Памяти театрального художника Андрея Непомнящего
Что остается от живописца? Картины, которые можно рассматривать, обсуждать с друзьями, составлять из них экспозиции, помещать в каталоги. Про них можно забыть на время, а потом встретить на какой-нибудь ретроспективной выставке и удивиться, погрустить, обрадоваться. Только что им, ушедшим, наши запоздалые сожаления! Одиночки, затворники при жизни, они сами себя судили, оценивали и отправляли на Голгофу.
О театральных художниках, или, как их называют, сценографах, этого сказать нельзя. Ибо сколько бы сил и времени ты ни потратил на создание того или иного спектакля, если он сошел со сцены, то остается только в памяти очевидцев да на эскизах и фотографиях. Конечно, есть видеоматериалы. Но пленка — бледный слепок того, что некогда радовало и восхищало зрителей на сцене.
Одиночками их тоже не назовешь. Наоборот, театральный художник всегда в общем процессе производства и зависим от него целиком и полностью. Потому что «...профессиональная жизнь театрального художника имеет смысл только в сотворчестве с режиссером, автором, в отлаженной работе всех цехов, за которую он отвечает», — так в одном из интервью сказал о своей профессии Андрей Непомнящий.
Исполнилось шесть лет, как он ушел из жизни — многократный лауреат премии губернатора Хабаровского края, заслуженный работник культуры РФ, номинант национальной театральной премии «Золотая Маска», лауреат премии Правительства РФ. В конце прошлого года его жена Анна Шавгарова и друг и коллега по цеху Павел Оглуздин в соавторстве с техническим редактором Алексеем Мартынцом выпустили буклет, посвященный художнику.
Анна Шавгарова, руководитель литературно-драматической части Хабаровского ТЮЗа:
— Разбирая рабочие папки Андрея, рассматривая эскизы театральных программок, макеты спектаклей, зарисовки, черновики, фотографии, я подумала: почему бы из всего этого не сделать буклет? Обратилась за помощью к Павлу Оглуздину, он предложил эскиз и название: «Папка художника». Мы много обсуждали, уточняли, переделывали, искали того, кто мог бы взяться за воплощение идеи. Только в конце прошлого года буклет был готов. Мы не планировали соотносить его выпуск с годовщиной ухода Андрюши, это случайно вышло.
«Папка художника» — элегантно изданный буклет, со страниц которого, как из «священного мусора» жизни, всех этих мелочей, «пустяков», недоговоренностей, встает образ человека, который жил и работал в нашем городе. Это дань его памяти и благодарность за то, что был, встретился, помог, улыбнулся и, взмахнув на прощание рукой, исчез.
Павел Оглуздин, главный художник Хабаровского ТЮЗа:
— Когда рассказываешь об ушедших друзьях, вспоминаются какие-то незначительные случаи, мелочи, пустяки. Так и с Андреем. Он остался в моей памяти молодым, невысоким, смешливым человеком. Всегда стильно одетый, остроумный, душа любой компании, он будто и сейчас рядом, и мы болтаем, курим, смеемся...
Родился Андрей в Хабаровске, здесь окончил школу, мечтал, как многие мальчишки, стать моряком. Но в моряки не пустила мать. Андрей пошел заниматься в детскую театральную студию «Алый парус», где под руководством Сергея Кидина можно было стать моряком и пиратом, прекрасным принцем и гадким утенком. После школы за компанию с друзьями поступил в институт культуры на отделение театральной режиссуры. По окончании института Андрей работал в Молодежном городском театре в Амурске, который они с однокурсниками сами и создали.
фиша Амурского городского молодежного театра — это спектакли, поставленные по пьесам Э. Радзинского («Театр времен Нерона и Сенеки», «Она в отсутствии любви и смерти»), В. Шукшина («Странные люди»), Ива Жамиака («Месье Амилькар»), Н. Некрасова («Осенняя скука»), Л. Разумовской («Дорогая Елена Сергеевна»), В. Арро («Синее небо, а в нем облака»). А также В. Сологуба, Л. Петрушевской, В. Шекспира.
Замечательное время, молодое, полное планов, надежд, увлечений! В театре Андрей был и актером, и художником, и завпостом. То есть изучил его не по книжкам. Больше всего любил оформлять спектакли, сочиняя и создавая свои миры. При этом художественной школы у Андрея не было, до всего доходил сам. Практика, чутье, интуиция — это еще в институте началось, рассказывает Анна, он вечно что-то чертил, рисовал, конструировал.
Получив первые бесценные опыты в Амурском молодежном, который просуществовал несколько лет, Непомнящий два года проработал главным художником в старейшем драматическом театре Благовещенска.
«Не верь глазам своим» Ж-Ж. Брикера, М. Ласега, «С любовью не шутят» П. Кальдерона, «Финист — Ясный сокол» С. Прокофьевой, И. Токмаковой, «Жиды города Питера» братьев Стругацких — далеко не полный перечень спектаклей, созданных Андреем Непомнящим на сцене Амурского ордена Трудового Красного Знамени областного театра. Затем вернулся в Хабаровск, некоторое время служил в театре драмы.
Он оформлял новогодний праздник в драме, когда тогдашний главный режиссер театра музыкальной комедии Вячеслав Добровольский предложил ему должность главного художника. Это было неожиданно. Конечно, начались сомнения — в себе, в своих силах — все-таки оперетта жанр для художника новый, непривычный. Но он согласился: интересно! Освоиться в работе ему помогала врожденная музыкальность — это от отца, прекрасного баяниста, известного в крае артиста Валерия Николаевича Непомнящего. Андрей и сам пел, играл на гитаре, фортепиано. Однако по-настоящему понять и освоить новый жанр помогла встреча с режиссером Юлием Изакиновичем Гриншпуном, с появлением которого в театре музыкальной комедии начались самые настоящие университеты для всех: актеров, цехов, оркестра. Андрей слушал, впитывал все, что говорил и делал мастер, понимая, что встретить на своем пути человека с таким музыкальным вкусом, знаниями, талантом — это настоящая удача. «Гриншпун требовал всегда одного, — вспоминал Андрей, — знаний, профессионализма. Хотел и любил удивлять зрителя. Чего стоил в „Парижской жизни“ наш паровоз с тремя вагонами, который ездил по всей сцене, нырял под конструкцию Эйфелевой башни, развозил персонажей».
Работа с Юлием Гриншпуном — тот счастливый случай, когда нестандартное режиссерское решение, парадоксальный взгляд провоцировали на создание ярких образов. В результате возникали спектакли, которые запомнились не только смелыми режиссерскими изысками, но и художественным воплощением: «Любви все рыцари покорны», «Холопка», «И я была девушкой юной», «Любовь и разлука».
Андрей не переставал учиться, постоянно ездил на творческие лаборатории, принимал участие в различных семинарах, круглых столах. Его рабочие блокноты были вдоль и поперек исписаны торопливым почерком. При этом не стеснялся признаваться, если чего-то не знал, спрашивал, интересовался. Человек деликатный, никогда не вступал в открытые конфликты, но умел показать свою позицию, если был с чем-то не согласен.
Эта неуспокоенность, жажда самому докопаться до сути, на практике познать новое, а также присущее ему чувство стиля, образное мышление вывели Андрея в разряд ведущих театральных художников региона.
Из авторской статьи искусствоведа Ирины Решетниковой:
«Художник одинаково чувствовал и юмор, и драматизм, восточную роскошь и европейский лоск, античную стройность мифологии и чеховскую мизантропию. В его работах просвечивала любовь к Бенуа и Сомову, конструктивизм Татлина и дробность Тышлера, он был увлечен геометрией Мейерхольда и лиризмом Шагала, чувствовал динамику авангарда и прелесть классицизма, не чуждался пряности кафешантана, а некоторые его работы исполнены холодного, почти марсианского космизма... во всяком случае сценография А. Непомнящего скорее исповедь личного умонастроения, чем прагматика утилитарного оформления сцены».
Сотрудничал Непомнящий с театрами Владивостока, Южно-Сахалинска, Благовещенска, Комсомольска-на-Амуре, Белгорода, Новосибирска. Зачастую сотворчество с разными режиссерами выливалось в яркую форму эксперимента: «Летучая мышь» (режиссер В. Кейш, Челябинск), «Бабий бунт» (С. Таюшев, Астрахань). Обязательный, трудяга, неравнодушный, он везде был уместен, незаметен и незаменим.
Павел Оглуздин:
— В 1990-е годы из моих коллег, что работали в нашем городе, Андрей был единственным сценографом. Я захаживал к нему в мастерскую как к старшему товарищу — за советом, поболтать. Потом мы стали друзьями, дружили семьями. Как-то Андрюха поделился, как легко он перенес сложные 1993-й и 1998-й годы. Тогда в их театре устраивались бесконечные официальные — краевые, городские — мероприятия, которые он оформлял, в том числе похороны бандитов. За это платили живые деньги. Андрей вспоминал, как он пытался помогать своим коллегам: заработанные кулечки с рисом, пшенкой, сахаром, растительное масло относил балеринам: те, случалось, падали в голодные обмороки на репетициях и спектаклях.
За двадцать лет работы в музыкальном театре было столько пережито, столько вложено всего в работу, в спектакли, что Андрей понял: это судьба, и что бы ни случилось, он не сможет отсюда уйти. Интересные встречи, смелые идеи, люди, тень Гриншпуна, витающая в кулисах...
Обычно художники редко выделяют одну свою работу, говорят, все дороги. Но встреча с известным театральным и кинорежиссером Леонидом Квинихидзе (Санкт-Петербург), снявшим множество талантливых музыкальных лент, среди которых «Соломенная шляпка», «Небесные ласточки», «31 июня», и совместная работа над созданием спектаклей «Звезда Рождества» и «Фигаро здесь» художнику были особенно дороги.
Мне довелось беседовать с Леонидом Александровичем Квинихидзе накануне премьеры. В кулуарах царило предпремьерное настроение, все куда-то спешили, на столе в кабинете были разложены большие белые листы с графическим изображением — эскизы Непомнящего к будущему спектаклю. Эскизы загадочные, манящие, в основе которых, как в стихах Пастернака и в музыке питерского композитора Бориса Синкина, составляющих канву спектакля, угадывались евангельские сюжеты на тему рождения и земной жизни Христа.
Леонид Александрович говорил, как он рад встрече с таким художником, как Андрей Непомнящий, понимающим, непафосным человеком, настоящим профессионалом.
В результате спектакль — сплав дивной поэзии и музыки, глубокой, непривычной для слуха зрителей вчерашнего театра музыкальной комедии, получился тоже очень личным. Одни его приняли сразу и безоговорочно, другие не приняли вовсе. Это тоже вопрос личной веры.
Невозможно перечислить все спектакли, которые за двадцать лет работы в Музыкальном театре оформил главный художник Андрей Непомнящий: «Фиалка Монмартра», «Ханума», «Прекрасная Елена», «Ночь в Венеции», «Волга-Волга», «Фигаро здесь!», «Галатея», «Щелкунчик, или Бал сказок», «В джазе только девушки». А кроме того, творческие вечера, бенефисы артистов, концерты.
Павел Оглуздин:
— Как-то Андрюха позвал меня в помощники — оформлять фестиваль еврейской культуры в Биробиджане. Праздник получился. С тех пор так и повелось: каждую осень нас с ним приглашали на это мероприятие. Обычно, построив декорации и загрузив их в машину Андрея, мы уезжали на пару дней. Три часа пути — три часа разговоров, сигарет, воспоминаний. Андрей много рассказывал мне про себя, по его рассказам выходило, что все у него в жизни получалось легко и просто. Во всяком случае, он никогда не жаловался, даже о его проблемах с руководством театра, где Непомнящий служил, я узнавал не от него — от других.
А проблемы были. На первый взгляд ничего особенного не происходило. В театре так же, как всегда, готовились премьеры, приглашались режиссеры, художники, обсуждались насущные проблемы, строились планы. Только главного художника в этих планах почему-то не оказывалось, словно он внезапно стал невидимым. Вот так, без объяснений, без мотивации, просто нет его и точка. У нас это умеют.
Спасала работа в других театрах. Спасал Хабаровский ТЮЗ, где Андрей был постоянным сотворцом Константина Кучикина: «Изобретательная влюбленная», «Малыш», «Все мальчишки — дураки», «Маленький принц», «С любимыми не расставайтесь», «Сказка о золотом петушке». Как вспоминал художественный руководитель ТЮЗа Константин Николаевич Кучикин, с Андреем им довелось пережить столько всего, что было непонятно, где кончался один и начинался другой. Художник и режиссер всегда смотрели в одну сторону, вдохновенно и слаженно разыгрывали каждый свою партию в большом оркестре — спектакле. Единомышленники, соратники, друзья...
В спектакле «Валентин и Валентина» Андрей придумал образ вагона, где живут — едут ли, соскакивают, догоняют — персонажи пьесы Михаила Рощина. Вагон потряхивает, продувает насквозь ветром, но, проталкиваясь сквозь зябкость и жизненный неуют, вагончик упорно идет, создавая иллюзию движения, туда, где движения нет: запрещено, невозможно, тупик. Или апельсиновая феерия в «Изобретательной влюбленной» Лопе де Вега, где веселые оранжевые плоды, раскатываясь по всей сцене, с ходу вовлекали зрителей в головокружительные и лирические любовные перипетии.
В спектакле «Малыш» Мариуса Ивашкявичюса посредством метафор и образов театр рассказывал зрителям о неизмеримо большем, чем о конкретном случае, описанном в пьесе. В результате вполне бытовая история получилась, как песня — легкая, вся над бытом. Спектакль, сложный в техническом плане, воспринимался на едином дыхании — светлый, гармонично выстроенный. И это уже вопрос таланта создателей. В спектакле играли даже вода, яблоки, деревянные мостки, лодка, которую гонит ветер эпохи. Или это челн жизни? Ковчег, собравший потерпевших крушение людей, временное пристанище, в котором можно ненадолго укрыться в ненастье, но спастись нельзя. Спектакль «Малыш» в 2011 году был выдвинут на премию «Золотая Маска» в нескольких номинациях, в том числе за лучшую работу художника.
Ночной спектакль «Маленький принц» рождался в театральном дворике. Кирпичная стена дома с темным окном, которое вдруг озарялось теплым светом, звуки улицы, музыка, долетавшая из ночного ресторана, были изначально встроены в ткань спектакля. Такое соединение окружающих реалий с театральной иллюзией почему-то волновало, создавая эффект исчезновения зрителей в ином измерении, которое, как всякое непознанное, притягательно и опасно, из него ведь можно и не вернуться.
Оформление Непомнящего, сотворенное из кусочка шелка, песка, железных конструкций, обломков фанерной декорации, напоминало бездушный пейзаж после вселенской катастрофы. Сейчас думаю: может, это обломки самолета Экзюпери? Обломки миров самого художника?
Из авторской статьи Ирины Решетниковой:
«Тревожный и красочный мир художника Андрея Непомнящего исполнен высокого драматизма и сигналит нам о том, с какой скоростью сгорал этот мастер, напоминающий своим росчерком-швом падающий метеорит в ночи».
Светлана ФУРСОВА
