В 1968 году к международному Дню театра в одной из краевых газет вышла статья Михаила Кона «Голос из прошлого», посвященная памяти заслуженного артиста РСФСР — актера Хабаровского краевого театра драмы Алексея Егорова Основная часть жизни Михаила Кона была связана с ТЮЗом, именно на его подмостках он переиграл великое множество ролей от пионеров, хулиганов, беспризорников и всевозможной живности в виде зайцев, собак до стариков и героев, оставаясь в каждом образе достоверным и искренним. Всем его персонажам была присуща какая-то пронзительность и чистота. Работал Михаил Кон и в других театрах — драматическом, музыкальной комедии. Светлана ФУРСОВА На свете много большого. Есть большие реки, большие горы и большие деревья. Но любую реку можно заковать в бетон или перекинуть через нее мост. Можно взобраться на вершину любой горы и смотреть на нее сверху. Любое, самое большое, дерево можно спилить и превратить в доски. Неизмеримо значительнее и неизмеримее другое понятие — большой человек. Большого человека нельзя ни сковать, ни свалить, на большого человека нельзя посмотреть сверху вниз. И даже если большой человек умирает, в мире живут его дела, его мысли, память о нем, благодарность оставшихся. Большим человеком был и остается для меня Алексей Захарович Егоров. И слово это — большой — относится к нему и в прямом, и в переносном смысле. Маленького и ничтожного в нем не было ничего. Он выходил на сцену, и на ней становилось тесно от его крупной фигуры. Начинал говорить негромко, но звук его голоса наполнял зал и был слышен в самом дальнем углу. Шел по улице и казался выше на голову любого прохожего. Он не любил говорить много, но уж если говорил, то трудно было сказать точнее, вернее. И судьба его актерская сложилась так, что и ролей маленьких людей он не играл. Впрочем, по-иному и быть не могло, ибо мало есть на театре талантов таких же глубоких, душевных, искренних и, главное, наших, русских, самобытных. Сила Егорова была в том, что он сам был по характеру, мыслям, страстям схож со своими героями. Алексею Захаровичу не приходилось ничего придумывать, менять или дополнять, чтобы прожить на сцене Федей Протасовым или Егором Булычевым. Именно прожить, а не сыграть. Он никогда не играл — ни на сцене, ни в жизни. Алексей Захарович был большим человеком в своей необыкновенной простоте и скромности. Мне не доводилось встречать такого крупного актера и одновременно такого скромного, непритязательного человека. Ему было безразлично, на каком месте он сидит в гримерной или в автобусе, с какой долей внешнего уважения к нему относятся в разговоре, что кто-то не соглашается с ним в споре. Никогда никому не давал он почувствовать своего превосходства. Он любил и уважал людей не в силу высоты их положения и веса в жизни, а в силу их человеческих качеств. Поэтому легко и радостно было работать с ним такому молодому актеру, как я. Мне даже часто казалось, что к своим более опытным и маститым партнерам он относился требовательнее. Молодые любили его и тянулись к нему. Он не наставлял, а советовал, он не отвергал советов других, а прислушивался к ним. Рассказывая что-то, он не любил вспоминать значительное или героическое в своей жизни, чаще всего вспоминал смешное. О воинских его подвигах, о ролях, сыгранных в Москве, удалось мне узнать от других уже после смерти Алексея Захаровича. Он был большим человеком не только в своей доброте к людям, но и в своей трогательной любви к маленькой неказистой собачонке, которая, по-моему, так и не поверила, что хозяин ушел навсегда. Он был большим человеком в своем неизменном уважении к зрителю. А ведь это свойственно далеко не каждому актеру. Для Алексея Захаровича одинаково важен был и премьерный, и рядовой, то есть давно идущий, спектакль. Он не делал разницы между зрителем столицы и любого маленького поселка. Всю силу своего таланта отдавал до конца и на первом, и на сотом спектакле, на какой бы сцене он ни шел. Более пятидесяти раз в спектакле «Цыган» он узнавал во мне, цыганенке, своего сына, и более пятидесяти раз тянулась к моей голове его чуть вздрагивающая рука, слезами боли и счастья наполнялись его глаза. И каждый раз зал взрывался аплодисментами. ...Дважды на сцене мне довелось быть его сыном, и если бы можно было стать им еще десятки раз, в самой маленькой роли — это было бы для меня гордостью и счастьем. Потому что это значило быть сыном, пусть и сценическим, БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА и БОЛЬШОГО АКТЕРА. Михаил КОН |
|||
|