30 октября 2013 года в Хабаровске состоялся уникальный международный проект, в котором участвовали не только музыканты дальневосточной столицы, но и скрипач из Японии Джюн Танимото. Программа концерта камерной музыки включала произведения И. Ахрона и В. А. Моцарта, противопоставляя миры Хаоса и Вечной гармонии и сталкивая таким образом эстетические концепции веков. В отличие от века двадцатого, в котором русские композиторы ставили задачи социального осмысления действительности, век восемнадцатый творил исключительно — прекрасное. Международный музыкальный проект преследовал две благородные цели: расширить и укрепить культурные и творческие связи с Японией при заинтересованной поддержке Генерального консульства Японии в Хабаровске и лично генерального консула господина Хидеаки Ногучи и вернуть России мистическую музыку Второй скрипичной сонаты Иосифа Ахрона. Интернациональный состав музыкантов — нечастый случай в гастрольной практике Хабаровской краевой филармонии. Вспоминается великолепный пример 2006 года: в одном из концертов оркестра камерной музыки «Глория» (дирижер Э. Ледюк-Баром) французский скрипач Николя Дотрикур выступал в роли первой скрипки оркестра и задавал музицированию неподражаемо изящный тон. Надо сказать, что я впервые тогда вкусил по-настоящему французскую — чувственную — манеру интонирования. Позднее мне довелось дважды гастролировать в камерном дуэте с этим музыкантом во Владивостоке, и всякий раз я был счастлив тем, что коснулся французской души, играя с Николя Дотрикуром чувственно открытую музыку Шоссона и Равеля. Совсем другое музыкальное взаимодействие получилось с японским скрипачом Джюном Танимото. Его японский взгляд на русскую музыку удивителен: японского в нем оказалось меньше, чем русского. Достоевский метко заметил, что француз в любой стране остается французом, как и немец; но русский во Франции — француз, а в Германии — немец. Подобная метаморфоза случилась с Джюном Танимото. Он в России бытийствовал почти по-русски.
Музыка Иосифа Ахрона (1886–1943) полностью завладевает мыслями и творческой волей, а оригинальная композиторская манера Ахрона подспудно подталкивает к расшифровке его фамилии: Ахрон. Таинственная фамилия. Загадочная как сфинкс. ??????, греч. — время. А-хрон значит без-временье! Музыка русского композитора-эмигранта, безусловно, несет всю неведомую тяжесть таинства его фамилии. Конечно, мои домыслы по поводу греческого происхождения фамилии больше образны, чем достоверны. Заглянем в биографию Ахрона. Шуламит Шалит рассказывает, что двенадцатилетний вундеркинд Иосиф в 1898 году поступил в Петербургскую консерваторию в класс профессора Л. Ауэра1 и параллельно в композиторский класс А. Лядова. В тринадцать лет — первые большие гастроли: Киев, Одесса, Лодзь, Гродно, Петербург. Сразу после окончания учебы отправился в Германию (1904–1907), выступал как солист с Лейпцигским оркестром под управлением Артура Никиша. В 1907 году Иосиф Ахрон вернулся в Россию, в это же время в нем пробудился интерес к еврейскому фольклору, и он присоединился к Обществу еврейской народной музыки. Начиная с 1913-го и почти до отъезда из России в 1922 году Ахрон преподавал в Петербурге-Петрограде. Но в России, с которой столько связано, больше жить невозможно: нет условий ни для жизни, ни для творчества. И Иосиф Ахрон принимает два решения. Первое: целиком и полностью отдаться композиции. И второе: покинуть Россию. 14 октября 1922 года вместе с женой, певицей Марией Рапхоф, он в последний раз выступил перед друзьями в Обществе еврейской народной музыки и уехал в Берлин. В 1924 году он переехал в Эрец Исраэль, тогдашнюю Палестину, в 1926-м — в Нью-Йорк, а в августе 1934 года окончательно поселился в Голливуде. В Лос-Анджелес Иосиф Ахрон переселился вслед за многими известными композиторами — А. Шёнбергом, И. Стравинским, Э. Блохом, М. Тедеско и другими. Особенно он подружился с Арнольдом Шёнбергом2 и часто бывал в его доме. Позже И. Ахрон написал: «С Шёнбергом мы очень подружились. Он, можно сказать, мой «большой поклонник». Арнольд Шёнберг о своем друге скажет следующее: «Иосиф Ахрон — один из тех композиторов, кто недостаточно оценен современниками. Но в оригинальности и исключительной отточенности его идей гарантия того, что его музыка сохранится и будет жить». Ахрон стремился сочетать элементы фольклорной еврейской музыки с жанрами и формами европейского искусства. Вот отрывок из его письма от 1936 года: «Пока что выходит, что еврейская музыка создается вне (подчеркнуто И. Ахроном) Палестины, ибо там еще далеко до той атмосферы, которая нужна еврейской музыке. У меня сейчас уже выкристаллизовался взгляд на еврейскую музыку. Так же, как и русская музыка не состоит только из одного какого-то элемента, так и еврейская музыка должна ассимилировать целый ряд элементов, из которых троп3 самый значительный. Но нельзя выбросить за борт быт. Конечно, в нем нужно сделать строгий отбор, но он имеет качество, которое в тропе отсутствует — ритм. Без ритма нам в современной музыке (и еврейской в том числе) не обойтись. Вот почему я не считаю возможным игнорировать бытовые мелодии...» Ахрон один из немногих русско-еврейских композиторов, который смог в высоких классических образцах своей музыки сохранить самобытный национальный элемент, оставаясь, тем не менее, композитором русским по духу.
Так произошло в феврале 2012 года. Мой друг Джюн Танимото (он живет в Токио, замечательный скрипач, один из немногих, который страстно любит искусство, а не славу; предпочитает трудный путь познания, а не виртуозное чванство) предложил записать диск. И на выбор: И. Ахрон Соната № 2, Н. Метнер Соната № 2, Н. Метнер Соната № 1... Я долго метался между Метнером и Ахроном. Оба — великие русские мыслители и прорицатели начала ХХ века. Оба — истовые защитники распадающегося Великого искусства музыки. Постепенно желание погрузиться в апокалиптический мир Ахрона возобладало. К тому же за нашими плечами Метнер уже был. Японской фирмой Mittenwald в 2011 году нами была записана его Эпическая соната ор. 57. Интересно, что тогда, прощаясь после записи, мы чуть не опоздали на автобус, который должен был отвести меня в аэропорт Нарита: потому что в страшной спешке копировали в ближайшем магазине редчайшие ноты второй сонаты Ахрона. Всю дорогу до аэропорта я пытался хоть немного проникнуть в музыкальные иероглифы. Но тщетно. Всему свое время. Время было раскидывать камни... Кто знал, что ноты зазвучат совсем скоро! Хотя тогда ничего не намечалось, только предполагалось. Как и сонаты Добровейна4 и Гречанинова5, которые зреют в наших душах уже не один год. С нотами сонаты Ахрона связана история самого Джюна. Через своих друзей в посольстве Японии в Москве он смог взять экземпляр нот из Ленинской библиотеки для копирования, которое для этого экземпляра нот было категорически запрещено. Профессор Джюна по классу камерного ансамбля в Московской консерватории А. Бондурянский признался, что ему подобное исключение не позволили бы. Время Ахрона наступило. В феврале 2013-го состоялась незабываемая по завораживающей атмосфере предварительная закрытая премьера Скрипичной сонаты № 2 Иосифа Ахрона в Арт-подвальчике Хабаровского краевого благотворительного фонда культуры. Для репетиций и уникального концерта Джюн Танимото специально приехал в Хабаровск. Перед записью, которая была намечена на май, проба исполнительской концепции на публике — важная веха. Тем более что уточнения концепции происходили каждый день, вплоть до концерта. Думы о многомерном содержании скрипичной сонаты были вынесены на суд публики. К тому времени, сложившаяся в голове параллель с «Розой мира» Даниила Андреева оказалась далеко не случайной. Во вступительном слове к концерту я рассказывал публике содержание мистического труда Андреева. Мне думалось, что без подобного введения сонату попросту не воспринять. Джюн повернулся ко мне во время моего вступления и тихо сказал: «Может, будем играть?» «Нет», — шепотом вырвалось у меня. Как не рассказать о воцарении Гагтунгра6, ведь его образ почти зримо присутствует в сонате.
Так по велению судьбы я оказался в Токио, где предстояло трудиться над подготовкой записи непознанной музыки русско-еврейского композитора Иосифа Ахрона. Акустика зала Kasakakeno Bunka Hall (запись происходила в течение двух дней) очень напоминала потрясающую акустику современнейшего Yamaha Ginza Hall’а в самом центре японской столицы. Акустика — наиглавнейшее условие качества музыки. Она должна быть осязаема и иметь ощущаемую ухом плотность. Если ты чувствуешь податливость акустики, ты обретаешь ни с чем не сравнимую возможность творить фортепианные колористические миры. 9 мая 2013 года диск был записан. 10 мая рано утром — домой, в Хабаровск. Мы с Джюном устали чрезвычайно! Сама музыка невероятно сложна не только для восприятия, но и для исполнения. Тем более когда понимаешь, что несколько профессиональных звукорежиссеров напряженно следят за твоей игрой (трудно поверить, но у них в руках были ноты сонаты!). Слава богу, все прошло прекрасно. Директор всего творческого предприятия господин Инахара-сан попросил меня написать небольшое эссе для CD, который осенью 2013 года поступил в продажу в Японии и Америке. Мне пришлось изрядно потрудиться, поскольку для будущих переводов на японский и английский языки нужна была однозначность в изложении мыслей. Вот что получилось. «Вторая скрипичная соната ор. 45 Иосифа Ахрона запечатлела в звуках захватывающий образ русской революции 1917 года. По словам поэта-символиста Андрея Белого, «между революцией и искусством проводима теснейшая параллель именно через музыку». Духовную правду о тайне революционного переворота не расскажут нам ни политики, ни историки, ни большевики. А музыка Ахрона делает эту тайну открытой. Соната сочинена в революционном Петрограде летом 1918 года, во время социального хаоса, ожидания Гражданской войны и общего нарастания апокалиптических настроений. Н. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» пишет, что в этот период «русский человек чувствовал себя пронизанным мистическими веяниями наступающего конца, предвидел неотвратимое господство антихриста, он находился в состоянии ожидания, будущее вызывало в нём ужас». Ахрон как композитор, обладающий тонким художественно-историческим чутьем, понимал, какая угроза нависла над Россией и какой тяжелый крест суждено России понести в ХХ столетии. Соната ор. 45 для скрипки и фортепиано является одной из вершин музыкального искусства России начала ХХ века. Она обладает мощным и убедительным тоном апокалиптического высказывания и является значительным эсхатологическим7 опытом музыкального экспрессионизма.
Сейчас стали известны бесчисленные факты бесправия сталинского времени, жестокости, обесценивания самого понятия «человеческая личность». Но никакие факты не передают главного, что вся жизнь была оплетена темными, дьявольскими силами, насыщена воздухом торжествующей антидуховности. Это передает в своей музыке Иосиф Ахрон. Апокалиптический строй сонаты закономерен. Так видели конец мира многие творческие гении Серебряного века. Но при всей кажущейся безнадежности духовной ситуации на тот момент (1918 год) были силы в русской творческой музыкантской элите, которые осознали происходящее и сохранили российскую самобытность. Это Н. Метнер9, С. Рахманинов10, Н. Черепнин11, И. Ахрон и другие. Познание сонаты позволило путешествовать в метафизическую историю России. Во время каждого исполнения сонаты в концерте ли, на репетиции ли испытываешь мистическое чувство причастности тем историческим событиям 1917–1918 годов. Путешествие в мистическом вневременье — только миг настоящего. Особого настоящего, которое проходит в сознании во время исполнения. Миг духовного понимания, что есть пришествие Антихриста, возникает через целостное осмысление содержания сонаты Ахрона, через путешествие в апокалиптическое состояние духа и души. Я думаю, то же происходит и в сознании Танимото, да и в голове любого думающего слушателя. Время Ахрона наступило. Время его музыки. Время собирать камни... Владимир БУДНИКОВ
|
|||
|
|