- Сказки: лабораторная работа
- Сказочные истории
- Сказка сказывается
- Все о Бабе-яге
- И смех, и слезы, и любовь
- Курочка Ряба и потерянный рай. Метафора в сказке
- Кот ученый
- Гарпанга
- Силуэт оленя
- Самый сильный
- Энгеспал
- Как Пота лису перехитрил
- Волшебная сила музыки
- Сказки моря
- Сказки дремучей тайги
- Сказки из старых тетрадей
- Слабость богатырская
- Почему сойка на солнце лает
- Пятнышки-пятнашки
- Звезда укажет путь
- Единое пространство культуры
- Театральный сезон
- Литература
- Дом народного творчества
- ЗИМИН Сергей Константинович
В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь Горох... В некотором царстве, в далеком государстве ... Случилось это так давно, что мне и рассказать вам трудно, во всяком случае, даже самые древние старики в деревне уже слыхали об этом... Так начинается сказка. Не спеша уводит в другую реальность, где добро всегда борется со злом и побеждает, люди и звери говорят на одном языке и больше всего ценятся мудрость и простота. Наука о сказках — сказковедение — утвердила их классификацию, подразделяя на волшебные, легендарные, бытовые, про животных, анекдотические, небылицы, вывела формулы сюжетных линий. Но оставим в стороне цифры и схемы и пройдемся по неведомым дорожкам сказочного фольклора. Путь немалый, тропинок великое множество, и выбрать придется лишь некоторые. И потому это лишь попытка заглянуть в сердце сказки, чтобы понять душу народа, ее сочинившего.
«А ходили они по той Камчатской земле летом и зимою на оленях, и зимою тех оленей впрягали в нарты, а летом на оленях ездят верхом с седлами, а седла бывают деревянные. А зима в Камчатской земле тепла против московского, а снеги бывают небольшие, а в Курильских иноземцах снег бывает меньши. А солнце на Камчатке зимою бывает в день долго против Якуцкого блиско вдвое. А летом в Курилах солнце ходит прямо против человеческой головы и тени против солнца от человека не бывает.... А на Пенжине живут коряки пустобородые, лицом русоковаты, ростом средние, говорят своим особым языком, а веры никакой нет, а есть у них же братья шеманы — вышеманят о чем им надобно: бьют в бубен и кричат...» Это абсолютно достоверный исторический документ, в котором Атласов отразил главные черты коряков, камчадалов, ительменов, особенности их образа жизни, что сделало его в итоге первым исследователем Камчатки. Со временем деловые отчеты экспедиций перестали быть «сказочными», а слово сказка употреблялось именно в том значении, в каком мы привыкли ее понимать. «Сказка от начала починается, до конца читается, а в посередке не перебивается». «Сказка складка, а песня быль». «Сказка складом, а песня ладом красна». Сказители, сказочники, а если это женщины — сказочницы, сказеи, считались людьми особыми. Они не только обладали прекрасной памятью и фантазией, но были психологами: могли настроить на романтический лад или развеселить, а главное — добавляли в монотонную жизнь иные смыслы. «Слушая сказку, каждый забыл свои заботы, свое горе и унесся в волшебный, прекрасный мир чарующих грез», — пишет якутский писатель, собиратель фольклора А. Е. Кулаковский. — Сказку слушают все с затаенным дыханием, сильно увлекшись и стараясь не проронить ни единого слова...« На Амуре сказителей окружали любовью и почетом. Приезжал такой человек в стойбище, и жители откладывали на время свои дела (если, конечно, не шел сезон путины), собирались вместе и слушали. Коллективные сказочные сеансы могли длиться несколько ночей, потому что с развитием действия все сильней закручивался сюжет. При этом рассказчик так ярко изображал всех персонажей, что слушатель безоговорочно верил: да, это было на самом деле, только очень и очень давно. Нанайская сказительница Дача Удинкан говорила так: «Когда сказку рассказываю, всех их (героев сказки. — Примеч. ред.) как живых вижу, их голосами пою: за старика, как за старика; как птичка буду петь, когда птичка Мэргэну новость приносит... Даже как птица летит — голосом могу изобразить. Будто и голос крыльями машет...» В Бурятии улигершины владели искусством рассказывать улигеры — повествования о подвигах героев, мифологические истории, сказания. В Мордовии рассказчиков сказок, легенд, преданий называли знатоками сказок. На языке мокша это звучало как ёфксонь содайхть, на языке эрзя — ёвксонь содыцят. В Хакасии сказителями хайджи были только мужчины. Считалось, что в них обитает дух хозяина пения, и когда наделенный таким особым даром хайджи начинал поэтический рассказ, люди верили, что послушать его собираются духи — хозяева гор, рек, тайги. Но, несмотря на всеобщее уважение, жизнь хайджи не всегда складывалась удачно. Находясь на службе людей и высших сил, они часто оставались без семьи, не имели дома, и все их богатство заключалось в знании старинных преданий. Такими же бессребрениками были олонхосуты — носители якутского эпоса Олонхо, ирландские барды — бродячие сказители-музыканты. Получалось, что они всю жизнь хранили и передавали дальше эпос своих народов, а на мирское не было времени. Бедны сказители, но зато на их стороне духи-помощники. Народы Амура всегда верили, что духи — хозяева природы любят искусных рассказчиков тэлунгу — историй, в которых соединялись легенды, сказки, предания. На этот счет есть тэлунгу, которое рассказывали в нанайских стойбищах. Приехал как-то охотник на промысел. Весь первый день тропил соболя, но так ничего и не поймал. Заночевал у костра и увидел сон: пришла к нему хозяйка этого места в тайге и просит спеть для нее песни, сказки рассказать. Говорит, не зря же о нем молва идет как об искусном рассказчике и певце. С этими словами женщина исчезла, а охотник, проснувшись и сообразив, что это знак свыше, принялся петь до самого рассвета. А когда задремал от усталости, снова явилась к нему во сне хозяйка — довольная, подобревшая. Сказала, удачным будет его промысел. Так и вышло. Каждый вечер охотник ублажал хозяйку тайги пением и сказками и больше всех собратьев соболя добыл. Видно, неслучайно в старину, отправляясь на долгую охоту, нанайцы нередко брали с собой сказочника — и вечера веселей проходят, и духи довольны. Целительна сказка — с этим не поспоришь. В русских волшебных сюжетах встречается Кот Баюн — обитатель тридесятого царства. Он сидит на высоком железном столбе, усыпляет путников своими сказками, а потом убивает. Но если изловить кота-колдуна, тогда в руках окажется спасение от всех недугов. Потому что сказочные истории Кота Баюна — лучше любых лекарей и лекарств. В разных сказках добыть зверя отправляются Иван-царевич, Андрей-стрелок, другие добрые молодцы. Нередко за Баюном их отправляют, чтобы погубить, а иногда для исцеления больного царя. Собирается кто-то из них в путь и обязательно надевает соответствующую амуницию — железный колпак (иногда их сразу три) и железные рукавицы. Пришел Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит — идет, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба. Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову — один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом. Изломал железный, принялся угощать медным — и этот изломал и принялся бить оловянным. Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился: «Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю». — «А пойдешь со мной?» — «Куда хочешь пойду». И пошел Андрей в обратный путь и кота за собой повел.
Нивхский писатель Владимир Санги, собиравший в
В русских сказках роль восточного дракона исполняет Змей Горыныч — обитатель пещер, которые уводят в самые глубины гор. Так же как и Мудур, он крылат и страшен: «Аспид, змия крылата, нос имеет птичей и два хобота, и в коей земле веселится — ту землю пусту учинит...». Русский фольклорист и исследователь А. Н. Афанасьев обобщил народные представления о драконах и змеях на Руси, которые «... живут внутри гор или в каменных пещерах и сюда скрывают похищенных ими дев. В Томской губернии рассказывают про Змееву гору, что в нее ушел змей-полаз. В Уваровой станице на берегу Иртыша есть пещера, в которую скрылся явившийся из реки змей, и там, где он полз, видна на траве выжженная тропинка. Беломорцы показывают на острове Робьяке (в Кандалашском заливе) большой камень с отверстием внутри, за которым начинается пропасть; в этой пропасти жил некогда страшный змей. Богатырь Добрыня приплыл в пещеры белокаменные, где жил змей Горынчище, застал в гнезде его малых детушек и всех пришиб, пополам разорвал». Небесный дракон из амурских сказок всегда на стороне людей. В одном из самых известных сказочных сюжетов о трех солнцах небесный дракон Кайласу посылает двух своих сыновей-близнецов спасти горящую под огненными лучами землю. В славянских же преданиях Змей пощады не знает. Безжалостно и чудовище, которое живет в реке и каждый год требует себе в жертву самую красивую девушку. Этот сказочный сюжет отражает древний обычай славян накануне посева приносить в жертву реке девушку, что по их убеждению гарантировало успешный урожай. Возможно, в древности эта миссия считалась почетной, но сказка, протестуя против такого расклада, находит выход: появляется герой и спасает от гибели красну девицу. Противостоят чудовищу — «лютому ворогу народа православного, злому похитчику красных девушек» — русские богатыри Добрыня Никитич, Алеша Попович, Поток Михайло Иванович. Нелегок бой со змеем, но все пророчества на стороне светлой силы. Ни отколь взялся тут лютой зверь, налетел на Добрынюшку Никитича, а сам-то говорит, Горынчище, а сам он, Змей, приговаривает: "А стары люди пророчили, что быть Змею убитому от молодца Добрынюшки Никитича, а ныне Добрыня у меня сам в руках. ...в то время и во тот же час Схватил Добрыня Дубину, тут убил до смерти. И вытащил Змея на берег, его повесил на осину на горькую: «Сушися ты, Змей Горынчище... Алеша Попович сражается в сказках с сыном Горыныча — Тугарином Змеевичем, который и богатырь и змей одновременно. Это настоящая битва титанов, которая заканчивается полным поражением Тугарина. Вообще же, по мнению Афанасьева, настоящие великаны не так часто встречаются в русских сказках. Возможно потому, что для них «не нашлось приличной обстановки на равнинных пространствах Руси — ни высоких гор, ни циклопических построек, к которым можно бы было прикрепить древние предания об исполинах; а потому предания эти и не получили у нас такой широкой обработки, какую встречаем на западе». И все же Афанасьев приводит интересные примеры из славянских сказок и преданий о великанских горах и камнях, о происхождении рек и озер. Богатырь Горыня приподнимал самые высокие горы и бросал их потехи ради, а камни ногой катал как шары. Еще он мог ударом кулака раздробить скалы, и земля при этом дрожала. На родине Ильи Муромца записано предание: когда Илья стал просить родительского благословения на славные богатырские подвиги и отец усомнился в его силе, богатырь вышел на Оку, уперся плечом в гору, сдвинул ее с крутого берега и завалил реку. Два столетия назад муромцы считали, что старое русло Оки под Муромом засыпал Илья Муромец. Или другие предания. В Могилевской губернии верили, что некий великан, «взявшись одною рукою за верхушку любой горы, может легко поднять ее и перебросить на другое место». В Смоленской губернии бытовала история о том, что в незапамятные времена «поднял великан огромный камень и подбросил его так высоко, что пока он летел на землю — успел вырасти еще больше, и когда упал — то разбился пополам; одна часть его продавила землю и образовала озеро». На Амуре рассказывали сказки о великанах Кальдями, которые жили в пещерах или в тайге и напоминали мифических существ. Давным давно на нашей земле тепло было. В то время жил Кальдями. Кальдями был очень большой. Он чуть не доставал ростом до большого дерева, но был больше, чем низкое дерево. Кальдями говорил по-человечески, но голова у него был заостренная. Он брал детей, подвешивал их на деревья и качал, как в люльке. В одной ульчской сказке немало неприятностей жителям стойбища доставляла великанша Кальдяму и ее детеныш Кальдямушка. Избавиться от неприятного соседства помогла храбрая девочка Носка, которая заставила великанов покинуть эти места и уйти далеко в тайгу.
Пошла по ягоды женщина, и отошла она от корзинки. Вернулась туда — нет корзинки. И собака была с ней — и собаки нет. А она говорит: «Лесной хозяин, покажи мне, где моя корзинка!» Так она сказала. Туда-сюда крутанулась, смотрит — и корзинка ее стоит, и собака лежит. Но не только в русских волшебных сказках обитают лешие. Н. Л. Гондатти, проводивший этнографические исследования среди народов Северо-Западной Сибири, записал старинные предания народа манси о мэнквах, которые очень напоминают леших, только очень уж кровожадны. Мэнкв описывается следующим образом: «Человек высокого роста с остроконечной открытой головой, с волосами, обстриженными по-русски в скобку и без малейшей растительности на лице. Мэнквы могут принимать различные виды, меняют их, и этой способностью обладают их жены и дети. Они часто нападают на людей, убивают их, съедают и остатки приносят в большие лиственничные дома, в самых глухих местах, окруженных непроходимыми болотами. Иногда мэнквы только пугают». Появление мэнквов тесно связано с мифом манси о сотворении человека. Когда бог Нуми стал делать живых существ, он вырезал из лиственницы два бревна и придал им форму человека. Чтобы прикрепить голову, которая все время падала на грудь, бог воткнул между грудью и шеей гвоздь. Потом поставил на ноги лицом к себе, дунул, и куклы ожили, свистнул — и убежали в лес, сделавшись мэнквами. Кого только ни встретишь в лесной чаще. Иван-царевич нашел Царевну-лягушку. Под лягушачьей кожей оказалась не только красавица, но и мастерица на все руки, благодаря чему Иван не ударил в грязь лицом перед батюшкой-царем. У многих народов мира лягушка символизирует плодородие, продолжение жизни. Из-за того, что ее лапки напоминают человеческие руки, считалось, что в прошлом она была женщиной. У забайкальских эвенков она была творцом Вселенной. У народов Амура лягушка воплощала женскую суть. На шаманских бубнах изображали лягушек: они считались помощниками шамана, поскольку могли перемещаться между мирами — нижним и средним. У финно-угорских народов Поволжья лягушка была покровительницей женских ремесел и в особенности ткачества, что и демонстрирует героиня русской сказки. Прекрасным помощником отцу и матери стал маленький мальчик ростом с мизинец. Афанасьев делает акцент на том, что мальчик — уменьшительное от слова мал, малый. В русских сказках он появляется на свет от случайно отрубленного пальца женщины, которая шинковала капусту (не от того ли детей искали именно в капусте?), становится ловким и смекалистым. Как говорится в сказке — разумом умнее большого. Он и барина обхитрит, и из волчьего брюха невредим выйдет. Другой вариант помощника престарелым родителям — Момотаро из японской сказки. Старуха выловила в реке персик, а когда принесла его домой, чтобы угостить своего старика, персик разломился пополам и оттуда выпрыгнул красивый мальчик. Он вырос и стал настоящим героем: сразился со злыми духами, приручил собаку, фазана и обезьяну и обеспечил старикам безбедную жизнь. Известный ученый-сказковед В. Я. Пропп пишет о том, что сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев. Иногда, чтобы понять действия сказочных героев, нужно знать особенности духовной культуры этноса. Вспомним сиротку Терингу из нанайской сказки, приручившую жестокого Мудура-мэргэна. В сказке говорится, что она сделала из ольхи дюкдэнов (ритуальные фигурки), сбрызнула их водкой и они превратились в девушек-помощниц. А в одной из русских сказок герой, чтобы попасть в тридесятое царство, зашивает себя в шкуру коровы или лошади, а волшебная птица подхватывает его и переносит в нужное место. В древности существовал обычай зашивать покойников в шкуру животного, и в таком облачении он отправлялся в мир иной. Чтобы попасть в тридесятое, иное, царство герой, оставаясь живым, прибегает именно к такому способу. В другой сказке девушка закапывает в саду кости убитой и съеденной коровы, поливает их живой водой и таким образом воскрешает животное. Во время медвежьего праздника, который существовал на Амуре и Сахалине у нивхов и ульчей, кости медведя тоже закапывали, и место это считалось сакральным. Люди верили, что душа медведя воскресала и отправлялась в высшие сферы, чтобы передать богам просьбы людей и выступить их защитником. Сказка, как хранилище древней истории, может открыть опытному исследователю самые потаенные двери. Этого не отрицал даже Степан Крашенинников написавший в XVIII столетии грандиозный труд «Описание земли Камчатки». И хотя он критически отнесся к традиционным верованиям и образу жизни камчатских народов, все же признавал: «Басни камчадальские сколь ни глупы, однако их, по моему мнению, вовсе презирать нельзя: потому что в них без сумнения, заключается известие о древней перемене сих мест...»
Нашла Миты мужа, а Кутккынняку наелся и спит себе, громко храпит. Миты ударила его веткой по животу. Он испугался и проснулся. Давай они драться. Миты кричит: «Не ты яйца нашел, а я! Бессовестный, все съел!» «Я не заставлял тебя за дровами ходить, сама напросилась! — кричит в ответ Кутккынняку. Долго еще спорили. Еле-еле помирились. В русской волшебной сказке о Месяце, Солнце и Вороне Вороновиче птица обладает способностью перемещаться между мирами: носит Царевича по горам и долам, по вертепам и облакам, добывает для него живую воду, а напоследок отдает ему «посошок-перушко», с помощью которого Царевич вылетает из подземного царства. Ворон Воронович же становится самым обычным вороном. А на память приходят волшебные истории о птице Коори, на спине которой амурские шаманы летали в царство мертвых, доставляя туда души своих соплеменников.
В ночном небе во время полной луны, на желтом диске можно разглядеть фигурку девочки с ведром и коромыслом. Это сиротка Ангадякан из старинной нанайской сказки. Спасаясь от злой мачехи, она ушла по лунной дорожке озера на луну и осталась там навсегда. Елена ГЛЕБОВА ИСТОЧНИКИ
|
|||
|