Сразу после публикации она не нашла признания у физиков — на нее просто не обратили внимания. Но Эйнштейн не бросил научную деятельность: он продолжил развивать свои теоретические выкладки, пытаясь распространить их на любые движущиеся системы. В течение десяти лет, с 1905 по 1915 г., он опубликовал несколько статей на эту тему, а к ноябрю 1915 г. закончил работу над основными положениями общей теории относительности. В марте 1916 г. в журнале «Анналы физики» появилась итоговая его работа «Основы общей теории относительности», на основе которой, расширив ее и упростив, Эйнштейн в 1917 г. выпустил книгу «О специальной и общей теории относительности (общедоступное изложение)». Но и эти изыскания Эйнштейна не вызвали особого оживления в ученой, а тем более в обывательской среде, до тех пор пока в 1919 г. наблюдение солнечного затмения не подтвердило, согласно докладу Британского Королевского и Королевского астрономического обществ, правильность теории Эйнштейна. Сенсацию опубликовала лондонская «Таймс», а следом за ней пресса всего западного мира, открытие Эйнштейна называли «одним из величайших — возможно, самым великим — достижением человечества за всю историю науки» («Нью-Йорк Таймс» от 9 ноября 1919 г.). С этого момента и взошла звезда Эйнштейна как величайшего ученого-физика XX в. Он приобрел необычайную популярность, его приглашали читать лекции по всему миру — для ученых, студентов и любознательной публики. Филипп Франк описывал, как проходили лекции Эйнштейна в Берлине в 1920-е гг. «Когда в те времена иностранцы прибывали в Берлин, — писал Франк, — и хотели осмотреть все достопримечательности: Бранденбургские ворота с богиней Победы, Аллею победы со статуями прусских князей, знаменитые театральные постановки Рейнхардта, универмаг Вертгейм, парковые ресторанчики на берегах живописных озер пригорода, то часто в этот список они включали и живую достопримечательность Берлина, о которой они так много читали в своих газетах, знаменитого Эйнштейна. Причем зачастую многие даже не знали определенно, физик ли он, математик, философ, мечтатель или кто-то еще. Знали только, что он говорит о вселенной такие вещи, каких не говорил никто другой до него.
Слава Эйнштейна не угасла до сих пор. «Этот вечно сутулящийся человек с большими выразительными глазами и взъерошенной шевелюрой стал одним из символов уходящего столетия, человеком-легендой, чье имя сделалось синонимом гениальности, а его теория относительности и другие работы в фундаментальной физической науке прочно ассоциируются с наивысшими достижениями человеческого разума», — писал в своей статье критик Эйнштейна В. К. Булавин2. Теория относительности Альберта Эйнштейна — одно из самых разрекламированных физических открытий XX в. Несмотря на это, сегодня, как и сто лет назад, среди ученых-физиков есть как сторонники, так и противники этой теории. Некоторые критики называют ее мифом, который «привел к глубокому кризису современную физику»3, но настолько внедрился в сознание современного человека, что, невзирая на все свои противоречия, до сих пор считается величайшим открытием всех времен. В Советском Союзе подход к открытию немецкого физика был однозначным: уже в 1930-е гг. на критику теории относительности и опровергающие ее исследования был наложен запрет, а сама теория официально признавалась «шагом вперед в деле раскрытия диалектических закономерностей природы»4. Такая позиция, вероятно, была вызвана, прежде всего, тем, что Эйнштейн неоднократно выражал сочувствие и поддержку молодому советскому государству, а также его недолгим пребыванием в рядах Коммунистической партии Германии в 1919 г. На фоне всеобщего неприятия новой российской власти благожелательное отношение такого известного, чрезвычайно популярного ученого стоило многого. Одной из первых работ Эйнштейна, увидевших свет в советской России, стала уже упоминавшаяся нами книга «О специальной и общей теории относительности (общедоступное изложение)». По версии профессора А. Черняка, написать популярное сочинение по теории относительности попросило Эйнштейна немецкое издательство «Ф. Фивег и сын»5, однако Дж. Крелинстен в своей книге «Суд Эйнштейна», основываясь на переписке ученого, называет инициатором этого замысла профессора астрономии Берлинского университета Вильгельма Фёрстера. Именно Фёрстер в одном из своих писем призвал Эйнштейна обратиться к широкой немецкой публике — унять обеспокоенность и скептицизм германского населения, вызванные сомнениями в общепринятых знаниях о мире. «Уверен, Вы сумеете найти далекие от научного жаргона слова, чтобы познакомить немецкую публику с ясной и здравой интерпретацией Ваших столь важных идей и моделей; сейчас это нужно, как никогда», — писал В. Фёрстер Эйнштейну.
В 1921 г. в Советской России был издан перевод этого сочинения. Выпустило его «Научное книгоиздательство» в серии «Физическая библиотека». В. Е. Львов в повести «Альберт Эйнштейн», описывая встречу ученого с профессором Николаем Михайловичем Федоровским6 в январе 1921 г., упоминает об этом издании. «Прощаясь, Федоровский сказал Эйнштейну, что среди первых научных и научно-популярных книг, готовящихся к изданию в Советской России, будет его „Частная и общая теория относительности“. — Насколько известно, Сергей Вавилов в Москве уже перевел ее с пятого фивеговского7 издания. Редактировать перевод будет петроградский физик Афанасьев. Книга выйдет в свет в Петрограде еще в этом, 1921 году. Не забудьте, — добавил Федоровский, — что страна наша после семи беспримерно тяжелых лет лежит в развалинах. Те немногие произведения, которые доходят до типографского станка, печатаются порой на оберточной бумаге. Для вашей же книги будет отпущена хорошая белая бумага. А она у нас на вес золота!»8 Насколько тяжелым было положение полиграфической промышленности РСФСР в 1921 г., можно судить по свидетельству одного из руководителей Госиздата, который в начале года писал, что на февраль и март на всю РСФСР имеется лишь 8 000 стоп бумаги (около четырех миллионов типографских листов)9. Правительством была введена жесткая экономия печатной бумаги; в целях, как сегодня принято говорить, оптимизации сокращались (укрупнялись) типографские предприятия. И вот в этих тяжелейших условиях увидел свет перевод эйнштейновского общедоступного изложения теории относительности.
Несмотря на такую огромную нагрузку молодой ученый находил возможность дополнительно заниматься историей и популяризацией науки. В 1920-е гг. С. И. Вавилов написал серию научно-популярных книг: «Действие света» (1922), «Солнечный свет и жизнь Земли» (1924), «Глаз и Солнце» (1927), перевел и издал на русском языке «Оптику, или Трактат об отражениях, преломлениях, изгибах и цветах света» И. Ньютона со своими комментариями (1927). В этот же ряд можно включить и перевод труда А. Эйнштейна по теории относительности. К сожалению, хотя Сергей Иванович почти всю жизнь вел дневники, в этот период он сделал лишь несколько записей. Они как раз за 1920 г., но касаются практически исключительно личной жизни ученого. В это время Вавилов был влюблен и собирался сделать предложение своей будущей жене — Ольге Михайловне Багриновской, поэтому в дневнике больше отражены душевные порывы и переживания. Об Эйнштейне же встречается лишь одно упоминание, в записи от 9 мая 1920 г.: «Началось с Нескучного сада, потерянного Einstein’a, моей чудной пробной лекции...»11 Можно предположить, что потерян был оригинал сочинения Эйнштейна, который Вавилов в это время должен был переводить. Русский перевод «общедоступного изложения» теории относительности оказался, по всей видимости, очень популярным у советского читателя: в 1922 г., то есть на следующий год, было выпущено второе издание этой книги, в 1923 г. — третье. В редком фонде Дальневосточной государственной научной библиотеки хранится экземпляр этого издания с двумя дарственными надписями: «Дорогой Екатерине Николаевне Вавиловой от переводчика» на титульном листе и «Дорогому дяде Кеше Июнь 1923» на обороте титульного листа. Понятно, что автором первой надписи был Сергей Иванович Вавилов — тот самый переводчик. Адресовал же он ее первой жене своего старшего брата Николая, Екатерине Николаевне Вавиловой-Сахаровой. Надо сказать, что братья и сестры Вавиловы (в семье было четверо детей — два брата и две сестры) всю жизнь крепко дружили и очень любили и поддерживали друг друга. Самым близким после матери человеком для Сергея Вавилова был старший брат Николай. Именно благодаря ему Сергей увлекся естественными науками и в конце концов стал физиком: в 1949 г. в своем письме к И. В. Сталину с просьбой о посмертной реабилитации брата младший Вавилов писал, что «только помощь и поддержка Николая позволили ему стать крупным ученым».12 Близкие отношения братьев распространялись и на их семьи: они заботились о женах и детях друг друга, всегда готовы были прийти на помощь в случае необходимости.
В конце концов эта разница в характерах и привела к разрыву. Сам Вавилов в уже упоминавшемся письме к Елене Барулиной посетует: «Была попытка пойти одной дорогой, но из этого ничего не вышло... этому мешал и тяжелый характер Екатерины Николаевны. И единственное, что связывает нас, — сын, которого нельзя не любить». Хорошо различия между супругами описал в своей книге М. Поповский: «...Образ жизни Вавилова раздражал Екатерину Николаевну. Николай Иванович приехал. Николай Иванович снова уезжает. Николай Иванович навел полный дом гостей и толкует с ними до глубокой ночи. Никогда не известно, сколько в семье денег: профессор одалживает сотрудникам различные суммы и при этом не считает нужным запомнить, сколько дает и, главное, кому... Так Екатерина Николаевна жить не могла. А Николай Иванович по-другому не умел»16. К 1920 г. в жизни Николая Вавилова появилась другая женщина — та самая Елена Ивановна Барулина, которая сначала была его студенткой, потом аспиранткой, а в конце концов сотрудником. Их роман продолжался несколько лет — лишь в 1926 г. Николай Иванович развелся с Екатериной Николаевной и женился на Елене Барулиной. Причиной таких долгих «неофициальных отношений» стало, видимо, именно нежелание Елены Ивановны разрушить семью, в которой был ребенок17. Нужно отметить, что, несмотря на охлаждение в отношениях и, по сути, раздельную жизнь18, Николай Иванович и Екатерина Николаевна сохраняли дружеские отношения как до, так и после развода. Так, М. Поповский в своей книге отмечает, что в 1921 г., во время своего пребывания в Америке, Вавилов активно переписывался с женой: в письмах он подробно обсуждал с ней события политической, научной жизни, рассказывал о прочитанных книгах. Неизвестно, знал ли Сергей Иванович о разладе в семье старшего брата (учитывая их близость, наверное, все же знал), но примерно в это время он преподнес его жене первое советское издание Эйнштейна в своем переводе. Точные причины, побудившие С. И. Вавилова сделать этот подарок, неизвестны, но можно высказать предположение. Дело в том, что Екатерина Николаевна тоже занималась переводами: она переводила книги по науковедению, агрономии, педагогике. Например, как раз в 1921 г. в Москве вышло сочинение американского философа и педагога Джона Дьюи «Введение в философию воспитания» в переводе Е. Н. Вавиловой-Сахаровой. Может быть, и правда, подарок был сделан одному переводчику от другого? Сдержанность дарственной надписи объясняется, по всей видимости, характером ее автора и его воспитанием. В. Р. Келер, рассказывая о воспитании детей в семье Вавиловых, отмечал: «Поощрялась сдержанность в выражении своих чувств, вытравлялась всякая сентиментальность. Родители и дети объяснялись лаконично, скорее даже сухо. Друг к другу обращались так: „Николай!“, „Сергей!“, „Отец!“, „Мать!“»19. Николай Иванович эту сдержанность, видимо, преодолел — он по характеру был общительным, открытым; а вот Сергей Иванович, от рождения более замкнутый, сохранил привитую с детства суховатость на всю жизнь. Вторая дарственная надпись (на обороте титульного листа) сделана уже владелицей книги Екатериной Николаевной Вавиловой-Сахаровой. Она адресована ее дяде по материнской линии — Иннокентию Николаевичу Софонову, дяде Кеше, как его называли сестры Сахаровы. Сведений о нем очень мало. М. А. Вишнякова пишет, что Иннокентий Софонов20 был «учеником и ассистентом Д. И. Менделеева, а впоследствии преподавателем Томского университета, затем директором Учительского института в Хабаровске»21. В сборнике документов и материалов по деятельности учительских институтов Западной Сибири в 1902–1920 гг. есть справка о преподавателе Томского учительского института Иннокентии Николаевиче Софонове: «Окончил естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Был оставлен ассистентом при кафедре под руководством Д. И. Менделеева. После отставки Менделеева из университета, Софонов И. Н. переехал в Томск, где работал преподавателем Томской Мариинской женской гимназии и лаборантом Томского университета. В 1906 г. был назначен штатным преподавателем Томского учительского института. С июня 1914 г. был переведен директором Хабаровского учительского института»22. Пожалуй, и все, что о нем известно сегодня. Можно лишь добавить некоторые детали. Д. И. Менделеев уволился из Санкт-Петербургского университета в 1890 г., значит, Иннокентий Николаевич, если он действительно ушел из университета вслед за своим учителем, приехал в Томск не раньше 1891 г. На самом деле он, вероятно, оказался в Томске не раньше 1901 г.: в памятных книжках Томской губернии и Западно-Сибирского учебного округа до 1901 г. И. Н. Софонов не упоминается. В юбилейном очерке Томского университета указано, что с 1 января 1903 по 1 сентября 1906 г. И. Н. Софонов служил лаборантом при кафедре общей химии этого университета23. Из памятных книжек Западно-Сибирского учебного округа и Томской губернии удалось выяснить, что с 1 августа 1906 по 1913 г. Сафонов работал преподавателем в Томском учительском институте24 — сначала вел лишь естественную историю, потом физику и естественную историю. В 1914 г. Иннокентий Софонов действительно переехал на Дальний Восток, вероятно, по приглашению приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти: он стал директором открывшегося в Хабаровске учительского института —первого на Дальнем Востоке. В институте готовили учителей школ и начальных училищ. Октябрьская революция и разгоревшаяся затем Гражданская война прервали деятельность института, он фактически не работал с 1918 по 1922 г., а в 1922 г. был преобразован в двухлетние педагогические курсы. По-видимому, в эти годы И. Н. Софонов перебрался из Хабаровска во Владивосток: в 1921–1922 гг. он числился в составе учебного отдела Владивостокской городской управы. О дальнейшей судьбе Иннокентия Николаевича ничего не известно, как не известно и каким образом книга из его библиотеки оказалась в фонде ДВГНБ. Понятно только, что в июне 1923 г. он встречался с племянницей, жившей в Москве, которая подарила ему советское издание Эйнштейна. Книга по теории относительности учителю физики должна была быть гораздо ближе, чем агроному и педагогу. Но все же Софонов с ней расстался. Как? Когда? Этого мы уже никогда не узнаем. Наталья РАДИШАУСКАЙТЕ Иллюстрации, использованные в статье, взяты со следующих интернет-сайтов: Wikipedia: https://en.wikipedia.org/wiki/Albert_Einstein Сайт Российской Академии наук: http://www.ras.ru/sivavilovarchive/about.aspx, http://www.ras.ru/presidents/3821713b-0f7a-4959-8480-cab4b85e6a85.aspx. Группа «ВКонтакте» «Вавилов Николай Иванович | памяти ученого»: http://vk.com/nikolaivavilov А также из статьи М. А. Вишняковой ИСТОЧНИКИ
|
|||
|