Словесница Искусств

Заметки историка о традициях, обрядах, мифах прошлого и настоящего дальневосточников

Ах! – где те острова,
Где растет трын-трава...
Густо
Где Ягода-злодей
Не гоняет людей
К стенке…
Анна Ахматова
(Из забытого). 1920-е годы

Возвращение

В июне и сентябре 2006 года состоялись организованные мною поездки студентов института архитектуры и строительства Тихоокеанского технического университета в село Казакевичево Хабаровского края. Историко-архитектурные исследования в Казакевичево были связаны с учебными задачами курса историко-культурного регионоведения, дипломным проектированием туристического комплекса.

Природа в этом месте еще не утратила своего естества: воздух прозрачен, пропах травами, вместо городского шума — музыка текущего ручья с птичьими голосами. Великолепен исторический ландшафт — с небольшой сопочки на западе просматривались китайское левобережье многоводной здесь Амурской протоки, остров Уссурийский с недавно построенной часовней Святого Воина Виктора, на востоке возвышались отроги Хехцира.

В 1858 году здесь побывал с топографической экспедицией молодой географ Михаил Иванович Венюков. Вот его обозрение этой части Уссури: "Мы отправились из Уссурийского поста... утром 1 июня (1858 года. — Прим. автора) и скоро прошли горы, находящиеся на правом берегу Уссури и известные под именем хребта Хехцира (Хухчир — Хургин)... Спуски с хребта везде круты и одеты лесом, который состоит из ильма, грецкого ореха, дуба, березы черной и белой, осины, пробкового дерева, ясеня, черемухи и отчасти кедра. Поросли леса состоят большей частью из явно цветных растений, между которыми можно заметить виноград и жасмины...За Хехциром начинаются по обеим сторонам Уссури очень низкие равнины, однообразно покрытые злаками и небольшими перелесками из дуба, вяза, осин, и разных ив. Вся почти прибрежная местность, верст на 50 по Уссури затопляется в большие воды, которые здесь бывают в июле, то есть в самой средине лета. Она поэтому мало способна для заселения. Зато ее многочисленные озера и болота содержат огромное количество дичи...Обилие рыбы в нижних частях Уссури изумительно...».¹

Место оказалось удивительным — здесь жил человек еще в эпоху мезолита, несколько десятков тысяч лет назад. По берегу реки есть выходы культурных слоев более позднего времени — неолита, раннего металла, средневековых поселений! В первый приезд нам повезло: на прибрежном песке мы нашли неолитическую стилизованную фигурку медведя из туфа. Все археологические и исторические находки находятся в старом сельском клубе, что мы с большим интересом и рассмотрели с помощью краеведа Натальи Федоровны Милушовой.

Правда, деревянные реликвии более позднего времени — казачьи усадьбы начала прошлого века — у студентов-архитекторов уже не вызывали такого интереса. Сохранилось всего несколько деревянных домов казаков начала XX века. Не было энтузиазма у студентов в изучении этих домов и позже. У молодых горожан само село вызывало скуку.

Историческая справка

В последние десятилетия XX века возникли проблемы в развитии сельских поселений на юге Дальнего Востока. Сократилось население, изменилось социально-экономическое положение жителей современных сел. Особенно эта ситуация отразилась на жизнедеятельности старинных сел, расположенных в приграничных зонах по берегам Амура и Уссури.

А ведь еще с XVII века приамурские берега обживали казаки-землепроходцы и крестьяне-земледельцы. С середины 1660-х годов центром русских поселений на Амуре стал Албазин — один из первых казачьих острогов (поставлен в 1652 году). Первая русская крепость неоднократно разрушались маньчжуро-китайцами, а затем вновь отстраивалась русскими. В этот период наблюдается трансляция лишь отдельных элементов традиционной восточнославянской культуры, первоначальных хозяйственных приемов.

Приамурье было оставлено по Нерчинскому договору 1689 года. Возвращение этих земель России относится ко второй половине XIX века и связано с заключением ряда российско-китайских договоров, в первую очередь Айгунского (1858 г.) и Пекинского (1860 г.). В колонизации Амура второй половины XIX века принимали активное участие казаки из Забайкалья, Кубанской области и области Войска Донского, из которых формировались Амурское и Уссурийское казачьи войска.²

Современные села Казакевичево, Лончаково, Васильевка, Покровка находятся на правом берегу нижнего течения реки Уссури и Амурской протоки, недалеко от Хабаровска. Демографическую статистику станицы Казакевичевой и обследованных нами казачьих поселений в прошлом представляет следующая таблица³:

Все обследованные бывшие казачьи поселения относятся к приречному долинному типу. Поселения, протянувшиеся вдоль берега Уссури, имеют линейный тип застройки.

Рассмотрим историю села Казакевичево. Летом 1857 года на реке Уссури был заложен Усть-Уссурийский сторожевой пост, станица Казакевичева — так было названо позже (в 1858 г.) это небольшое селение в честь первого военного губернатора Приморской области. Казаки несли пограничную службу, отбывали почтовую повинность, заготавливали дрова для пароходов, занимались земледелием и всякими промыслами — извозом, гоньбой, охотой, рыболовством...

В 1862 году на Уссури проживало до 6 000 казаков-переселенцев в 26 станицах. Центром являлась станица Казакевичева. Необходимо заметить, что соседним с ним вниз по течению было нанайское селение Турмэ.⁴

Первоначально селение имело две улицы — Нижнюю и Верхнюю, большое значение для всей жизни поселка имела широкая береговая полоса — набережная с пристанью, складами; заготовленным лесом, дровами, строительным камнем для хабаровских построек. Позже возникли новые улицы, образовались кварталы; с начала XX века в поселок стали подселяться белорусские и украинские крестьяне, мещане... Казакевичские жители имели несколько заимок и хуторов как на правом берегу, так и на островах, прежде всего на Большом Уссурийском.

Источниками водоснабжения в станице являлись горные ручьи — Шереметьевский, Рязанова, Каменщикова, были и колодцы. На Шереметьевском ручье работала водяная мельница, действовали несколько конных; имелась кузница, кирпичный заводик (на территории поселения отмечались выходы подходящих для производства глин). Магазин держал местный казак, лавки — китайские торговцы. До 1917 года в Казакевичева находились: таможня, станичное казачье правление, одноклассное начальное училище казачьего ведомства, фельдшерский пункт, ветеринарный пункт и войсковая ветеринарная лаборатория, казармы, конюшни. Православные храмы и часовни действовали здесь с основания поселения — часовни на Нижней улице и на сельском кладбище, церкви Николая Чудотворца и Во Имя Казанской Иконы Богоматери. В 1915–1916 годах была выстроена новая Усть-Уссурийская Казанская церковь (сгорела в 1921 году).⁵

В 1914 году началась Первая мировая война, казачество воевало за царя, православие и Отечество. В 1917 году казачество как сословие было упразднено. О трагических страницах 1918–1922 годов написано много. Это были революционные годы, годы братоубийственной Гражданской войны. С 1922 года поселок Казакевичский стал советским. Были отменены все ритуалы и обряды казачьего братства, запрещена старая религия.

Авторские комментарии: В народе в таком случае говорят: «Бес попутал!» Бес был из мифа о Великой Революции. Закончился старый миф о Великой Православной России, многим (но не всем) нравился новый миф о Великом Трудовом Братстве.

В селе была создана сельскохозяйственная артель «Смычка», в 1931 году — колхоз «Красный пограничник». В 1930-е годы многие казаки были раскулачены, подверглись репрессиям. Ведь это сословие, которое представляло в свое время реальную вооруженную угрозу новой власти, и НКВД этого никогда не забывал. Жители села старались не вспоминать о своих казачьих корнях: сожгли фотографии с бравыми казаками — участниками Первой мировой войны, уничтожили документы — все, что могло свидетельствовать о казачьем происхождении. Появились бараки для спецпереселенцев, они валили лес, добывали камень в бывших каменоломнях Рифа.

В 1940-е годы потомственные казаки погибали на фронтах Великой Отечественной войны, в 1950–60-е — трудились на колхозных полях, ловили рыбу и кормили не только селян, но и город. По-видимому, 1980–90-е годы прошлого века были переломными в судьбах многих сельских жителей. Это был исход в города, распад дальневосточного села.

Авторские комментарии: Теперь, в начале XXI века, стало понятно: трагические десятилетия — это не только когда сразу расстреливают. Это когда не дают жить в согласии с представлением о человеческом предназначении, когда тяжелый сельский труд не для своего благополучия и благополучия своей семьи. Сейчас это дальневосточное село почти «не дышит» — все заросло и забыто. Остались старики, молодежь уходит или пьет. Усадебные земельные участки продаются «в аренду» для строительства дач. Село превращается в зону отдыха состоятельных хабаровчан, чье спокойствие обеспечивает пограничный режим. Только вот кормят теперь российские дальневосточные города китайские фермеры, не забывшие извечных трудовых традиций великой земледельческой цивилизации.

P. S. Строки Анны Ахматовой о траве забвения помогли понять в какой-то мере причину нашего стремления к «беспамятству».

Результаты исследований

В прошлом в селе Казакевичево самые добротные дома были у Шереметьева, Чабыкина, Рифа, Пешкова, Трухиных, Сыромятникова. Из всех казачьих жилых построек сохранилось до настоящего времени лишь несколько: ул. Новожилова,10; ул. Карамзинова,10, 34, 37, да и то перестроенные; хозяйственные постройки (кроме погреба на бывшей усадьбе Сычева) не сохранились вовсе. Это четырехстенки, пятистенки с сенями, дома-связи. Вход со двора, через дощатые сени, веранду, где обязательно находилось место кладовой. Срубная изба состояла из кухни с русской печью и плитой, и горницей. Внутреннее пространство разделялось легкими перегородками, не доходящими до потолка.⁶

В планировке домов отсутствует терраска, обязательная для построек амурских казаков.⁷

Еще в 1983 году мною в селе Покровка были обследованы усадьбы старожилов И. К. Кабаченко, Н. В. Шимохиной, Е. С. Кореневой; в селе Васильевка — усадьба Сиваковых; в селе Лончаково — усадьбы Е. М. Литвинцевой, Г. С. Угрюмовой, А. М., Д. П. и М. Н. Кузнецовых, Г. В. Лончакова. На основании полевых историко-этнографических исследований можно выделить прежде всего наличие среднерусских строительных традиций, характерных, по-видимому, и для забайкальского казачьего строительства. Это невысокое срубное жилище высотой в 10–12 венцов с подклетом в 2–3 венца, фундаментом из кирпичей и камней по периметру, северо-среднерусским типом внутренней планировки (печь находилась у боковой стены, челом к противоположной стене). На усадьбе деревянные хозяйственные постройки: амбар, сарай (возможна конюшня), погреб, летняя кухня располагались свободно, огород отделялся изгородью.

К среднерусским традициям можно отнести и наличие архитектурного декора. Пропильной резьбой казаки украшали в основном наличники, карнизы и причелины. Орнамент геометрический и растительный, довольно сдержанный.

На застройку казачьей станицы повлияли строительные традиции подселившихся сюда в начале XX века украинских и белорусских крестьян-переселенцев. Южнорусские строительные традиции отмечаются во внутренней и иногда наружной отделке дома (обмазка глиной и побелка), в расположении длинной стороной параллельно улице, в наличии у части жилищ четырехскатных крыш. Открытая свободная застройка двора с такими хозяйственными постройками, как стайка, летняя кухня, также связана с традициями южнорусской и украинской усадьбы.

Зафиксированные особенности традиционных сельских построек — это основа для творческого использования историко-культурного наследия, народных традиций в современном сельском проектировании.

Реалии и проекты

На выставке «Село Казакевичево: реалии и проекты», состоявшейся в феврале — марте 2007 года в Краевом краеведческом музее им. Н. И. Гродекова, были представлены 12 проектов архитекторов-бакалавров 5-го курса института архитектуры и строительства Тихоокеанского технического университета. Если бы осуществились все студенческие проекты, то это было бы преобразование в направлении урбанизации, а спроектированные без знания сельского образа жизни усадьбы полностью были бы лишены региональных традиций, но с обязательной «барбекюшницей». Да и преподавателям (а это как раз поколения 30—50-летних) легче было отказаться от изучения региональных традиций в архитектуре сельских поселений и проектировать со студентами отели, многоэтажные городские небоскребы... Правда, порадовали дизайнеры своими реконструкциями интерьеров, любовью к предметам традиционной славянской культуры!

Постарались забыть не современные молодые люди — им просто нечего забывать! Это «манкурты» (так назвал людей без рода и племени писатель Чингиз Айтматов) по рождению. Отказались от прошлого старшие поколения — поколения 30—50-летних. Это забвение во имя более перспективной судьбы, во имя того «набора благ», которыми обеспечивает современная цивилизация. Захотелось жить так, так живет весь остальной мир. Мир эпохи массовой культуры. Появились новые обряды и ритуалы, а выезд за город теперь ассоциируется с отдыхом, пивом и барбекю.

Авторские комментарии:
Старый советский миф не привлекает, нравится великий миф всеобщего потребления. Здесь явно путает бес из американского мифа о prosperity (это он для американцев старый, а нам вполне сгодится).

Проблема наследства и наследия

В XXI веке наследие становится фундаментальным понятием, определяющим жизненность многих аспектов существования современного общества, его надежды на будущее. Глубинные связи объектов наследия с прошлым, глубокая их укорененность в природной среде и в традиционной культуре народа, постоянное повышение их ценности как национального достояния предопределяют возможности сохранения традиционной среды обитания человека.⁸

Для Приамурья в целом необходима разработка комплексной региональной программы охраны и использования культурного и природного наследия. Наследие — один из важнейших ресурсов, определяющих социально-экономическое и социокультурное развитие территории.

Использование историко-культурного наследия восточнославянского населения — один из возможных ресурсов развития здесь в ближайшем будущем культурного туризма. Сейчас для целей туризма используется малая часть этого наследия. Все еще остается вне поля зрения туристских организаций большая часть старинных сел, где сохранились не только дома и церкви, но и традиционный уклад жизни, быт, праздники, фольклор.

Ведь именно через наследие возможно осознание населением своей большой и малой родины. А главное, как писал А. К. Толстой, нельзя забывать, что «нет событий без следа: прошедшее, прискорбно или мило, ни личностям доселе никогда, не нациям с рук даром не сходило...».

Наталья СОБОЛЕВСКАЯ,
кандидат исторических наук, доцент Тихоокеанского государственного технического университета. Хабаровск

P. S. Автор благодарит Хабаровский краевой краеведческий музей им. Н. И. Гродекова, заведующую отделом истории Хабаровского краевого краеведческого музея С. Н. Савченко за предоставленные архивные и фондовае фотографии.

В материале использованы фотографии преподавателя кафедры архитектуры и урбанистики ИАС ТОГУ И. А. Данилова, студентов 5-х курсов института архитектуры и строительства.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Венюков, М. И. Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии / М. И. Венюков. — Хабаровск, 1970. — С. 103–104. ?
2. Резун, Д. Я. Русский фронтир на Дальнем Востоке / Д. Я. Резун // Россия и Китай на дальневосточных рубежах / Амур. гос. ун.-т. — Благовещенск, 2001. — С. 447. ?
3. Кабузан, В. М. Дальневосточный край в XVII — начале XX века (1640–1917) : ист.-демогр. очерк / В. М. Кабузан. — М., 1985. — С. 181. ?
4. Венюков, М. И. Путешествие по окраинам Русской Азии / М. И. Венюков. — СПб, 1868. — С. 105. ?
5. Милушова, Н. Ф. Точка на карте Родины: село Казакевичево / Н. Ф. Милушова. — Хабаровск: [Б. и.], 2003. — 169 с. ?
6. Материалы обмеров жилищ с. Казакевичево, 2006 г. / Тихоокеан. гос. ун-т. — Хабаровск: ТОГУ, 2006. ?
7. Соболевская, Н. А. Усадьба и жилище российского крестьянина-колониста Приамурья в конце XIX — начале XX веков: учеб. пособие / Н. А. Соболевская. — Хабаровск, 1997. — С. 57–58. ?
8. Шульгин, П. М. Уникальные территории в региональной политике / П. М. Шульгин // Наследие и современность. — 1995. — № 1. — С. 9–21. ?