Константин Посьет. Адмиральская работа

Как военный моряк сменил меч на орало
и способствовал модернизации всей России

Залив Посьета — Японское море, юго-западная часть
залива Петра Великого, Приморский край.
Поселок Посьет — Хасанский район, Приморский край

Константин ПосьетВ этом году исполнилось 120 лет со дня смерти видного государственного деятеля России, мореплавателя, дипломата и строителя транспортных коммуникаций адмирала Константина Посьета (1819–1899). Хотя его имя увековечено в топонимии страны, известен он меньше, чем Витус Беринг, Николай Муравьев-Амурский или Сергей Витте.

Между тем именно благодаря ему состоялся первый в истории российско-японских отношений Симодский договор 1855 года, определивший границы между двумя новыми соседями. Посольство возглавлял адмирал Евфимий Путятин, но без своего первого помощника, главного переводчика и кораблестроителя он вряд ли столь успешно завершил бы эту миссию. И это только первое из гражданских свершений военного моряка Посьета.

Конец эпохи Сакоку

К XIX веку российский атлант уже расправил плечи: экспедиции казачьего сотника Ивана Черного, сибирских купцов Ивана Антипина и Дмитрия Шабалина, идущих с Камчатки, открыли стране таинственные Курильские острова, вследствие чего появился указ Екатерины II: «Приведенных в подданство на дальних островах мохнатых курильцев оставить свободными, и никакого збора с них не требовать, да и впредь обитающих там народов тому не принуждать, но стараться дружелюбным обхождением и ласковостью для чаемой пользы в промыслах и торговле продолжать заведенное уже с ними знакомство». Тем самым Екатерина задала тон в долго-
временном (почти 300 лет) отношении стремительно развивающейся империи к далеким берегам: добро и ласка.

Подход, кардинально отличающийся от японского и западного. Идентичность самой японской нации сформировалась в многовековой войне с айнами, которые в свое время владели всеми островами ныне Японского архипелага, но не выдержали конкуренции с молодым и хищным этносом и оставили о себе лишь воспоминания.

В 1853 году американская эскадра коммодора Мэтью Перри демонстрацией сверхсовременных бомбических пушек Паксена и высадкой десанта из 200 морских пехотинцев заставила сегунское правительство подписать Канагавский торговый договор, открыв для США порты Симода и Хакодате, а также приняв обязанность помогать потерпевшим кораблекрушение американским морякам. Похожие акции устрашения проводили британцы и голландцы. В такой ситуации посольство Евфимия Путятина и его первого помощника, переводчика с голландского и японского Константина Посьета выглядело пришельцем из другого мира.

Мягко, но настойчиво

Капитан-лейтенант Посьет попал в состав экспедиции потому, что не мог не попасть в нее. Достаточно просмотреть его биографию, чтобы понять, что он был наиболее подходящей кандидатурой для деликатной и аккуратной миссии. Аристократ (потомок французского гугенота Поссье де Россье), но морской волк, к своим 34 годам успевший обойти капитаном Балтику, Белое и Черное моря, Северную Атлантику. Служака и воин, кавалер ордена Св. Анны III степени за Кавказскую кампанию, но добрый и отзывчивый человек, по многочисленным свидетельствам писателя Ивана Гончарова, его товарища по путешествию на фрегате «Паллада». Доброта Посьета простиралась до того, что в Гонконге он пробовал разные экзотические фрукты и рассказывал об ощущениях Гончарову, известному сибариту, опасавшемуся несварения желудка.

Мягкий нрав не помешал Посьету внести свою лепту в исследования неведомых тихоокеанских берегов (наряду с твердым как кремень Геннадием Невельским) и сделать блестящую карьеру государственного мужа, то есть на той стезе, где требуется жесткость и властный характер. Впоследствии он стал наставником великого князя Алексея Александровича, министром путей сообщения и вдохновителем строительства Транссиба, членом Государственного совета и полным адмиралом, главой комиссии по разработке государственного флага — это ему мы обязаны триколором, а также основателем Российского общества спасения на водах, нынешнего ОСВОДа.

Возможно, это просто счастливая звезда. Так, следующий министр путей сообщения Сергей Витте считал адмирала «поверхностным». Не исключено, что уничижительная характеристика из уст будущего главы кабинета (который, впрочем, слыл большим интриганом и любителем подковерной борьбы) была вызвана крушением царского поезда 17 октября 1888 года в районе Харькова. Министру Посьету не хватило твердости воспрепятствовать удлинению и утяжелению состава почти вдвое — ведь каждая придворная особа требовала себе отдельный вагон или хотя бы несколько купе. Чрезмерно тяжелый и длинный поезд с двумя разнокалиберными паровозами сошел с рельсов так, что погиб 21 человек (не члены августейшей фамилии), еще 68 было ранено. Инженер-железнодорожник Витте обвинял моряка Посьета в том, что тот недостаточно понимал, как опасно утяжелять состав, а если шире — то в непринятии мер против коррупции при строительстве дороги, из-за чего пострадало качество. По свидетельству главы комиссии по расследованию Анатолия Кони, начальник царской охраны генерал-адъютант Петр Черевин требовал перед крушением увеличить скорость: «Посьет молчал и вместо того, чтобы сказать: „Вы ничего не понимаете в этом деле“, считал галок на крыше».

«Макиавеллисты» в погонах

В 1852 году Посьет находился в своей стихии в прямом смысле слова, и там, где мог послужить государю и России всеми талантами и знаниями, пересекая три океана. Путешествие сразу не задалось: у берегов Дании «Паллада» села на мель и месяц простояла в ремонте, еще на два месяца ее задержали бискайские штормы. Сильно штормило и при переходе через Индийский океан, а в районе Филиппин фрегат и сопровождавший его паровой шлюп «Восток» попали в настоящий тихоокеанский тайфун. Словно сам Посейдон испытывал характер экспедиции Путятина. Следующее испытание было уже вполне антропогенного свойства: по прибытии в Нагасаки дипломаты убедились, что японские власти приняли тактику и стратегию ничегонеделания. Столкнувшись с откровенным саботажем, русская миссия не могла действовать методами Перри, который пригрозил лично доставить сегуну верительные грамоты и проект торгового договора. Если коммодор использовал вынужденный перерыв в переговорах для демонстрации англосаксонской решительности уже в княжестве Рюкю, то вице-адмирал терпеливо увел «Палладу» и «Восток» на ремонт в Манилу, Шанхай, исследовал побережье нынешнего Приморского края. Следы этой экспедиции видны на карте — остров Путятина, залив Посьета, архипелаг Римского-Корсакова, бухта Рейд Паллада. К тому времени глава посольства уже знал о разрыве дипломатических отношений с Османской империей, Англией и Францией.

В заливе Де-Кастри 11 июля 1854 года произошло рандеву с новым членом экспедиции — фрегатом «Диана» капитан-лейтенанта Степана Лесовского, который привез грозные известия: война по всему периметру обширной Российской империи с целой коалицией началась, неприятель бомбардировал Одессу и высадился под Севастополем, сильная эскадра британского адмирала Дэвида Прайса ищет Путятина, под угрозой вторжения Архангельск, Кронштадт, Петропавловск-Камчатский и Курилы.

Россия доживала николаевский цикл истории, который можно охарактеризовать как «прямолинейный империализм» (здесь и Кавказская кампания, и аннексии территорий Швеции, Турции, Персии, и подавление восстаний в Польше и Австрии, и «война теней» с Англией за Ближний Восток и Среднюю Азию, и экспансия на Дальний Восток). Наступало время александровских «макиавеллистов» внешней политики, таких как Александр Горчаков и Николай Игнатьев, военной, земской, судебной и прочих реформ, промышленного и сельскохозяйственного бума и поразительного расцвета во всех сферах наук, технологий, культуры, искусства, литературы.

В исторической перспективе Симодский трактат, подписанный в январе 1855 года, оказался миной замедленного действия, на него до сих пор ссылаются в Японии в обсуждении так называемых «северных территорий». Так что же, Путятин и его первый советник Посьет продешевили со строптивым дальневосточным соседом? Ведь аналогичные договоры с Китаем (Айгунский 1856-го и Пекинский 1860-го) выдержаны в совершенно иной тональности — это разговор с позиции силы, неравноправный и империалистический. Особенно Пекинский, подписанный в хаосе Второй опиумной войны, когда англо-французские солдаты уже разграбили Летний дворец императора и стояли у ворот столицы Поднебесной.

Однако Путятин с Посьетом исходили из совершенно бисмарковской концепции «реалполитик». Цинский Китай слабел и разваливался, а Япония, наоборот, крепла и, как Россия после Крымской войны, «сосредотачивалась» (известный термин Горчакова). Кроме того, проживание всей полутысячной русской команды в Симоде и Хэде положило начало взаимной симпатии обоих народов, не исчезнувшей даже в результате войн ХХ века.

Дмитрий БАЛЬБУРОВ