Поселок Иморон, под названием Эморон, стоял на берегу одноименной протоки, у подножия невысокого гористого холма, который с верхней стороны ограничен скалистым утесом. В 1940–50-х и 1960-х годах, когда существовали рыболовецкие колхозы, поселок был на пике производственного развития. Через мощную рыббазу, стоявшую прямо на берегу поселка, давал стране десятки сотен тонн соленой и свежемороженой рыбы. А для добычи такого количества рыбы имелись здесь прекрасные водоемы, богатые рыбными запасами. В свежем рыбном сырье нуждался и Даергинский рыбоконсервный завод, который выпускал в год миллионы тысяч условных банок консервной продукции. В те годы можно было встретить деликатесные изделия завода в Москве, Ленинграде, союзных республиках Прибалтики и Средней Азии — баночки с надписью «Даергинский рыбоконсервный завод». Кстати говоря, в Иморонском заливе, в двух километрах от захода, где был небольшой населенный пункт всего в пять или шесть домов, находился рыболовецкий участок Найхинского колхоза «Новый путь». — Отсюда на весельных лодках рыбаки возили улов на Даергинскую рыббазу для переработки на консервы, — вспоминает об этом периоде старейший житель Иморона Иван Петрович Бельды, живущий ныне в селе Джари. Иморон всегда был очень рыбным местом. Об этом знают не только джаринские, найхинские, но и жители других сел Нанайского района. Как уже было сказано, само село располагалось на низменной части холмистой сопки, где почти до конца 1930-х годов прошлого века не жили русские люди. А домов насчитывалось более тридцати. — Спецпереселенцев привезли сюда в 1938–1940 годах, и в первые годы Великой Отечественной войны откуда-то с запада и говорили, из Мордовии тоже, — продолжает вспоминать Иван Петрович. — Среди них были Курдюшкины, Могутновы, Кривошеевы, Раздобреевы, Звягинцевы, Дьяковы и другие. К этому времени на Имороне количество домов увеличилось, их стало более сорока. Приезжие люди вступили в колхоз. А в нашем селе было отделение джаринского колхоза «Интернационал». Протока Иморон от входа до впадения в Амур имеет протяженность более пятидесяти километров. На всем своем протяжении имеет множество рукавчиков, заливов, озер и других водных артерий. В пределах одного километра от верхнего захода отделяется на правую сторону такая же, как сам Иморон, протока Аджор. А по-нанайски она звучала как Адер. Название это, на мой взгляд, произошло от слова адин — калуга. Когда в каком-то месте водится в значительном количестве калуга, старики обычно называют это место адио или адер боа. Сама по себе протока Аджор тоже очень рыбное место, и на всем протяжении тоже имеет множество отходящих от него больших и малых водоемов. С двумя этими протоками через прокопы соединяется и Кафа, заход которой расположен чуть ниже Троицкого на левом берегу Амура.
Если мы скажем, что Эморон — это и есть истинное название, которое дали наши предки этому стойбищу, то в этом варианте есть слово эмиори (оно же обозначается и другим словом — омиовори). Смысл этих слов однозначен — собираться, кучковаться в толпу, сборище по какому-то случаю, поводу. Например, по поводу праздника, шаманского обряда. А в данном случае могло так получиться ввиду большого количества рыбы, имеющейся здесь в многочисленных водоемах. Ведь нанайцев всегда привлекало обилие рыбы. Однако слово омиори, первый звук которого произносится как русское э, в нанайской речи малоупотребляемо. Это слово не является литературным, считается разговорным вариантом от омиовори. Поэтому я допускаю возможность образования названия стойбища и в варианте Эморон. Как-то я встретил в селе Джари своего старшего доброго приятеля Ивана Петровича Бельды, коренного жителя Эморона. Он рассказал интересную для меня историю. Оказывается, в давние времена, когда стойбище с одноименным названием находилось на небольшом островке выше утеса, что расположен у входа в Эморонский залив, у местных жителей существовали своеобразные традиционные игрища. Они проводились ежегодно в апреле-мае. Игрища проводились на обширном острове. Он находится километрах в трех ниже утеса и называется Эмиори боацан. Для участия в этих игрищах собирались люди еще до вскрытия ото льда могучего Амура и многочисленных проток. Ехали сюда со всеми семьями из близлежащих стойбищ и поселений. Только в Эморонской протоке их насчитывалось около десяти. Кроме того, прибывали на остров люди из Цолачина (Иннокентьевка), Ли-Даги (Лидога), Гиона (Славянка), Долина (Троицкое), Дзари (Джари), Сояна, Киэна, Дондона (Дандон), Толгона (Таргон), Гордамо, Давароана (Даур), Най-Хани (Найхин), а также из других мест. Таким образом, здесь собиралось до трехсот и более человек. В протоках Амура уже в середине апреля лед становится слабым. До этого времени желающие поехать на игрища начинали подготавливать транспорт для поездки. Для этого к нижней стороне днища лодки прибивали во всю длину две жерди, остроганные в виде брусьев. А поверх этих полозьев крепились металлические полосы для легкого скольжения по льду. Собрав в лодку все необходимое для жизни на природе, тянули, толкали ее по льду. Добравшись до острова Эмиори, обустраивались для продолжительного пребывания: ставили палатки, готовили дрова, строили вешала, лабазы для хранения продовольствия и вещей. Вот теперь можно представить себе, каким выглядел остров в такие дни: сплошной палаточный городок, в котором виднелись хомараны — шалаши разных видов и размеров. Приезжающие преследовали не только одну цель — участие в игрищах, но имели и другие планы. Так, многие молодые люди привозили с собой богатый тори — выкуп за невест, если таковые найдутся. Иные прибывали, чтобы найти шамана, могущего совершить обряд каса — отправить души умерших людей в дальний потусторонний мир довой буни. На такие игрища приезжали как простые, обычные шаманы, так и шаманы каса. По своей силе и значимости вторые выше, чем первые.
У мужчин тоже были игры обучающего характера, но в основном спортивного, рассчитанные на чисто мужскую силу. Это и перетягивание каната, и стрельба из лука, прыжки в длину с шестом и без, с опорой на руки с приходом вновь на руки — кувыркание. Одних беговых состязаний было несколько видов. Кроме обычного, простого бега существовали такие как томян — бег на одной ноге на определенное расстояние без смены ног, цормоко — бег, во время которого отталкивались и приземлялись враз обеими ногами, подобно кенгуру. Были прыжки в длину с разбега, прыжки с места, оттолкнувшись одной ногой с приземлением на нее же, прыжки с места, оттолкнувшись обеими ногами с приземлением на них. Очень смешной вид соревнований — бег с карабканьем на дерево до отмеченной высоты, с быстрым спуском и возвращением к стартовой линии. Все это развивало у мужчин силовые качества, быстроту и выносливость. Не менее занимательными были и водные виды состязаний на лодках и оморочках. Перетягивание каната на лодках проводили в имевшемся здесь заливе, где не было течения. Этим же занимались и оморочечники. На данных плавсредствах проводили несколько различных видов состязаний. Так, на оморочке: скоростная езда одним маховым веслом, одним веслом, как каноисты, двумя маленькими веслами-лопаточками; стоя в оморочке и толкаясь одним длинным шестом, двумя маленькими шестами, сидя в ней; метание остроги в цель, стоя в оморочке. Почти по всем этим видам проводили соревнования и на лодках. Красиво смотрелись шестовики на лодках с рулевым — четыре человека, по два шестовика на каждой стороне, толкали лодку вперед. Их движения должны быть синхронными. Как отдельные виды состязаний были нанайская борьба с поясом-кушаком, муэскэн — метание небольшого камешка на дальность. Для этого держали его между большим и указательным пальцем и указательным пальцем другой руки метали его — кто дальше. Кроме этого, соревновались на быстроту вязания или посадки сети, определив количество очков для вязания или для посадки на веревку.
Со вскрытием протоки появлялись другие виды состязаний. Это количество и вес пойманной рыбы за один заезд траловой небольшой сеточкой хадорико — мешковидной снастью длиной чуть менее лодки. Ее тянули по дну речки, ведя лодку боком. Человеку, поймавшему большее количество рыбы, давали статус удачливого рыбака. Каждый забирал свой улов для дальнейшей обработки и приготовления из него таких видов рыбных блюд, как такса — ватообразная жирная еда, тэли — вяленая рыба со шкурой, чешуей, хлгитон — вареная рыба, из мяса которой сначала удаляли все кости, а затем просушивали ее на камышовых настилах до состояния сухаря (при приготовлении рыбного супа добавляли в котел две-три горсточки, суп получался необыкновенно вкусный). Нарезать быстро и красиво талу тоже считалось большим искусством, поэтому женщины состязались и в этом деле. Для охотников летнее время было периодом заготовки различных рыбных кушаний, в том числе рыбьего жира. Зимой же они уходили в тайгу на промысел пушнины, добычу мяса. Весенние эморонские игрища преследовали несколько целей и задач как для женщин, так и для мужчин. Однако важным моментом была встреча родных, близких, друзей, расширялся круг новых знакомых, люди сближались и роднились. Многие молодые люди, сосватав себе невест, увозили их сразу с собой или приезжали за ними позже. И, наконец, после окончания игрищ разъезжались домой в приподнятом добром настроении. Те, кому нужно было уезжать на лодках против течения, остановившись у утеса, просили у каменных глыб, похожих на человеческие фигуры, — эморонских дедушки и бабушки, чтобы они дали ветер очи (северо-восточный) добраться домой на парусах. Слышал от многих взрослых людей, что действительно поднимался средней силы ветер. Таким образом, Иван Петрович Бельды уверен, что происхождение слова Эморон — именно от слова эмиори, означающего «собираться, группироваться большому количеству людей по какому-то поводу, случаю где-то на одном месте». Версия интересная и правдоподобная. Однако я взялся за данное топонимическое исследование, чтобы дать читателю все возможные варианты в образовании названия того или иного стойбища, населенного пункта. Она в какой-то степени является историей жизни нашего древнего народа хэдзени нани. И я более чем уверен, что в каждом, пусть небольшом нанайском стойбище скрыты очень интересные, еще никем широко не изведанные тайны, такие как в описании стойбища Да и Эморона. Если мы скажем «Иморон», то в этом названии есть какая-то обнадеживающая истина к разгадке. В давние времена слово и, которое ныне устарело, обозначало конкретно заход в какой-то водоем. Если да означало заход и выход в одинаковой степени, то и — только вход. От этого произошло слово ивури — «заходить через какое-то отверстие куда-то, в дом, залив, реку и т. д.». Вторая же часть, морон, не что иное, как морио — очень кривое. Таковым является залив Иморон, который на все протяжении почти 80 км вьется, как змейка. Он имеет множество больших и малых проток, заливов и др. Вот в них-то жировало и размножалось в давние времена огромное количество рыбы. Впоследствии слово морио преобразовалось в морон, дав название стойбищу. Следовательно, по моему твердому убеждению, данное название произошло так: и — заход, очень кривой в кривой залив. Об этом знают все, кто хотя бы раз заезжал сюда. Сразу же за заходом русло резко поворачивается направо, затем налево и так петляет.
Древние люди относились к природе как к равному, живому существу. Они преклонялись перед могуществом реки, таинствами тайги, гор, неба и солнца. В связи с этим люди разговаривали с природой, как с человеком: просили удачи, здоровья для себя и членов семьи. Порой одухотворяли какие-то интересные места, камни, деревья. И на Имороне, перед входом в залив, у подножья утеса, стояли рядом два больших камня. Они были очень похожи на человеческие фигуры по пояс. Древние люди, заметив это, вероятно, подумали, что камни — специальное сооружение природы и что в них она вселила сверхъестественную магическую силу. Поэтому более крупный камень назвали мапа — «старик», а меньший — мама, «старуха». С тех пор, заезжая в Иморонский залив на рыбалку, люди всегда останавливались возле этих камней, угощали духов местности имеющейся едой, наливали немного водки и просили, чтобы охота или рыбалка была успешной. Не забывали кланяться перед каменными духами до самой земли. После такой процедуры промысловики обычно возвращались с богатой добычей и, как бы для отдыха, обязательно останавливались снова на этом месте — на этот раз уже благодарили «старика» со «старухой» за полученную добычу. А иные, не сделавшие традиционного обряда угощения духов местности, возвращались порой с плохой, мизерной добычей. Сегодня верить или нет этому обряду — личное дело. Но, учитывая нынешнее состояние Амура и всей окружающей среды, угощай «старика» чем хочешь и сколько хочешь («старуха» от времени разрушилась и свалилась в воды протоки), каменный идол, если он действительно одушевлен, смотрит на мир с полным отчаянием, тоской и возмущением. В стойбище Иморон родилась, жила и обрела первые навыки по вышиванию орнаментированных красочных изделий Татьяна Константиновна Ходжер — член Союза художников СССР, мастер прикладного искусства. При написании данного материала использованы сведения, полученные от Ивана Петровича Бельды, Анатолия Сергеевича Киле, Юрия Урусковича Гейкера и других. Я очень благодарен им. Константин БЕЛЬДЫ |
|||
|