Тропа исчезающего народа

Негидальцы – самый малочисленный этнос в Хабаровском крае, «исчезающий». В селе Владимировка района имени Полины Осипенко в настоящий момент их немногим больше ста человек. И хотя другую часть населения (а всего здесь около трехсот жителей) составляют эвенки, Владимировку называют негидальским селом. Просто это единственное место в нашем регионе, где компактно проживает «исчезающий народ».

Самоназвания негидальцев – «люди, живущие по берегам рек», «амгунские люди». Прежде они разделялись еще и по территориальному признаку на «низовских» и «верховских». В жизни первых главенствовала рыбалка, вторые больше занимались охотой и держали оленьи стада. Негидальцев очень многое роднит с эвенками. Кроме одного: «люди, живущие по берегам рек» всегда вели оседлый образ жизни. Язык негидальцев близок к эвенкийскому, и потому два этих народа, живя бок о бок, всегда прекрасно понимали и понимают друг друга. Отдельные слова давно уже перекочевали из негидальского в эвенкийский и наоборот. К примеру, название особого блюда (пережаренная на сохатином жире и разведенная кипятком мука), без которого охотник не уйдет в тайгу, поскольку это кушанье превосходно подкрепляет силы, по-эвенкийски «ковран», но все пользуются негидальским судуран. А вот древний охотничий ритуал негидальцев мунняк (о нем речь впереди) – от эвенкийского «сборище».

Первые упоминания о народах с берегов Амгуни относятся к XVII веку. Правда, в донесениях казаков из далеких и диких земель говорится о «тунгусских пеших и оленных родах». В это же время, а конкретно в 1682 году, здесь возводятся первые русские зимовья – Усть-Дукинское и Усть-Нимеленское. Историки утверждают, что местные народы были весьма доброжелательны к русским и в XVII и XIX веках, когда здесь обосновались переселенцы из российских губерний и контакты с местными жителями стали более тесными. Не противились негидальцы (так же, как и эвенки) и принятию новой веры. Православные священники совершали таинство крещения и давали новообращенным другие имена и фамилии. Так среди «людей, живущих по берегам рек», появились Евдокимовы, Надеины, Соловьевы, Семеновы, Яковлевы, Максимовы. Они верили в единого Бога и поклонялись духам-хозяевам сэвэки. Почитали Солнце и Луну, «кормили» огонь и сооружали в лесу родовые мольбища, украшая для этого лиственницы фигурками северных божеств. Соединяли несоединимое.

С приходом славянских народов негидальцы стали осваивать премудрости земледелия, у них появились бревенчатые избы. Правда, их внутреннее убранство соответствовало прежнему укладу: очаг, лежанки, устланные еловыми лапами и шкурами, берестяные настилы. Но когда наступала весна, «амгунские люди» перебирались в небольшие избушки – угданы. Сооружали каркас из веток тальника, а потом «монтировали» стены из пластов бересты. Во Владимировке вплоть до второй половины прошлого столетия угданы были практически у всех. Старожилы до сих пор вспоминают эти маленькие, почти игрушечные жилища. В сильный зной они сохраняли прохладу, во время непогоды оставались сухими.

Свою современную историю Владимировка отсчитывает с 1945 года. В то время в районе имени Полины Осипенко существовало четыре небольших национальных колхоза, где жили эвенки и негидальцы: «Восход» в селении Гуга, «Новая жизнь» в Каменке, «Красный чукчагирец» в стойбище Гайкан на берегу озера Чукчагир и «Гарпа». Последний располагался на месте нынешней Владимировки, в стойбище Гарпа (по-негидальски «луч солнца»). Поскольку колхозы эти были малочисленными, а удаленность от райцентра представляла немалую трудность для доставки грузов и вывоза готовой продукции, решили их объединить или, как значится в официальных документах, укрепить.

Очень часто память сохраняет хорошие моменты жизни, а негативные стирает. Когда народ потянулся во Владимировку, здесь было всего три барака и дремучий лес. Чтобы расчистить жизненное пространство, вырубали могучие деревья, вручную выкорчевывали пни, а это ведь тяжелейший труд. Да еще и ютились по две-три семьи в одном доме. Но вот что вспоминают люди, заставшие те времена: не ссорились и не таили обид, строили село всем миром, помогали друг другу.

С темой взаимовыручки связана одна интересная история, которую рассказывают в этом негидальском селе. Владимировка стоит на озере. На картах оно обозначено как Стариковское, в народе же его называют Митрофановским. И вот почему. Еще до сорок пятого года жил здесь русский старичок Митрофан. Это удивительно, но именно он научил переселившихся сюда эвенков и негидальцев ловить карасей. В озере их водилось видимо-невидимо, только вот аборигенам в руки не давались. Они ведь привыкли к острогам, которыми прежде ловко добывали тайменя в верховьях Амгуни. Поначалу Митрофан угощал рыбой своих новых соседей, а потом научил их сетки плести, забрасывать. С той поры проблем с пропитанием не возникало, и это было очень кстати. Время-то послевоенное, голодное. Недавно принесли Анне Порфирьевне Надеиной, старейшей жительнице Владимировки, свежих карасей, и она вспомнила того старика…

Двадцать первый век. Владимировка по-прежнему одно из самых труднодоступных мест в Хабаровском крае. Поскольку вертолет давно уже непозволительная роскошь, зимой сюда добираются по достаточно сложной автомобильной дороге, пересекая затихшие подо льдом Амгунь или Немелен. Летом – на лодках. Во время ледохода Владимировка отрезана от райцентра проснувшимися реками, и только самые рисковые отправляются в путь по льдинам.

Жизнь здесь проста. В теплое время все заняты огородами, рыбалкой, заготовкой впрок ягод, грибов и трав. С наступлением холодов начинается сезон охоты, а значит, будут мясо, оленьи шкуры, пушнина. Женщины примутся шить торбаза и рукавицы, благо среди сородичей всегда находятся заказчики. И хотя сегодня говорят о постепенной утрате национальных традиций негидальцев, в незамысловатом орнаменте их жизни еще немало сакральных завитков. Например, День охотника. Он приходится на конец марта и вносит в жизнь Владимировки радостные краски. В нем соединились черты двух важнейших ритуалов, связанных с охотничьим промыслом, которые сохранялись здесь вплоть до конца 1950-х годов, – праздников первой и последней тропы.

Если расспросить местных старушек, они припомнят, как в ту пору совершалось магическое действо на удачную охоту. Называли его мунняк – (от эвенкийского слова «сборище»). В октябре на краю села почти у самого леса ставили юрту, разжигали костер, приглашали шамана. Ему предстояло вести переговоры с хозяевами природы и отгонять злых духов. Мужчины-охотники замыкали кольцо вокруг костра и исполняли ритуальный танец хадё. Громко кричали «Тур-тур! Никичан!», и гулкое эхо уносило это заклинание в глубины лесные. Женщины, как по команде, прятались в юрту (видимо, подальше от глаз духов-недоброжелателей), потом снова присоединялись к общему действу. Вступал шаман. Он колотил в бубен, имитировал голоса и повадки животных. То медведем рыкнет, то сохатым прикинется. Жутковатое, должно быть, зрелище, но без него охотники не отправлялись на промысел.

К Новому году мужчины покидали охотничьи угодья и возвращались в село. Короткий отдых, и снова в тайгу. Теперь уже до середины марта, до праздника последней тропы. В далекие времена он был связан не только с окончанием сезона охоты, но и с духом медведя. К слову, негидальцы и эвенки никогда не произносили вслух слово «медведь». Священное животное называли уважительно и ласково – «дедушка», «дядя». А если охотник, возвращаясь из тайги, выдохнет короткое «Кук!», сразу понятно, какую добычу везет. И что впереди особый ритуал, участвовать в котором женщинам категорически запрещено. Мужчины разделывали медведя и готовили мясо, но прежде чем приступить к трапезе (по правилам ели только руками), каждый произносил «Кук!».

Со временем многие детали этих ритуалов исчезли или приняли откровенно театрализованный характер. Не стало праздника первой тропы, и «последняя тропа» показалась нелогичной. И хотя в названии сегодняшнего Дня охотника не угадывается национальный колорит, значение его, пусть даже в таком приблизительном варианте, не становится меньше. Потому что в негидальском селе Владимировка одно поколение охотников сменяется другим, подрастают ловкие и отважные ребята, для которых тайга – дом родной. Про них говорят: «Родились с ружьем в руках».

Весной 2009 года День охотника во Владимировке состоялся при поддержке золотодобывающей компании «Полиметалл», благодаря чему он получился масштабным и ярким. Приехавшим гостям предложили пройти обряд очищения, и они под звуки шаманского бубна «кормили» огонь и попросили удачи у духов природы, повязывая цветные ленточки на ветви березы. Далее по сценарию выставка изделий негидальских мастериц, концертная программа, показавшая, как много здесь талантливых людей, больших и маленьких, ритуальный танец хадё в исполнении участников ансамбля «Сивун», конкурс национальной кухни, для которого расстарались владимировские женщины и чего только ни приготовили по старинным рецептам. Во время спортивных состязаний метали копье, катались на медвежьих шкурах, а в финале устроили на озере гонки на «буранах».

Кто знает, может, со временем «исчезающий народ» опять вернется на свою первую тропу, магический круг хадё замкнут мужчины-охотники и обратятся к силам природы с просьбой сохранить это негидальское село.

Елена ГЛЕБОВА
Фото Алексея МАРТЫНЦА