интересной теме для статьи, первому огурчику на даче, новой букве, выученной внуком. Работала она на седьмом десятке как одержимая. Подъем в шесть утра — и за машинку, потом завтрак, собаку на поводок, корзину в руки — и на дачу на левый берег или в лес за грибами, или на деловую встречу, куда звал ее журналистский долг. Вечером можно почитать, встретиться с подружками, попеть под гитару студенческие песни, потанцевать рок-н-ролл с элементами балета и цыганщины. Мама зажигательно исполняла эту гремучую смесь! С ней можно было поговорить обо всем на свете, только она умела так слушать. Редкое сочетание огня, мудрости и силы духа».

Только через двадцать лет, выйдя на пенсию, Катерина вернулась в любимую редакцию, но в другом качестве — внештатным корреспондентом. Очень много публиковалась. Редактор Сергей Торбин на летучках даже ставил ее в пример штатным журналистам.

Как-то накануне Дня Победы она сказала, что будет писать о моей маме. «Когда ты хочешь с ней встретиться?» — спросила я. «Мы и так давно знакомы», — сказала Катя. «Не дай бог что-нибудь напутаешь, учти, мама очень щепетильная в таких вопросах, ей нужна чистая правда. Как же без беседы?» — засомневалась я. Вскоре Катя позвонила: материал готов. Встречу назначили на Комсомольской площади. «Ну как? Может, что неправильно?» — пока я читала, она была напряжена, как струна. «Ты знаешь, ни прибавить ни убавить». Катя облегченно рассмеялась. «Пойдем, покажем твоей маме».

Но времени было в обрез, потому что статью уже ждали в редакции.

Со свежей газетой Катя пришла в гости на следующий день. Мама прочитала и заплакала: «Екатерина Константиновна, как вы узнали, что лежало в моем чемоданчике, с которым я поехала учиться в Киев, я же вам про это не рассказывала? И вообще, вы как будто заглянули мне в душу». «Я ведь тоже женщина», — сказала Катерина.

В книге «На плахе газетных полос» есть строки: «Мое сердце не разучилось принимать сигналы о бедствии. Журналистское удостоверение позволило, несмотря на шаткое положение внештатника и грустный „третий возраст“, проникнуть в чужие людские судьбы, познать, как, чем живут хабаровчане, что их беспокоит».

Творчески смелая, неравнодушная, она бесстрашно бралась за самые тяжелые темы: то о беспризорниках, то о стариках, обманутых и выброшенных на улицу, то о поборах на кладбище. Я ей часто говорила: ну что ты рвешь сердце, пиши что-нибудь приятное, например о хороших людях. Но она не могла жить иначе. «О чем писать, на то не наша воля», — цитировала в ответ поэта Н. Рубцова. Страстная по натуре, Катя не берегла свое обнаженное сердце. Всякий раз на газетной полосе она словно всходила на эшафот чужой беды. И здесь нет ни преувеличения, ни ложного пафоса.

К этому добавлю, что Лера была на восьмом месяце беременности, когда вместе с братом Алешей хоронила маму. Катя не увидела второго внука. И не успела закончить книгу о проблемах онкологических больных. Даже на пороге смерти она оставалась верна второй древнейшей профессии...

Людмила КЛИПЕЛЬ