Всего за несколько месяцев до этого прошла презентация Катиной книги «На плахе газетных полос. Исповедь литраба». Причем почти все, кто пришел тогда в краевую научную библиотеку, были героями ее газетных публикаций, дежурных речей не говорили, только слова, идущие от сердца. Сын Алексей в честь этого события заказал в кафе роскошный стол, а царицей бала оказалась Катерина. Как насмешливо заметил какой-то юморист, подкова счастья на пороге смерти. Вспоминает дочь Валерия: «Я в детстве все искала для себя положительного героя в книжках, не догадываясь, что им была мама, но, как известно, „лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье“. Страшно говорить о маме в прошедшем времени. Маме 62 года. Мы на катке „Динамо“. Я сижу на местах для зрителей, держу нашу собаку, рвущуюся на лед, а мама на беговых коньках нарезает четкие круги, стремительно и ловко объезжая всех не справляющихся с управлением. Она еще в юности получила разряд по конькобежному спорту». От себя добавлю, что Катерина была прекрасным пловцом, переплывала Амур, в совершенстве владела веслами, в молодости профессионально гоняла на велосипеде. Всю жизнь не расставалась с гитарой, а любимыми были песни Окуджавы, она их все знала. Диву даешься, сколько она успела за свою короткую жизнь. ...Самая светлая и вдохновенная полоса связана у Катерины с работой в редакции «Тихоокеанской звезды». Потом она уехала в Чехословакию вслед за мужем. За границей родила второго ребенка и написала первую книжку «Окно в соседнем доме». Ее издали в Хабаровске. Это простодушная история о послевоенном, нищем и голодном детстве самой Кати. Книга, хоть и тираж был немаленький, быстро стала библиографической редкостью. После возвращения из Чехословакии Катерина устроилась редактором в Институт экономических исследований, а это совсем другая сфера, далекая от журналистики. Семейное счастье длилось недолго. Капитан Владимир Павлович Рудик погиб «при исполнении воинского долга» в Тюмени. Единственным мужчиной, на плечи которого легла забота о матери и маленькой сестренке, остался сын Алеша, сам еще школьник. Катя, превозмогая горе, подняла детей, дала им хорошее образование. Алексей закончил Ленинградский институт связи, а Лера получила даже два высших — нархоз и пединститут (японский язык). Мужу посвящена вторая часть книги «На плахе газетных полос». Слово дочери: «Мы с мамой на кладбище, на могиле отца, ее единственного и любимого мужа. Она так и осталась вдовой, хотя была совсем молодая. Жила словно через силу. „Мама, вы прожили вместе всего десять лет, а ты уже двадцать лет беспрестанно ходишь к нему на могилу...“ Она удивилась такой арифметике и задумалась. Для нее со смертью мужа жизнь будто оборвалась, даже на ладони линия жизни заканчивалась ровно посередине черной точкой — родинкой. И возникала снова сантиметра через два, которые вместили как раз двадцать лет. Мама снова взялась за перо, начала писать книгу, научилась радоваться простым вещам — хорошей литературе, интересной теме для статьи, первому огурчику на даче, новой букве, выученной внуком. Работала она на седьмом десятке как одержимая. Подъем в шесть утра — и за машинку, потом завтрак, собаку на поводок, корзину в руки — и на дачу на левый берег или в лес за грибами, или на деловую встречу, куда звал ее журналистский долг. Вечером можно почитать, встретиться с подружками, попеть под гитару студенческие песни, потанцевать рок-н-ролл с элементами балета и цыганщины. Мама зажигательно исполняла эту гремучую смесь! С ней можно было поговорить обо всем на свете, только она умела так слушать. Редкое сочетание огня, мудрости и силы духа». Только через двадцать лет, выйдя на пенсию, Катерина вернулась в любимую редакцию, но в другом качестве — внештатным корреспондентом. Очень много публиковалась. Редактор Сергей Торбин на летучках даже ставил ее в пример штатным журналистам. Как-то накануне Дня Победы она сказала, что будет писать о моей маме. «Когда ты хочешь с ней встретиться?» — спросила я. «Мы и так давно знакомы», — сказала Катя. «Не дай бог что-нибудь напутаешь, учти, мама очень щепетильная в таких вопросах, ей нужна чистая правда. Как же без беседы?» — засомневалась я. Вскоре Катя позвонила: материал готов. Встречу назначили на Комсомольской площади. «Ну как? Может, что неправильно?» — пока я читала, она была напряжена, как струна. «Ты знаешь, ни прибавить ни убавить». Катя облегченно рассмеялась. «Пойдем, покажем твоей маме». Но времени было в обрез, потому что статью уже ждали в редакции. Со свежей газетой Катя пришла в гости на следующий день. Мама прочитала и заплакала: «Екатерина Константиновна, как вы узнали, что лежало в моем чемоданчике, с которым я поехала учиться в Киев, я же вам про это не рассказывала? И вообще, вы как будто заглянули мне в душу». «Я ведь тоже женщина», — сказала Катерина. В книге «На плахе газетных полос» есть строки: «Мое сердце не разучилось принимать сигналы о бедствии. Журналистское удостоверение позволило, несмотря на шаткое положение внештатника и грустный „третий возраст“, проникнуть в чужие людские судьбы, познать, как, чем живут хабаровчане, что их беспокоит». Творчески смелая, неравнодушная, она бесстрашно бралась за самые тяжелые темы: то о беспризорниках, то о стариках, обманутых и выброшенных на улицу, то о поборах на кладбище. Я ей часто говорила: ну что ты рвешь сердце, пиши что-нибудь приятное, например о хороших людях. Но она не могла жить иначе. «О чем писать, на то не наша воля», — цитировала в ответ поэта Н. Рубцова. Страстная по натуре, Катя не берегла свое обнаженное сердце. Всякий раз на газетной полосе она словно всходила на эшафот чужой беды. И здесь нет ни преувеличения, ни ложного пафоса. К этому добавлю, что Лера была на восьмом месяце беременности, когда вместе с братом Алешей хоронила маму. Катя не увидела второго внука. И не успела закончить книгу о проблемах онкологических больных. Даже на пороге смерти она оставалась верна второй древнейшей профессии... Людмила КЛИПЕЛЬ |
|||
|
|