- Искусство собирать
- Коллекция
- Рисовальщик чукоч и камчадалов
- Дары генерал-губернатора
- Точка отсчета китайской коллекции
- Артефакты истории далекой и близкой
- Собрание впечатлений
- Пекинец Моррисон — журналист и коллекционер
- Коллекционная вещь времен античности
- Сюжеты Поднебесной в символах чуан хуа
- Дневник императора
- «Я буду жить...»
- Собирая подлинное
- Единое пространство культуры
- Знаки и символы нашей истории
- Дом народного творчества
- БЕЛЬДЫ Андрей Иченгаевич (1929–1987)
Дальний Восток в гравюрах Луки Воронина
Она должна была решать задачи не только научные — завершить опись северных берегов Чукотки, не доведенную до конца Дмитрием Лаптевым, но и геополитические — закреплять за Российской империей все открытые в ходе продвижения земли и острова на Тихом океане. Под командованием начальника экспедиции адмирала Иосифа Биллингса в долгий и трудный путь отправилась большая команда из 141 человека. Среди них лейтенанты Гаврила Сарычев, Христиан Беринг, Роберт Галл, штурман Сергей Бронников, доктор Карл Мерк, геодезист Алексей Гилёв, переводчик Николай Дауркин, священник Василий Сивцов, штабс-лекарь Михаил Робек. И еще один член экспедиции, на которого возложили обязанности чрезвычайной важности — рисовальный мастер Лука Воронин, первый российский арктический живописец. Результаты этого похода, проходившего по морю и суше, оказались существенными для государства. Что же касается их научной части, за восемь с половиной лет (Северо-восточная экспедиция оказалась самой продолжительной после Великой Северной) удалось собрать немало интересной и значимой информации о чукчах, алеутах, ительменах, якутах. Этнографические сведения о неизвестных народах, зафиксированные в бортовых журналах, дневниках и «дневных мемориях», и в наши дни представляют огромный интерес, тем более что многие материалы все еще не опубликованы в полном объеме, а значит, таят немало интересного. И по-настоящему уникальны зримые свидетельства той экспедиции — рисунки Луки Воронина. Его работами проиллюстрировал свою рукопись о чукчах естествоиспытатель Карл Мерк, они украсили книгу Г. А. Сарычева «Путешествие по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану», впервые вышедшую в свет в 1802 году в Петербурге. Часть экспедиционных рисунков Воронина долгое время считались утерянными, но потом они были обнаружены и вошли в книгу В. Самойлова «Семен Дежнев и его время», опубликованную в 1945 году, а спустя три года — в переизданный труд Ф. Врангеля «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю». Гравюры с рисунков Воронина и сегодня обогащают современные издания по этнологии, становясь связующим звеном между первоначальными знаниями о дальневосточных этносах и накопленным за это время опытом.
Часть графических работ Луки Воронина, вошедших в рукопись Карла Мерка, находятся в фонде Российской национальной библиотеки. Альбомы с оригиналами рисунков хранятся в фонде уникальных документов Российского государственного архива Военно-морского флота в Санкт-Петербурге, но доступ к ним ограничен. Альбомы с гравюрами находятся в фондах этого же архива, где собраны документы дореволюционного периода, и здесь исследователям предоставляется возможность работать с этими ценными историческими материалами. В отдельном фонде собраны карты, иллюстрации и виды берегов Охотского моря, Камчатки и Алеутских островов, сделанные во время Северо-восточной экспедиции Биллингса. Меркаторские карты «описывал и сочинял флота капитан лейтенант Гаврила Сарычев», рисунки с различными видами местности, охотничьими орудиями и предметами быта, жанровые картинки из жизни коренного населения, портреты выполнял рисовальщик Лука Воронин. Удивительные ощущения возникают, когда видишь оригиналы этих гравюр. Подумалось даже, что окажись вдруг на их месте в архивной папке фотоснимки Северо-восточной экспедиции, впечатление не было бы столь сильным. В каждой работе рисовального мастера, в каждом объемном штрихе — живые впечатления человека талантливого, увлеченного и восхищенного. Вот, например, гравюра «Камчадал на санках с упряжкою собак». В солнечном морозном пространстве по снежному насту скользят сани, и каждый фрагмент этого сюжета важен. Художник, не упуская ни одной детали, показывает, как «нанизывается» собачья упряжка и как устроена сама упряжь, тщательно прорисовывает сани, где с комфортом на мягкой шкуре восседает каюр, детально изображает на заднем плане амбар на высоких сваях, бревенчатое жилище без окон. Или другая гравюра — «Вид летних чукотских юрт и якорного места в губе святого Лаврентия». Описание к ней находим в книге Гаврилы Сарычева: «После полудни вылавировали мы так далеко к северу, что могли войти в губу Св. Лаврентия. При самом входе в нее, на правой стороне, по берегу видели несколько летних чукотских юрт сидячих чукоч, расположенных при устье небольшой речки, называемой Унягма. Капитан Биллингс, доктор Мерк и я — первые съехали на берег. Чукчи встретили нас ласково и звали в свои юрты, только просили оставить в шлюпке наши шпаги. [...] По просьбе капитана Биллингса здешние жители показывали нам свою пляску. После пляски мужчин, сели на землю женщины, одна за другою, составляя полукружие, сняли с правого плеча парки и обнажили с сей стороны вышитые узорами руки, потом запели песню и согласно оной все вдруг правыми руками стали делать движение, как будто брали что с земли и клали в колени, а иногда наклонялись на ту сторону всем корпусом и головою. Впереди сидящая женщина начинала первая, а на нее глядя, и прочие старались делать точно такие же телодвижении».
Нас разделяет не так уж много времени — всего два с половиной столетия. Но история сохранила о рисовальном мастере Луке Воронине очень небольшие и отрывочные сведения. Чтобы создать портрет замечательного художника, их пришлось буквально «выдергивать по нитке» из архивных документов и отдельных научных публикаций, где, чаще всего, о рисовальном мастере встречаются лишь короткие упоминания. Итак, Лука Алексеевич Воронин. В архивных списках выпускников российской Академии художеств он назван этнографом, путешественником и мореплавателем, что совершенно справедливо. Дата рождения — 17 февраля 1765 года, место рождения неизвестно. В 1770 году пятилетний Лука Воронин попадает в число воспитанников Академии художеств в Петербурге, и с этого момента его будущее становится отчетливым. Чтобы понять, в какой среде находился Лука Воронин последующие пятнадцать лет, вплоть до окончания академии в 1785 году, нужно кратко сказать о самом учебном заведении, которое, без преувеличения, стало особым образовательным пространством России XVIII века.
Мы не знаем корни Луки Воронина, в какой семье он родился (самый первый набор в Академию в 1758 году состоял из воспитанников гимназии при Московском университете, а также из «солдатских детей»), но ясно одно: одаренного мальчика заметили и определили в училище на полное довольствие, поскольку Императорская академия художеств содержалась на средства государственной казны. И если предположить, что его семья была не очень обеспеченной, для Луки такой расклад стал большой удачей. В эти годы учебное заведение уже находилось под патронажем Екатерины II, утвердившей, в свою очередь, «Привилегии и устав императорской Академии трех знатнейших художеств: живописи, скульптуры и архитектуры с воспитанием при оной Академии училищем». Одной из главных задач императрица видела воспитание нового поколения россиян «нравственно совершенных». Считалось, что именно с пяти-шести лет можно сформировать достойных граждан отечества, поэтому в течение девяти лет мальчиков учили общеобразовательным дисциплинам и копированию гравюр и рисунков. Самых способных переводили в специальные классы, где им предстояло шесть лет, в зависимости от выбора, обучаться скульптуре, живописи, гравюре или архитектуре. На протяжении всего этого времени «академики» получали еще и музыкальное образование, осваивая скрипку, виолончель, клавесин, учились петь, а полученные навыки закрепляли в ученическом оркестре и хоре. И еще одно существенное дополнение к системе воспитания «нравственно совершенных»: в Академии художеств были запрещены телесные наказания. Президент Академии И. И. Бецкой был убежден, что «... человек, почитая себя человеком, не должен допускать поступать с собою, как с животным».
С успехом пройдя первую образовательную ступеньку, Лука Алексеевич Воронин был зачислен собственно в Академию, а в 1785 году ему присвоили специальность «Живописец зверей и птиц», вручив аттестат I степени и шпагу. И сразу в жизни двадцатилетнего художника произошли важные перемены — он стал членом особо секретной Северо-восточной экспедиции. Можно только предполагать, каким образом он получил столь серьезное назначение. Наверняка желающих стать участниками важных исторических событий было немало, не исключено, что среди выпускников Академии проводился отборочный конкурс, и выпускника Луку Воронина признали лучшим. Начался отсчет его десятилетнего и многотрудного путешествия, подарившего при этом редчайший материал для творчества. Северо-восточную экспедицию сопровождал огромный массив документов. В указе Екатерины II, подписанном ею 8 августа 1885 года, отмечалось, что экспедиция под командованием Иосифа Биллингса должна определить долготу и широту устья реки Колымы, положить на карту весь Чукотский Нос, мыс Восточный и множество островов в Восточном океане, «к американским берегам простирающихся», а также «совершенно познать моря между матерою землею Иркутской губернии и противоположными берегами Америки». В протоколе заседания Адмиралтейств-коллегии зафиксирован порядок отправки команды из Петербурга: «1785 года сентября 23 дня Адмиралтейств-коллегия [определила] во исполнение имяннага ея и. в. высочайшаго указа, по которому велено флота капитан-лейтенанта Биллингса, снабдя всем нужным по ево требованию для поручаемой ему експедиции, отправить в Иркутск. [...] А он, флота капитан-лейтенант Биллингс, Коллегии доносил, что нужным почитает отправить нынешним истекающим осенним временем сперва до Казани большую часть команды со всеми тягостями, для експедиции приуготовленными, а имянно: лейтенанта, штурмана, шхипера, лекаря, живописнаго мастера, подштурмана [...]». В первом пункте протокола указывается, что до Казани команда будет добираться на лошадях, а в качестве «командировочных» (в протоколе — «на внезапныя в пути нужды») выдадут каждому по «50 рублев». Во втором пункте также денежные вопросы: «...всемилостивейше жалуется начальнику и команде евона все время их похода двойное по чинам жалованье, которое повелено выдать им сдесь за год вперед, да сверх того еще не в зачет двойное же годовое жалованье [...].
Рисовальщик Лука Воронин был в экспедиции не самым высокооплачиваемым человеком, но при этом ощущал себя невероятно востребованным. Его навыки иллюстратора требовались многим. Недаром в «Предуведомлении» к описанию путешествия Биллингса Гаврила Андреевич Сарычев открыто говорит, что без рисунков и объяснений Воронина многие этнографические записи были бы непонятны, и что он лично тоже пользовался его рисунками и устными пояснениями при описании жилищ чукчей, их езды на оленях, камлания якутского шамана и т. д. Лука Алексеевич Воронин совершил поход по Восточной Сибири с лейтенантом Сарычевым, плавал на судах «Паллас» и «Слава России» с капитаном Биллингсом, сопровождая его в путешествии по Чукотскому полуострову, побывал в заливе Аляска. И всюду отражал на бумаге увиденное, наполняя при этом строгие, почти фотографические изображения своим личным отношением. Потому в портретах мужчин и женщин островов Уналашка и Кадьяк, да и в том же портрете чукчанки угадываются характеры, настроение. Они предстают реальными людьми со своими радостями и переживаниями, и все это благодаря талантливому рисовальщику, для которого даже экстремальные условия не стали помехой. Вот небольшой фрагмент из «Дневника описания капитаном Биллингсом плавания судна „Слава России“ из Санкт-Петербурга на Камчатку», начатого в 1785-м и оконченного в 1789 году, а по завершении Северо-восточной экспедиции переведенного с английского Н. Коржавиным. Этот редкий архивный документ позволяет почувствовать время и события, ставшие на тот момент главными и для руководителя экспедиции, и для художника. Раздел дневника назван «Прогулкой к юкагирам» (к слову, именно Иосиф Биллингс оставил первое этнографическое описание этого камчатского народа), и в нем говорится следующее: «Погода стояла несколько мягче прежняго, а юкагиры находились тогда в зимовищах своих разстоянием от Нижне-Колымского острога в 50 верстах. Захотелось мне побывать в их жилищах, посмотреть, как они живут, и собрать несколько слов по их наречию. Того ради по утру 14-го числа генваря поехал я с доктором Мерком и с рисовальщиком на нартах, что есть род наших саней, в которые запрягают собак. В дороге сани наши перевернулись [...], собаки наша стремительно опускались вглубь с утесов, опрокидывали наши сани, а нас валяли по снежным кучам. [...] В 4 часа приехали мы в селение юкагирское, оно именуется Нуниунтунг-нагель и стоит на веселом месте, на стрелке, где реки Налима и Ясашна соединяются в одну, и обе сие реки рыбные. [...] Жители обоего пола сошли с крутого берега, на котором стоит их селение, и встречали нас у самой воды в праздничных их нарядах...» Биллингс наблюдает, расспрашивает, делает пометки — как одеты женщины, какого фасона их парки из оленьих шкур и чем они их окрашивают, как устроены головные уборы замужних юкагирок и молодых девушек, что означает тот или иной сакральный обряд. Воронин рисует, стараясь не упустить ни одной детали, и тоже впитывает новую информацию. Возложенные на него обязанности рисовальный мастер выполняет неукоснительно. И в своем рапорте от 16 апреля 1794 года сообщает, что все это время следует своей задаче — «снятию морских берегов для лучшей верности».
Лука Алексеевич Воронин вернулся в Петербург в 1793 году и был принят на службу в чертежную Главного Адмиралтейства. С этого момента его следы теряются. Скорее всего, рисовальный мастер занимался обработкой своих экспедиционных материалов, сделанных в разных точках нынешнего Дальнего Востока, готовил рисунки для их перевода в гравюры. Но ничего нового он уже не создал. Или просто не успел. Долгая и напряженная работа в экстремальных условиях, уровень медицины того времени серьезно подрывали здоровье. Ведь писал же Биллингс в своем дневнике: «Каково нам было сносить жестокость морозов? Каждый день при пронзительных ветрах по шести часов быть на открытом воздухе, не находить никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замерзли до дна». В таких экспедициях люди очень быстро растрачивали жизненные ресурсы, а вернувшись домой, так же быстро умирали. Капитан Биллингс приехал в Петербург неизлечимо больным, но при этом завершил отчет о вверенной ему экспедиции. В 45 лет его не стало. Такой же трагичной оказалась судьба участников Второй Камчатской экспедиции Георга Вильгельма Стеллера, тяжело заболевшего на пути в Петербург и умершего в 37 лет, и Петра Степановича Крашенинникова, едва успевшего закончить обработку камчатских полевых материалов, скоропостижно скончавшегося в 44-летнем возрасте. Подобных примеров множество. Дата смерти первого арктического живописца Луки Воронина неизвестна. Но даже если предположить, что его путь оборвался слишком рано, он успел выполнить важную для государства и науки миссию. И сделал это достойно. Елена ГЛЕБОВА |
|||
|