Словесница Искусств

Осмыслению орнаментального языка нанайцев, ульчей, негидальцев и других этносов Николай У придавал особое значение. Видимо, исследование орнамента создавало у мастера эффект психологического присутствия в эпоху Л.И. Шренка, которую можно назвать серебряным веком в истории культуры Приамурья. Николай У умел увидеть орнамент глазами своих предшественников. Каждая композиция орнамента на той или иной вещи, созданной этим мастером, была своеобразным орнаментальным сочинением. И в этом сочинении легко читалась духовно-полетная, метафизическая сущность узора, полная согласованность его форм и линий с цветом и ритмом общей орнаментальной композиции.

Орнамент для Николая У являлся своеобразным «перекрестком» всех искусств коренных этносов Приамурья. В нем органически сплелись и музыка, и обрядовая культура, так же как и символические знаки и образцы, объясняющие многие сюжеты народных знаний о мире, природе и человеке.

Возможно, как раз устойчивая традиционная эстетика жилища формировала у национальных мастеров умение «вплетать» свои творения в окружающий контекст. Об этом умении говорят факты, на которые исследователи, к сожалению, мало обращали внимания. Ульчские, нанайские, нивхские мастера при орнаментации традиционной свадебной, обрядовой, праздничной, промысловой, детской одежды учитывали, на каком фоне и в какой среде будут находиться те, кто ее наденет. Кальминские нивхи, найхинские нанайцы, кольчёмские ульчи сохранили представления своих дальних предков о том, что спирально-ленточный узор на одежде, предметах быта, архитектурных деталях и в целом кривая линия обладают благотворным воздействием на здоровье человека, на его психику, и особенно детскую. Прямая же линия орнамента, по их мнению, могла вызвать депрессию, скованность в действиях на промысле, раздражительность и плохое настроение. Вполне можно предположить, что эстетические свойства линии наделялись глубоким магическим смыслом. Эти свойства наряду с цветотерапией использовались в комплексе с народной медициной столетиями.

Современные исследователи говорят о лечебно-терапевтическом значении цвета как в целом, так и в декоративно-прикладном искусстве. Эти предположения удивительным образом перекликаются с национальными традициями приамурцев. Так, красный, оранжевый и другие теплые, яркие цвета создавали, по мнению нивхов, настрой на праздничность, зрелищность. Холодные цвета – голубой, зеленый и их оттенки способствовали спокойному настроению. Подобная цветовая гамма, включая черный и белый цвета, была основной при исполнении ритуалов и обрядов.

Знакомство с творчеством Николая У утверждает в мысли, что мастера Приамурья создали свой особый цветомир, наполненный музыкой и гармонией. Чувство цвета помогло им создать неповторимый образ в искусстве, свой цветоряд и цветоритм, свою цветоформулу. Их палитра, от теплых – красных и оранжевых до холодных – синих и изумрудных красок, определила уникальный по составу и, при всем его внутреннем разнообразии, единственный цветостилевой комплекс декоративно-прикладного искусства Нижнего Приамурья. Условно в декоративно-прикладном искусстве народов Амура можно выделить два стиля. Один – живописный, жизнерадостный, и родоначальниками его, вероятно, были нанайские мастера. К ним примыкают ульчи и другие тунгусо-маньчжуры. Другой – скуповато-сдержанный, относительно строгий, более жесткий, характерный для нивхов.

Разумеется, для понимания декоративно-прикладного искусства важнейшее значение имеет изучение орнамента. По мнению археологов, еще древние мастера на Дальнем Востоке использовали отдельные орнаментальные мотивы в качестве символов, с помощью которых при соответствующей их расстановке можно было бы графически выразить определенную мысль или идею. У ороков из села Вал Сахалинской области в 1967 году мы записали легенду, в которой есть интересный сюжет: песни соплеменников девушки пытались зафиксировать в орнаменте на рыбьей коже. При этом известия об удачной охоте, рыбьей ловле, рождении ребенка и т.п. обозначались специальными знаками, обязательно яркими, теплыми цветами: оранжевым, красным, желтым. Трагическая информация передавалась более угловатым орнаментом и холодными оттенками: синими, голубыми, зелеными, а также белыми. Легенды повествуют, что с помощью оригинальных знаков на бересте нанайцы, ульчи, нивхи и другие народы «записывали» целые картины из охотничьей хроники или личной жизни. Вот наиболее значимые сюжеты, связанные с орнаментикой приамурцев. Эти размышления в определенном смысле вытекают из творчества Николая У.

Взгляд на мир этого замечательного мастера декоративно-прикладного искусства – особенный, чистый, как взгляд ребенка. Несколько лет назад газета «Тихоокеанская звезда» писала о персональной выставке Николая У: «… он постиг, кажется, все тайны народного ремесла и по-своему превзошел их, наполнив емкой выразительностью, тончайшим эстетическим осмыслением искусство предков. Высветив прошлое, он перенес его в сегодня. Мелкая ритуальная пластика, объемная скульптура выполнены из дерева так тонко и одухотворенно, что совершенно не чувствуешь упорной, трудной работы рук мастера».

В декоративном искусстве коренных народов Нижнего Амура больше общего, чем особенного. Это и естественно: веками приамурцы живут бок о бок, у них единая природная среда, один на всех Амур. И все-таки у каждого амурского этноса в его культуре свой механизм функционирования, своя эстетика, свои закономерности развития. Амурский художественный канон как исторический источник с особой выразительностью увязывается с мифологическим сознанием ульчей, нанайцев, нивхов и других этносов, а также с их декоративным искусством, музыкальным фольклором и народной хореографией.

Народы Нижнего Амура в равной степени хозяйственно осваивали все элементы окружающего ландшафта, поэтому в их художественной картине мира отсутствует представление о враждебном пространстве. Это проявляется и в каноне: широком употреблении образов, выявляющих единство воды, земли и неба, что нашло наиболее общее выражение мирового древа приамурских этносов. Каноничность народного искусства связана с его ценностным уровнем. По выражению
М.А. Некрасовой, канон не становится догмой. В нем всегда есть простор для движения.

В историко-этнографической литературе отмечено, что в декоративном искусстве Приамурья видна борьба двух начал: реалистического и орнаментально-декоративного, причем последнее явно стремится подчинить себе первое. В то же время следует отметить, что не только «борьба начал», но и их внутренняя согласованность способствовали созданию настоящих образцов художественной культуры.

С символикой орнамента связываются и его архетип, и его художественный образ, и многовековые эстетические традиции. Орнамент, даже в его современном виде, – это система символов и знаков, выраженных в линиях и цветовых сочетаниях. Амурский орнамент – своеобразная книга знаков, которые имеют свой сложный код.

В течение долгих столетий, а может быть и тысячелетий, у народов Приамурья символико-орнаментальное начало имело значительное развитие. Его внутренняя логика получала все новые импульсы на разных исторических этапах. Символико-орнаментальная знаковость в определенной степени пронизывает современный орнамент нивхов, ороков, орочей, амурских эвенов, эвенков, негидальцев, а также айнов. У других народов – нанайцев, ульчей, удэгейцев – преобладает линия на изобразительно-декоративную конкретность, хотя орнаментальных символов и знаков у этих этносов вполне достаточно.

В целом же для всего традиционного декоративно-прикладного искусства характерно стремление к сильной стилизации узора, в котором код символов орнамента пока не поддается расшифровке. Особое внимание привлекает «шаманский» орнамент. Он не выделяется в этнографической литературе, но халаты, бубен и другие атрибуты шамана украшались особым орнаментом (видимо, более древним), код этих узоров требует наиболее глубокого анализа, так как изучение этой символики поможет проникнуть в тайны мировоззрения коренных дальневосточных этносов.

Анализируя проблему семантики орнамента, можно говорить о коде зооморфного, антропоморфного, растительного орнамента. Для того, чтобы приблизиться к изучению этого вопроса, следует обратиться к анализу родового древа народов Амура. Именно с помощью этого важного символа описывались всевозможные связи людей друг с другом и общества с природой.

Археологический материал, собранный отечественными и зарубежными учеными, изучение этнических и художественных традиций позволяют считать, что истоки формирования нижнеамурского, а также сахалинского орнаментов во многих своих связях и гранях увязываются с эпохой неолита на Дальнем Востоке. В разветвленную структуру спирально-ленточного орнамента, начиная с неолита, на разных этапах исторического развития включались разнообразные мотивы, которые отражали хозяйственную деятельность, эстетический опыт, элементы религиозного мировоззрения. Например, изображение ячеек рыболовной сети, крученой веревки, вытянутых овалов, фигурной скобки и т.п. Пополнялся и фонд дополнительных, мелких узоров спирально-ленточного орнамента, которые в определенной степени создавали стилевые особенности у каждого народа Нижнего Амура, Приамурья и Сахалина.

Мастера не ставили целью добиться движения в той или иной орнаментальной композиции. Динамизм узора следует из самой природы народного искусства и происходит, прежде всего, за счет внутреннего движения спиралей. Широко развитые в орнаментальном искусстве у многих этносов Приамурья, Приморья, Сахалина космогонические представления явились первоначальной основой, наиболее древним художественным пластом в сложении орнамента народов Дальневосточного региона. У удэгейцев, например, четко обозначились понятия, связанные с наблюдением за явлениями природы и, в первую очередь, за планетами и звездами. С ними у удэгейцев, нанайцев, нивхов, ульчей, эвенков и других этносов связываются и солярные знаки, получившие в орнаменте значительное распространение.

Не вызывает сомнения, что орнамент дальневосточных народов несет значительную информационную нагрузку. Это логично по той причине, что в течение многих веков они не имели письменности. Так, используемые во время медвежьих праздников ритуальные ковши часто включают изображение самого медведя. При этом изображение животного могло включаться в более сложный контекст. Иногда на шее медведя изображается цепь или веревка. В другом случае деревянная ложка содержит целую скульптурную композицию, в которой изображается наполовину вылезший из берлоги медведь, тянущийся к блюду с пищей. Ложка оканчивается резной деревянной цепочкой с подвешенной фигуркой медведя. Появление на ритуальной посуде пиктографических знаков отражает содержание ритуала более полно и одновременно более схематично. Пиктография у коренных народов Дальнего Востока – это хроника охоты, отраженная в скульптуре и своеобразном письме, хроника индивидуальных событий.

Независимо от конкретной формы, содержательно национальное искусство всегда отображало основные этические ориентиры этноса. Отображение этих ориентиров проходит сквозь все творчество Николая У и делает мастера достойным представителем своей национальной школы.

Культуры, подобные ульчской, нанайской, удэгейской, нивхской, обладают глубинным убеждением в единстве Мира и Человека. А это, в свою очередь, становится базой познания, формирует представления о мире. Национальный характер творчества Николая У заключается в чувственно-пластическом видении природы и окружающих предметов в целом. Этот мастер, как и его соплеменники, в своем искусстве следовал утверждению неведомых для него греческих философов: «Ведь естественно начинать с того, что мы знаем, а не с того, что мы не знаем». Аборигены Приамурья знали свою жизнь, свои социальные и социокультурные отношения и переносили эти знания на природу.

Петр ГОНТМАХЕР,
доктор исторических наук, профессор

У Николай Николаевич, нанайский мастер, резчик по дереву, автор ряда графических и живописных работ (1958–2008).

Родился в селе Болонь (сегодня Ачан) Нанайского района Хабаровского края. По первому образованию каменщик-монтажник. С 1977 по 1980 год учился на хореографическом отделении Хабаровского государственного института культуры. Николай У обладал несомненным талантом в области танцевального искусства, но свою дальнейшую жизнь с этой профессией не связал.

С 1983 года Николай У занимается резьбой по дереву, изучает книги по традиционному искусству северных народов, древние предметы быта аборигенов Амура из музейных коллекций, наскальные рисунки. С 1989 года жил в селе Булава Ульчского района, где в то время еще достаточно хорошо сохранялись традиции резьбы по дереву. Постигая в основном самостоятельно секреты мастерства, Николай У нередко обращался за советом к старикам и шаманам, получая информацию из первых рук.

С 2004 года жил и работал в селе Сикачи-Алян.

Впервые произведения мастера были представлены в 1987 году на Московской выставке «Народы России». В 1990 году в качестве стипендиата Всероссийского фонда культуры Николай У участвовал в работе выставки «Лауреаты Всероссийского фонда культуры» в Москве. Среди других выставочных проектов – международная выставка «Лики надежды и гармонии» (ДВХМ, Хабаровск, 1998), «Искусство нанайцев» (Музей народов Амазонии, Цуруока, Япония, 1996), «Северная цивилизация на пороге XXI века. Мифология, быт, культура» (Государственный музей современной истории России, Москва, 1999–2000). Персональные выставки Николая У состоялись в Дальневосточном художественном музее (Хабаровск, 1994) и Комсомольском-на-Амуре музее изобразительных искусств (1995). Произведения мастера находятся в собраниях Дальневосточного художественного музея и Хабаровского краевого благотворительного общественного фонда культуры, а также во многих частных коллекциях в России и за рубежом.