Обыденному сознанию свойственно рассматривать миф исключительно как рассказ, что значительно ограничивает возможность увидеть глубинные истоки мифотворчества восточных славян. При таком подходе известность получили преимущественно представители низшей демонологии — домовой, леший, русалка, кикимора и прочие обитатели жилых и хозяйственных построек, промысловых и сельскохозяйственных угодий. В результате складывается ошибочное впечатление, что предки русских, украинцев, белорусов обладали узко прагматическим мышлением, не ломали голову над проблемами мироздания и не задумывались над происхождением живой природы, в том числе человека, а следовательно, не создавали особое информационное пространство доступными им средствами искусства. На самом деле мифологические мотивы можно обнаружить не только в жанрах устной прозы, но и в фольклорно-песенном фонде, а также в обрядовых действиях, в декоре рушников и праздничной одежды. Как писал Б. Н. Путилов, «мифологические знаки, доступные лишь пониманию посвященных, нанесены на десятки предметов», они прочитываются в пластике танца, оживают в звуках музыкальных инструментов».1