Федор Бурмакин — победитель злых сил

Присказка

Присказка начинается, сказка пока оставляется. Шли мы по городу гуськом, получая по затылку битком. Спереди — конвой, позади — кнутобой. По груди — штыком, по спине — кнутом. Направо взглянешь — вдовы да сироты плачут; налево взглянешь — князья да бояре пляшут. Среди них — царь: царь богатой на брюхе пузатой. Зубы золотые, глаза голубые. Этими ручищами да острыми когтищами он нас хватал да в тюрьму бросал. От нашего тела он золотом стал, нашими деньгами карманы бояр да князьев набивал; с боярынями да княгинями на гульбищах гулял.

Был у царя дворец. В нем сорок горниц да сорок полюбовниц, сорок первая — царица: лицом круглолица, вся в мехах да в шелках. Работниц своих она шибко «любила». Утюги докрасна накаляла да голое тело их прижигала...

Ну, присказка на этом кончается, сказка теперь начинается.

В некотором царстве, в неважном государстве был царь Меркобурн.

Был у него любимый работник Федор Бурмакин. Вот стал этот Федор Бурмакин в чинах повышаться да до царской казны добираться. С рабочим народом дружбу водит — руку в царскую казну запускает да народ деньгами наделяет.

Все это подсмотрели министры да бояре и царю на Федора Бурмакина донос донесли. Так и так, царь-батюшка, ты Федора Бурмакина в чинах повышаешь, а он твоему престолу подкоп делает, с черным народом водится и
деньгами царскими их наделяет.

Разгневался царь Меркобурн на Федора Бурмакина и решил с белого свету его сжить. Но какую смерть ему придумать? Если всенародно казнить, народ Федора Бурмакина любит, на бунт поднимется; если так отпустить, другим повадно будет. Долго думал царь Меркобурн, как быть. И тут кто-то ему сказал, что в некотором царстве, в далеком государстве Девка-Змеевка живет, и что у нее золотое кольцо с золотой тросточкой есть будто бы. Они ярче солнца светят. Но кто бы к ней ни засылал сватов, всем-де отказ, кто бы ни пытался у нее кольцо и тросточку украсть, всем смерть. Пусть-ка Федор Бурмакин
к Девке-Змеевке съездит да для тебя, царь-батюшка, ту тросточку с золотым кольцом добудет. А не добудет — туда ему и дорога.

«Пусть раздобудет!» — согласился Меркобурн и вызвал Федора Бурмакина.

— Вот что, Федор Бурмакин, я тебя люблю и тебе поручаю: съезди в далекое царство к Девке-Змеевке и раздобудь у нее золотое кольцо с тросточкой да привези мне. Снаряжай мой корабль, бери на него в матросы кого пожелаешь и завтра же в путь отправляйся.

Поклонился Федор Бурмакин царю, задумался: «Это, наверное, бояре на меня донесли. На верную смерть Меркобурн посылает». И решил Федор Бурмакин тех бояр себе в матросы взять. Обратился к царю с ответом:

— Вашу волю, царь-батюшка, я исполнить готов. А в начальники над моими матросами дай мне твоих бояр.

Догадался царь, что Федор Бурмакин отомстить боярам хочет, заупрямился.

— Бери кого хочешь, но только не бояр.

Тут Федор Бурмакин осмелился, да и говорит:

— Твое слово, царь-батюшка, для меня закон. Я бояр беру по своему желанию, как ты сказал. Или ты в своем слове не крепок?

Видит царь, что Федор Бурмакин не отступится, согласился отдать ему своих бояр.

Снарядил Федор корабль, приказал боярам поднять паруса и в тот же день поплыл в заморские страны в царство Девки-Змеевки.

Долго ли, мало ли плыл Федор Бурмакин, никто дней не записывал, недель, месяцев не высчитывал, а только приехал он в царство Девки-Змеевки. Якорь в бухте бросил, спустил на воду шлюпку и отдал боярам приказ:

— На берег не сходить! Якоря не поднимать! Меня ждать!

Отдал приказ и поплыл на шлюпке к берегу, который весь в садах утопает. Подплыл Федор Бурмакин к берегу, оглянулся и тут только понял, что к самому дворцу
Девки-Змеевки подплыл.

Не успел он на землю ступить, как балконная дверь приоткрылась, и огненные лучи ослепили ему глаза. А это Девка-Змеевка рукой дверь приоткрыла, золотое кольцо и тросточка своим блеском сверкнули. Улыбнулась
Девка-Змеевка, приветствует гостя.

— Здравствуй, Федор Бурмакин! Знаю, знаю, зачем ты в гости ко мне приехал! Но знай, если бы ты для себя хотел раздобыть мое золотое кольцо и тросточку, я бы тебе их так подарила, а для царя Меркобурна ни за что не отдам. Ко мне приезжали и цари-царевичи, и короли-королевичи, и никто обратно ни живым, ни мертвым не уезжал. И ты не уедешь... А, впрочем, давай сыграем со мной три раза в шахматы? Если ты меня обыграешь, я отдам тебе и кольцо, и тросточку; если я тебя обыграю, ты будешь моим мужем и что я захочу, то с тобой и сделаю. Согласен?

— Согласен, — ответил Федор Бурмакин, а сам думает: «Что же это такое — шахматы? И в глаза-то я их не видывал!»

— Пойдем в шахматную комнату! — сказала Девка-Змеевка и вперед пошла.

Идет за ней Федор Бурмакин и думает: «Кто такие шахматисты и как бы в этом деле Девку-Змеевку опередить?»

Пришли в шахматную комнату. Пол, стены в пестрых клетках. Посередине дубовый стол, а на нем хитроумно фигуры вроде царей, цариц, пушек и солдат в ряды выстроились, будто два войска воевать друг против друга собрались.

Ну, села Девка-Змеевка с одной стороны стола, гостя с другой посадила. Сидит Федор Бурмакин и делает руками то же, что и она. Девка-Змеевка двинула солдатика вперед, и Федор Бурмакин двинул навстречу ему своего, она выбросила коня через две клетки на третью, и он своего коня подтолкнул туда же. Захохотала Девка-Змеевка, поняла, что Федор Бурмакин в шахматах-то не силен. Раз-раз и крикнула:

— Мат! Обыграла!

Ладно, думает Федор Бурмакин, дело тут немудреное, ежели мозгами поработать. И решил в другой раз ее ходами ходить. А Девка-Змеевка по-своему смекнула: с таким игроком играть, можно и на шахматы не глядеть. И не сводит своего взгляда с красивого лица Федора Бурмакина. Меньше играет, больше его усами любуется.

А Федор Бурмакин ее старые ходы все запомнил и давай солдат да офицеров, да коней вперед гнать. Гнал, гнал да пригнал девкиного-то короля в угол и крикнул:

— Вот тебе! Мат или как его там!

На лице Девки-Змеевки гневный румянец вспыхнул.

— Ну, это я так тебе проиграла. Давай третью партию!

Расставили фигуры и снова двинули друг против друга солдат да коней. Только в середине игры взглянул Федор Бурмакин на Девку-Змеевку и видит, что она с ног до пояса уже змеей сделалась. Испугался он и говорит:

— Нет! Не буду больше играть, неправильные у тебя шахматы.

— Почему неправильные? — спрашивает Девка-Змеевка.

— А потому, что тут руками работать надо. А у меня вот на корабле есть живые шахматы! Там только думай, куда как ходить, а фигуры сами согласно твоим мыслям по доске ходят.

Захотелось Девке-Змеевке в живые шахматы поиграть, пристала она к Бурмакину:

— А ты мне живые шахматы сюда принеси. Я тебе за них кольцо и тросточку отдам.

— Ладно, принесу. Давай кольцо и тросточку.

Сняла Девка-Змеевка с руки золотое кольцо, тросточку отдала и говорит:

— Ну, иди за живыми шахматами, да только одну ногу здесь оставь, а то обманешь меня.

— Я живо сбегаю: одна нога будет здесь, другая там.

Перешагнул Федор Бурмакин порог, зажал в дверях сапог и крикнул Девке-Змеевке:

— Держи дверь, ногу прижми, а я живо...

Обеими руками ухватилась Девка-Змеевка за скобу, дверь держит, с подметки бурмакинского сапога глаз не спускает. А Федор вытянул ногу из сапога и бегом к своей шлюпке. Прибежал к берегу, а его корабля в бухте как не бывало! Бояре подняли якорь, натянули паруса, да и обратно в царство Меркобурна укатили. Задумался Федор: «Как быть? Девку-Змеевку обманул, пустой сапог в дверях заставил держать, и корабля нет... Убьет теперь меня Девка-Змеевка. Куда деваться?» И решил вдоль берега в царство Меркобурна пешком идти. И пошел он при одном сапоге.

Шел, шел, шел... Где ночь темная застигнет, там и ночует, где ягоду или гриб найдет, тут и поест-попьет. Вдруг позади себя страшный крик услыхал. Оглянулся и видит: за ним погоня! Девка-Змеевка по воздуху летит, кричит:

— А-а-а... Федор Бурмакин! Вот я тебя и догнала! Обманул ты меня. Страшной смерти заслужил, да уж ладно, молодость твою жалко. Возьми свой сапог, я его целый день в дверях держала. Да прими от меня в подарок перочинный ножик. Когда тебе смерть угрожать будет, ты вспомнишь про него. Только знай, Федор Бурмакин, от меня ты легко ушел, но от брата моего, удава-оплетателя, не уйдешь!

— Спасибо за добрый совет, Девка-Змеевка, — ответил ей Федор Бурмакин. — А что касается твоего брата удава, там видно будет.

И пошел дальше вдоль берега, а Девка-Змеевка к себе улетела.

Идет Федор: где ночь застанет, там и переночует, где гриб или ягодку найдет, там и пообедает. Вот как-то в лесу под могучим дубом уснул и вдруг слышит — свист, гром. А это удав-оплетатель человеческий дух учуял и по чаще торопится.

Вскочил Федор да бежать, а удав-оплетатель — за ним. Только бежать удаву-оплетателю по чаще неловко, где хвостом за дерево заденет — дерево с корнем вырывается, где пень зацепит — пень из земли выскакивает. За все удав-оплетатель цепляется и не может Федора Бурмакина догнать-поймать. А лес все реже, реже, и вот Федор на чистое место выбежал. Зло зашипел удав-оплетатель:

— Ладно-ладно, Федор Бурмакин! Ты от Девки-Змеевки ушел, от меня, удава-оплетателя, ушел, но от сухопутных людей-монахов никуда не уйдешь!

— Эй! — крикнул ему в ответ Федор Бурмакин. — От вас ушел, а от монахов и подавно!

И опять дальше пошел. Шел-шел, в густой лес зашел, а там, посередине болота, двухэтажный дом стоит. В нем сухопутные люди-монахи живут. Увидали они прохожего человека, в один голос закричали, будто обрадовались:

— А, Федор Бурмакин!

— Федор Бурмакин! Откуда идешь, да как ты к нам попал?

Рассказал им Федор Бурмакин, как Девку-Змеевку обманул, как от удава-оплетателя ушел...

— Ну а от нас, как от самой смерти, никуда не уйдешь. С нами жить будешь, — засмеялись монахи.

Задумался Федор Бурмакин.

— Ну что ж! С веселыми людьми весело и пожить.

А сам размышляет: «Кто такие сухопутные люди? Не сеют, не жнут, а чем-то живут?» День прошел, другой прошел. На третий день сидит Федор Бурмакин за столом, щи хлебает. Вдруг слышит, сухопутные люди между собой про него разговаривают:

— Слыхал, Федор Бурмакин умер?

— Слыхал, слыхал. Умер, говорят.

— Как умер? — закричал Федор. — Вот он я!

— Да нет, нет — умер! — отвечают ему монахи. — Сейчас хоронить будем...

Оглянулся Федор Бурмакин и видит — уже гроб сколачивают.

— Да что вы делаете, люди добрые? Я совсем и не думал умирать!

— Да ты уже умер! — отвечают ему. — Хоронить пора.

Тут кто-то подбежал, схватил его за ногу, поднял, взглянул на подметку сапога и закричал:

— Сухая! Подметка сухая — умер! Давайте гроб...

Притащили монахи гроб. Схватили Федора Бурмакина кто за руку, кто за ногу, в гроб положили, крышку гвоздями заколотили и железные обручи на гроб надели.

Слышит Федор Бурмакин, его куда-то на руках несут. Гроб качается: несут и несут. Видно, в могилу закапывать будут. Что делать? Колотит кулаками в крышку, а ему никто не отвечает. Несут куда-то и несут. Монахи до моря дошли, поставили гроб на каменную плиту, поговорили что-то и ушли.

Тихо так стало, только и слышно, как море шумит, шумит... День прошел, ночь наступила, а Федор Бурмакин в гробу лежит и думает: что же с ним теперь будет и куда сухопутные люди его золотое кольцо с тросточкой денут?

Вдруг зашумело, заволновалось море. Плывет к берегу какое-то морское чудовище, от страшного рычания берег содрогается. Подплыло чудовище к берегу, подползло к каменной плите и лизнуло крышку. Раз лизнуло — железные обручи лопнули; другой раз лизнуло — крышка раскололась!

«Ну, — думает Федор, — лизнет третий раз, от меня ничего не останется! Живьем проглотит». Вспомнил про перочинный нож, что Девка-Змеевка подарила, достал из кармана, раскрыл.

Третий раз чудовище гробовую крышку лизнуло, а Федор Бурмакин не будь плох, да и подставил ему острие ножа — так язык у морского чудища и развалился на две половины. Страшенный рев оглушил Бурмакина. Прыгнуло чудовище в море, настоящую бурю там сделало.

А Федор Бурмакин вылез из гроба, отряхнулся, оглянулся и снова к сухопутным людям пошел — золотое кольцо с тросточкой выручать.

Далеко еще было, как монахи заметили Бурмакина. Испугались, крик подняли:

— Спасайтесь! Спасайтесь! Анафема идет!

И разбежались кто куда.

Прошел Федор Бурмакин в дом, а тросточка с кольцом на столе лежат. Взял он их, со стены двуствольное ружье снял, сумку с провиантом на себя надел и дальше побрел в царство царя Меркобурна. А монахи ему вслед кричат:

— Ну, счастлив ты, Федор Бурмакин! От нашей сестры Девки-Змеевки ушел, от братца, удава-оплетателя, ушел, от нас сумел уйти, но от нашего старшего брата, богатыря одноглазого, тебе не уйти. Убьет он тебя!

Сказали это и залились раскатистым хохотом.

— Ладно! Смейтесь! — ответил им Федор Бурмакин. — От вас, двуглазых чертей, ушел, а с одноглазым мне и делать нечего!

Идет дальше: где ночь застанет, там и ночует, где глухаря или рябчика убьет, там и пообедает. Шел, шел, шел, а в комнате на койке богатырь одноглазый лежит и здоровый глаз рукой закрывает, стонет... «Вот он где, одноглазый-то! Дай-ка я его полечу».

И запел Федор Бурмакин песню:

Я ли не доктор был?
Я ли не лекарь был?
По селам ходил —
У больных глаза лечил.

Услыхал одноглазый богатырь песню, обрадовался, закричал:

— Кто ты, божий человек? Заходи в горницу.

Зашел Федор Бурмакин в горницу. Отвесил одноглазому богатырю низкий поклон, а тот его и спрашивает, откуда, мол, куда и зачем идешь.

— Да вот я, городской лекарь, услыхал, что по деревням и селам страшная болезнь людей косит. Ходил, лечил...

— А не вылечишь ли ты мой глаз?

— Да лекарств у меня подходящих не осталось, варить надо.

— А ты свари!

— Да где я материал достану?

— А какой материал требуется?

— Нашатырь, олово да огонь...

— Нашатырь и олово у меня найдутся. Иди на кухню, там и таган есть.

Развел Федор Бурмакин огонь, поставил на таган котел, набросал в него олова и нашатыря, расплавил все это до бела огня и говорит богатырю одноглазому:

— Ну, лекарство у меня готово. Готов ли ты?

— Готов, готов, — отвечает богатырь и здоровый глаз рукой закрывает.

А Федор Бурмакин и ему пояснение делает:

— Не-е-т, я лекарство в здоровый глаз лить должен.

— Как так? — заупрямился богатырь. — Здоровый глаз у меня не болит!

— Вот и хорошо, что не болит, — храбрится лекарь. — Лекарство-то через здоровье пройдет, в больной глаз выйдет и мигом оба глаза одинаковы будут. Как рукой снимет. Уж ты не беспокойся. Мне не впервой.

Поверил богатырь одноглазый, больной глаз рукой закрыл, здоровый подставил. Зачерпнул Федор Бурмакин из котла целый ковш расплавленного олова, да и вылил в здоровый-то глаз.

— А-ай! А-а-ай! А-ай! — взревел богатырь одноглазый и с койки соскочил.

Бросил Федор Бурмакин ковш, выбежал в сени, а на улицу-то выскочить не успел. Одноглазый богатырь крикнул:

— Двери, закройтесь!

И сразу все двери захлопнулись.

Шарит ослепший богатырь по стенам руками, в сени дорогу ищет.

«Ну, — думает Федор Бурмакин, — наверное, мне теперь смерть пришла».

Мечется в сенях и все на коровьи туши натыкается. Незадолго до его прихода богатырь одноглазый целый десяток коров на завтрак себе зарезал. Уже туши разделывать стал, да глаз заболел. Сел Федор Бурмакин в уголок и сидит, а богатырь одноглазый добрым голоском его спрашивает:

— Да где же ты, Федор Бурмакин? Как мне к тебе пройти?

— Я здесь, — откликнулся лекарь и тихонько в другой угол перебегает.

А богатырь добрел до того угла, пошарил и опять спрашивает:

— Да где ты, Федор Бурмакин? Как мне тебя найти?

А Федор опять:

— Да здесь я, здесь, — и сам тихонько в другой угол присел. Тронул рукой, догадался, что там коровья туша с распоротым животом лежит и кишки выпущены. Залез Федор Бурмакин в эту тушу и брюшиной закрылся. Измучился богатырь одноглазый, то и дело за коровьи туши запинается, и ласковым голоском все спрашивает:

— Федор Бурмакин, как мне тебя найти?

— Да ты выброси коровьи туши на улицу! Я один останусь, вот и найдешь.

— Правду ты говоришь, выбросить надо! — обрадовался богатырь и крикнул: — Двери, раскройтесь!

Распахнулись двери. Схватил он одну коровью тушу, пощупал-пощупал руками, да и выбросил на двор. Другую схватил, пощупал-пощупал — выбросил, и третью тоже. Вот и ту схватил, в которой Федор Бурмакин ни жив ни мертв лежит, изо всей силы распоротую брюшину на себя натягивает. Богатырь шкуру пощупал, брюхо давнул, да и вышвырнул тушу за дверь. Федор Бурмакин из шкуры на землю вылетел, на ноги вскочил и весело захохотал.

— Что же ты, кривой богатырь, наделал? Ведь меня на улицу выбросил!

Разозлился одноглазый богатырь, злобно закричал:

— Ну, моли бога, Федор Бурмакин! А то бы я тебя на завтрак зажарил... И от меня ты ушел, но от царя Меркобурна никуда не уйдешь!

— Эге! — усмехнулся Федор Бурмакин. — Царь Меркобурн меня любит. Я его приказ выполнил, кольцо с тросточкой раздобыл.

И снова пошел Федор Бурмакин своей дорогой. Долго ли, мало ли он шел да шел — никто дней не записывал, месяцев не высчитывал. Вдруг видит — на поляне около леса Лев с Идолищем поганым дерутся, один другого насмерть бьют. Увидали они Федора, наперебой кричат, помощи просят, каждый на свою сторону переманивает. Идолище поганое кричит:

— Федор Бурмакин, помоги мне Льва убить, золотом тебя озолочу.

А Лев кричит:

— Федор Бурмакин, не помогай ему! Он тебя обманет, да еще и убьет. Помоги мне с ним справиться. Я верную службу тебе сослужу, куда угодно тебя доставлю.

Задумался Федор Бурмакин. Сел на пенек, затылок чешет: «Хм... Кому помочь? Идолищу помочь — человек обманчив, еще обещанного золота пожалеет, обманет. Зверю помочь? Зверь честней человека, свое слово сдержит».

Снял с плеча двустволку и выстрелил в Идолище поганое. Обрадовался Лев, поблагодарил Федора Бурмакина и говорит:

— Ну, требуй чего хочешь, все исполню.

Улыбнулся Федор Бурмакин и отвечает:

— Свези меня поскорее к царю Меркобурну.

— К царю Меркобурну? — удивился Лев. — Да знаешь ли ты, что он убить тебя хочет?

— За что ему меня убивать? Я его приказ выполнил — золотое кольцо и тросточку для него добыл.

— Все равно он тебя убьет. Не ходи к нему. Выбирай себе любое другое царство, я тебя живо туда доставлю. А то пойдем со мной, сами свое царство устроим.

— Нет, нет, нет! — настаивает на своем Федор Бурма-кин. — Вези меня к царю Меркобурну.

Покачал головой Лев.

— Ладно, свезу. Садись на спину да крепче держись за мою гриву.

Сел Федор Бурмакин на спину Льва и в гриву обеими руками вцепился. Лев прыгнул через кусты и помчался в царство царя Меркобурна. Долго ли, мало ли он бежал, на берегу моря царский дворец показался. Остановился Лев около кустарника и говорит:

— Слезай, Федор Бурмакин, вот я твою просьбу и выполнил. Только жаль мне тебя, из твоего же ружья убьет тебя царь Меркобурн. Прощай!

Сказав это, Лев протянул свою лапу Бурмакину. Взял Федор лапу Льва в обе руки, крепко к сердцу прижал.

— Не бойся за меня, добрый мой Лев. Не за что царю Меркобурну убивать меня. Ну а если что случится, выручай, брат, век твоей услуги не забуду.

— Ладно, — ответил Лев и, прыгнув, исчез в кустах.

Явился Федор Бурмакин во дворец, поклонился в ноги царю Меркобурну, сказал:

— Вот золотое кольцо и тросточка, за которыми ты меня посылал, царь-батюшка.

Усмехнулся царь Меркобурн, отшвырнул золотое кольцо и трость ногой, рявкнул:

— Вот удивил чем — золотое кольцо у моей сестрицы украл! Моего удава-оплетателя обманул! Моих монахов-отшельников разогнал! Моего верного стража — богатыря одноглазого изувечил! Идолище поганое убил! Да знаешь ли ты, что я за все это и смерть такую тебе придумаю?!... Да уж ладно. Люблю я тебя. Сам выбирай, что с тобой сделать: из пушки тебя выстрелить или на столбе повесить. Даю тебе сроку день с ночью.

Схватила стража Федора Бурмакина, связала ему руки и ноги, в темницу бросила. Лежит Федор Бурмакин на земляном полу и думает: «Вот какие цари злодеи. Ну, погоди же! Как бы только освободиться! Я с тобой расправлюсь».

День прошел, ночь наступила. К Федору Бурмакину мышка подбежала, села на задние лапки перед ним, мордочку умывает. Говорит ей Федор Бурмакин:

— Сбегай, мышка, в лес, разыщи Льва, передай ему, что, мол, Федора Бурмакина на рассвете казнить будут. Пусть он меня выручает.

Пискнула мышка, хвостиком махнула и в лес убежала. Много ли, мало ли времени прошло, по лесу страшный звериный рев поднялся. Лесной царь Лев звериные полчища свои собрал и на царя Меркобурна войной пошел. Тут крестьяне про беду Федора Бурмакина услышали, топоры, вилы, колья схватили, тоже к царским хоромам бросились.

Мышки-хлопотушки в темницу ворвались, веревки на руках и ногах у Федора Бурмакина перегрызли. Кузнецы прибежали, чугунные двери сломали. Встал Федор Бурмакин, вышел из темницы, народу низко поклонился, такую речь сказал:

— Люди добрые! Совет дайте, что с царем Меркобурном делать будем?

— Смерть! Смерть царю! — в один голос ответил народ.

— Быть смерти, — согласился Федор Бурмакин и приказал схватить Меркобурна с боярами да из пушки выстрелить.

Зарядили мужики пушку, затолкали в нее царя Меркобурна и... выстрелили! Разлетелся царский прах на четыре стороны, а за ним разлетелись и злые бояре. Последним был выстрелен царский венец. На этом и славной сказке конец.

Сказка записана в 1938 году на Чукотке в Анадырском районе в оленсовхозе «Снежное» Михаилом Ураловым со слов камчадала Степана Ивановича Плешкова

Публикация С. И. Красноштанова
Иллюстрации Игоря Грабовского
Комсомольск-на-Амуре