Маленькая ночная серенада

Рисунок Игоря ГрабовскогоНаверное, этот Город, расположенный на трех холмах, произошел от слова «гордый». Особенно когда, сбежав с горы вниз к бульварам, — там раньше протекали две мутные хлопотливые речушки, — вдруг взлетал одним махом по крутой улице и возносился, сияя сухим золотом куполов и стройностью собора на площади, что раскинулась над красивой рекой.

Днем Городу было некогда оглядеться. Летом он развозил, подсаживая в трамваи и автобусы, жителей по делам, спасал их от зноя в тени листвы или на городском пляже, откуда веял свежий ветерок. Зимой торопил всех, загоняя в теплые помещения, заслонял стенами от пронзительных ледяных порывов. Город помогал, освещал, утешал, а то и терпеливо выслушивал, низко склоняя пышную крону с запыленной листвой. Одним словом, не принадлежал себе. Правда, скучать Городу не приходилось, так как почти все его действия сопровождали крошечные легкие существа с крыльями — не то ангелы, не то музы.

Город подозревал, что все они слетали с картин художников, которых в любое время суток можно было встретить в самом неожиданном уголке старых улиц с мольбертом или планшетом. Забравшись в сырые заросли, художники любили воспевать беседку над обрывом, мостик над обмелевшим городским прудом или совсем обветшалый дворик, где прошло детство. У многих из них за плечом реяло что-то прозрачное, легкое, нашептывало на ухо, и художники, чтобы отвязаться, переносили крылатых друзей на свои холсты. Но маленькие непоседы долго сидеть на одном месте не хотели, и стоило художникам отвернуться, исчезали, перепачкавшись красками с головы до маленьких пяток: плачущий ангел Дождя; теплый, надежный ангел Земли, мелькающий среди деревьев нежный ангел Света. О, этот, помахивая своими прозрачными крылышками, любил поиграть с Городом в прятки и то исчезал за высокими башнями, то вдруг налетал, слепя стеклами витрин и отражаясь в дождевых лужах. Это была веселая игра, доставляющая тем и другим одинаковое удовольствие.

Воспевали Город и поэты. Они шли, ступая по улицам, как сомнабулы, и бормотали и шептали прямо в уши Города легкие летучие рифмы, которые завораживали и опьяняли. В эти минуты Город замирал, боясь трамвайным звонком спугнуть музу вдохновения, и даже любимому ангелу Света грозил, чтобы тот поостерегся шалить.

Но музы, художники, поэты, как и река-работяга, посылающая на бегу свой прохладный привет, — это добрые друзья, вечные и неизменные спутники, без которых Город не был бы самим собой. Главной же среди них была Она, вечно юная, каждый раз неожиданная и в то же время верная, за сто с лишним лет ни разу не пропустившая свидания с любимым Городом, всегда желанная и неизменно волнующая — Ночь.

Как только сгущались ранние сумерки и на проводах повисали маленькие, похожие на сжатые цветы, уличные фонари, Город начинал ждать ее. Она приходила: зимой — в мехах из инея и снега, сияя хрустальной бледностью лица, летом — в брызгах дождя, закутанная в фиолетовую вечернюю вуаль, а осенью разбрасывала по улицам и паркам разноцветные листья, которые тут же подхватывал ветер, к которому, признаться, Город ее немного ревновал.

Влюбленные друг в друга, Город и Ночь старались помогать другим влюбленным, оберегали их от чужих глаз, длили встречи, не торопили рассвет. Взявшись за руки, летели они над знакомыми улицами, спускались к реке, избегали фонарей и шумных мест. Они шептали друг другу тихие слова, напевали, кружились, а под утро так сильно приникали друг к другу, что звезды опускали ресницы. В этот самый темный час перед рассветом, никто не должен видеть, что происходит с влюбленными всего мира, когда разлука неизбежна, а расстаться, пережить день без любви нет сил.

Рисунок Игоря ГрабовскогоС появлением первого луча света Ночь бледнела, отступая, и ни крепкие объятия городских стен, ни узорчатые ограды не могли спасти ее от исчезновения. Она таяла, таяла и, наконец, исчезала. Городу каждый раз казалось, что она ушла навсегда. Тем радостнее была новая встреча!

Надо сказать, что за сто с лишним лет Город заметно изменил свой облик. Из провинциального увальня, который топал по сугробам в разношенных валенках, скользил с ледяных горок, рано загонял всех спать и с нетерпением дожидался окончания последнего сеанса или музыкального вечера в общественном собрании, он превратился в элегантного господина вполне европейской наружности — с современными кварталами, молочными шарами фонарей, широкими улицами, выложенными разноцветной плиткой.

К огорчению Ночи, этот господин последнее время полюбил непритязательные украшения в виде светящихся гирлянд в ветвях деревьев, разноцветных витрин и бегающих по фасаду зданий огоньков. Все это было так неуместно, так некстати! Словно он забыл те трудные и прекрасные времена, когда на месте сегодняшних бульваров стояли овраги, по склонам которых ютились деревянные дома с палисадниками: пышная зелень свешивалась через ветхие штакетники, манила окунуться в нее лицом, отыскать заветный цветок. И этот ночной полет, свежий ветер! Не то что нынешняя назойливая суета.

Город успокаивал подругу, говорил, что впереди у них будет время, много времени, что реклама или светящийся разноцветными брызгами городской фонтан лишь развлекают, веселят, нельзя же только о высоком, надо и себя приукрасить, и на других посмотреть. Выгнув бровь серебряным полумесяцем, Ночь удивленно молчала. Она любила свой Город, но все чаще замечала, что ее приход не столь желанен для него, как прежде, и невольно жалась к стенам, боясь показаться назойливой.

А Город, с каждым днем хорошея, самодовольно смотрелся в зеркальные стекла и лакированные бока проносившихся мимо автомобилей и постепенно перестал замечать художников и поэтов. Или они исчезли? И от заигрываний ангелов отмахивался, мол, недосуг мне тут с вами. Дошло до того, что однажды он сбежал с ночного свидания с любимой, не дожидаясь рассвета, так увлекла его игра огней в парке.

Но окончательно все разладилось, когда появилась Искусственная Луна. Настоящая-то, круглолицая, добродушная, была давней приятельницей, и хотя любила покрасоваться перед Городом, поворачиваясь то одним боком, то другим, тактично исчезала в нужную минуту. А эта, венчающая купол одного из высотных городских зданий, так важно вознеслась, так повелительно возвещала свой приход звоном круглых часов, что жители близлежащих домов вряд ли могли спокойно спать. К этой музыке присоединялись громкие голоса из баров и ночных клубов, треск приемников, смех. Настоящая вакханалия веселья.

Как тут не потерять голову! Ночи напролет Город восторженно смотрел на свою искусственную красавицу и называл ее «Ваша светлость».

Ночь дрожала на ветру от одиночества, не понимая, как можно предпочесть эти искусственные безделушки изменчивым краскам глубокого неба и трепетанью звезд, стихам поэтов и шепоту всех влюбленных.

И однажды настал день, когда Ночь не пустили в Город, о ней попросту забыли, купаясь в ярких потоках искусственного света, заливавшего улицы и площади.

Она остановилась на подступах к Городу, помедлила и, бросив прощальный взгляд на то, что было некогда городом муз, улетела прочь. А вскоре вслед за ней Город покинули влюбленные и поэты. Им в нем просто не осталось места.

Светлана ФУРСОВА
Рисунки Игоря Грабовского