Поэзия Марии Дечули
В рецензии на книгу «Багульник», третий по счёту поэтический сборник Марии Дечули, Виктор Еращенко отметил, что её ранние стихи в высшей степени культурные, эмоционально и психологически выверенные. Не огрубеет ли изящный и хрупкий мир под влиянием газетной работы (тогда Дечули уже была журналистом, это было в конце 80-х)? Не будет ли самоповторов, как это случалось со многими?
На тревожные вопросы В. Еращенко ответил уверенно: нет, возрастной беды не произошло. И выхватил из сборника лирические строки, которые изумили его своей многозначностью:
Я и сам в ответе
За того, кто лихо
Пулей меня встретил,
Чтобы стало тихо...
«Стихотворение называется „Ветер“, но это не просто нижнеамурский ветер, это без всяких скидок ветер века!» — воскликнул поэт-рецензент. Увы, ему уже не пришлось прочитать последующие книги Марии Дечули — «Наваждение» и «Предзимье». Не пришлось увидеть посвящение к «Ветру» — «Памяти Виктора Еращенко» (Дечули не очень-то разбрасывается посвящениями).
Те же, кто прочел «Наваждение» и «Предзимье», изумились мужественной, строгой и ясной красоте поэзии Марии Дечули. Та «сладостная боль соприкасанья душой со всем живущим», названья которой ищут из века в век поэты, в «Предзимье» находит себе имена и воплощается в образы: «Ведь медведь — таёжный житель, Человек в медвежьей шкуре» ...
Среди изумлённых «Предзимьем» была и я (читатель помнит мои рассказы о редких книгах в предыдущих номерах «Словесницы Искусств»). Могу сказать, что книга Марии Дечули редкая по таланту. Я сосредоточу внимание на «Предзимье», потому что это своего рода «Избранное», там есть новые стихи, подборки из предыдущих сборников и уникальный поэтический цикл «Легенды Амура». Конечно, лучше всего о своей жизни расскажет сам поэт:
В моей крови — волнение двух рек.
Амур и Волга продолжают бег
Во мне. Их равновесие храня,
Я не боюсь ни снега, ни огня.
Прозаические разъяснения найдём в предисловии к книге. Мария Дечули выросла в селе Ухта Ульчского района Хабаровского края, среди добрых бесхитростных людей. «Мне повезло с родителями. Мама, Анна Александровна Баранова, несмотря на малограмотность, обладала глубоким знанием русского разговорного языка, интуицией и редкой наблюдательностью, её суждения о людях были безошибочными... Мой отец, Дейчули Пётр Никитович, одним из первых среди ульчей получил среднее образование, окончив педучилище в Николаевске-на-Амуре», — пишет Мария Дечули и уточняет свою родословную до третьего колена. Итак, Волга (мать родом из Астрахани) и ульчское стойбище на берегу Амура — вот истоки её оригинального дара.
Однако стоит добавить к этому несколько конкретных штрихов из послужного списка Марии Дечули. В 1974 г. она закончила медицинский институт с красным дипломом (училась в хабаровском, а затем в иркутском мединституте). В 1988 г. она заочно окончила Литературный институт им. М. Горького, причём дипломную работу «Стихи разных лет» защитила с отличием. В течение восьми лет работала врачом-фтизиатром в Иркутске, в Богородском, центре Ульчского района. А с 1985 г. стала профессиональным журналистом. Таким образом, весьма насыщенная трудовая жизнь Марии Дечули развёртывалась от Эскулапа по направлению к музам.
«Предзимье» случилось на рубеже веков и даже тысячелетий. Поражает трагическая напряжённость этих стихов. И даже тотальный пессимизм, как в стихотворении «АТОМ»:
Жизнь — код, придуманный не мной.
Посадка кончилась. Земной
Корабль дальше полетел,
А я осталась не у дел.
Но разве это я просила?
Свобода! Но иссякла сила.
И нет ни одного желанья.
Я снова — атом мирозданья.
Откуда такое отчаяние, что автор обращается даже к тигру: «О верный зверь, возьми меня с собой /В иное измеренье дней и лет»? Почему в этом «хрупком беззащитном мире правит бал всесильный хам»? Ещё хлеще утверждение: «Оправдать, человек, тебя нечем. /Что казнить? Ты и так пропадёшь!»
Универсальный ответ: все трещины мира проходят сквозь сердце поэта. А здесь поэт прощается с тысячелетием, «унёсшим доверчивых глупцов, ведомых лжепророками». Но приходит новая тревога и растерянность перед новым лихолетьем, которое уже обозначилось и отразилось в виде не свойственных Дечули саркастических картинок («Первому космотуристу», «Женщина, дура, — ты часть интерьера»). Возможно, от этой тревоги, в поисках духовной опоры появились в начале книги (новая программа?) библейские сюжеты — «По пыльным углам мирозданья», «Толпа ликовала и пела» и другие. Характерно, что старое стихотворение «На краю многоликой Евразии...», где «Ленин вскопал, и взрастил, и сберёг Сад народов, цветущий теперь», Дечули в новую книгу не включила. На общем безрелигиозном фоне, а точнее — на фоне уважительного отношения к верованиям своих ульчских предков такое скороспелое христианство не выглядит убедительным.
Поэт, часто неосознанно, воплощает не только противоречия своего времени, но и себя самого. Говорится же о Блоке: какая изощрённая, страшная казнь — быть в разладе с собой. Ветер века оказался крут, особенно для тех, кто наделён даром любви и сострадания к человеку, животному, растению, ко всему живому. У поэта чувствительное сердце, отсюда и трагический перехлёст иных стихов Дечули. Но и самый рационально настроенный читатель, думаю, не усомнится в их подлинности. А главное — вопреки всему, готовность не только примирить противоречия, но преодолеть их:
Просто жить! Просто петь до конца,
До последних саней у крыльца.
Вот такой энергетический заряд уготован читателю «Предзимья».
Что толку перечислять тематические пласты «Предзимья». Напомню только некоторые. Это прежде всего особое чувство единения с природой. Казалось бы, какая банальная тема — времена года, но о каждом из них Мария Дечули написала своеобразно. Те стихи не назовёшь пейзажными, потому что она пишет природу не как нечто внешнее по отношению к человеку. Не созерцание, а слитность с природой — черта мировоззрения и поэтики. Она умеет говорить от имени трав, цветов, деревьев, зверей и птиц. Есть и «Монолог реки» — метафора её жизни («Я ручьём начинала и вот добежала до моря»...) А вот как описана встреча с Музой: «На утёсе таинственном Музу встречая, /Я дарила ей молча цветы иван-чая».
Иван-чай, одуванчик, подорожник, шиповник и черёмуха, лиловый ирис и саранка золотая, калина белоцветная и дикой яблони цветенье, брусника и костяника, подснежник и лотос — вся роскошь дальневосточного растительного мира явлена на страницах «Предзимья». А также сопки, скалы, утёсы, озёра, реки и речки. И Амур, Амур, Амур...
Стихи о любви занимают достойное место в поэзии Марии Дечули, как же иначе? О них стоит сказать подробней, но в другой раз. Пока хотелось бы заметить, что они хороши и женственны. Лирическая героиня Марии Дечули чужда взвинченности и расхристанности, как это наблюдаем у многих нынешних подражательниц М. Цветаевой. Этой лирической героине свойственны сдержанность и душевное благородство.
Мне кажется, интересней поговорить о поэтическом цикле «ЛЕГЕНДЫ АМУРА». Его составляют пять эпических стихотворений-поэм. Неожиданный и закономерный виток в творчестве Дечули! Не случайно название одного из ранних поэтических сборников «Орнамент» (1985). В одноименном стихотворении с посвящением народным мастерам Мария Дечули писала: «Не имели письменности предки. Оттого в орнаменте сплелось /Всё, что разум осеняло крепкий:
/Хитрость, красота и даже злость». Пришло время, и поэтесса не просто записала устные предания ульчей, но рассказала их высоким поэтическим слогом.
Ибо — «Вы, рождённые, чтоб в мире /Появилась Ваша Песня, Ваше дело появилось». Во вступлении к циклу, обращаясь к своим читателям, автор предлагает вместе подняться против течения реки по имени Время. Эти читатели — и дети, и взрослые:
Пусть стремительная лодка,
Оморочка-берестянка,
Лодка лёгкая легенды
Унесёт нас на мгновенье
В жизнь бесхитростную предков...
Правда, знакомая интонация? Этот размер, белый четырёхстопный хорей, — счастливая находка И. А. Бунина. Он перевёл им знаменитую «Песнь о Гайявате» Генри Лонгфелло. А вслед за ним четырёхстопным нерифмованным хореем стали пользоваться и другие переводчики эпоса, например, так перевели карельский эпос «Калевала».
Смелый выбор Марии Дечули оправдан, так как ей удалось продолжить славную традицию, соединив её с экзотическим дальневосточным материалом, ульчским фольклором. Оморочка-берестянка, лодка лёгкая, угда, заскользила легко и непринуждённо по амурской воде, подобно индейской пироге Гайяваты. Выразительную этнографическую ноту вносят в текст легенд ульчские слова, означающие реалии быта и мифологии. Они, впрочем, выбраны с большим чувством меры и разъясняются в послесловии.
Жёсткое следование избранному размеру требует особой точности словоупотребления. Эпитеты, глаголы, разного рода уподобления должны попадать в цель, как эти «девять филинов глазастых, девять воронов настырных». Приведу два примера, два портрета. Вот красавица сестрёнка из поэмы «Люди земли и люди тайги»: «Белокожа, как берёзка, /С шагом ласковым лисички, /Рукодельница, как белка, /А глаза, как у лосёнка,
/Мир с надеждой озирали...» А вот старушонка вроде Бабы-яги из стихотворения «Сусу На»: «На крыльцо выходит бабка, /Аккуратная мамача, /С жёлтым, жадным взглядом рыси...»
Удивительно, как насквозь современный человек Мария Дечули (кроме «Атома» в «Предзимье» встречаются такие названия, как «Регресс», «Вновь цепная реакция зла», «Стенокардия») душой погружается в простые реликвии прошлого, в предметы, сохранившие отпечаток былой жизни. Как замечательно описан наряд вышеупомянутой старушонки (он волшебный к тому же): «На ногах ута белеют — Тапочки из рыбьей кожи, /Что в воде не промокают /И легки, как будто нет их». Особая интонация этих стихов звучит неожиданно и свежо. Завораживающий приём — это ритмико-синтаксические повторы, характерные для эпических сказаний. Чтобы обрести бессмертие, нужно пройти испытание смертью — таков обычай предков. В поэме «Люди земли и люди тайги» происходят фантастические превращения человека в медведя и обратно. Парень прошёл испытания, стал настоящим мужчиной, видит постаревшую мать:
Отвечает мать с улыбкой:
Неужели ты не знаешь,
Не постиг, не догадался —
Сердце матери с тобою
По твоей неслось дороге,
Спотыкаясь о каменья,
Натыкаясь на иголки
Тех же елей, что и ты.
Я с тобой в котлах кипела,
Я в огонь с тобой входила,
Я в озёрах тех тонула,
Где захлёбывался ты.
Сказочные сюжеты перемежаются чудесными картинами природы. Фрагмент из поэмы «Кровная месть». Рыбак отправляется на озеро искать пропавшего брата:
Вот столкнул он оморочку,
Вот Амур перевалил он,
По протоке вверх поднялся,
Въехал в озеро лесное.
Всё узорами расшито
Это озеро сегодня:
Берега, леса и травы,
Облака, тальник и небо —
Всё в него легло так ясно,
Словно он гребёт по небу.
Мне хочется цитировать как можно больше, потому что книга Марии Дечули малотиражная (всего 500 экземпляров). Ещё один пример из «Сусу На» :
По волнам угда несётся,
Словно нерпа вниз ныряет,
Но мальчишка самый слабый,
Самый младший, самый юркий
Рулевым веслом умело
Управляет бегом лодки.
Сусу На — это плохое, опасное место. А мальчишка самый слабый, самый младший захотел проверить себя на храбрость, прошёл испытание, не оставил зло без воздаяния, не посрамил честь рода. Есть чем гордиться рассказчику из наших дней, Марии Дечули:
А теперь и я вам, дети,
Рассказала всё, как было.
Да и как могла молчать я,
Ведь мой род — Гулмахунча.
Александр Блок (как я поняла, главное предпочтение Марии Дечули) говорил, что поэту мало научиться ткать красивые и тонкие узоры по канве древнего мифа, надо соотносить историческое предание с современностью, окружающей поэта. Тогда, по Блоку, миф «запылает». Пускай это сказано некому французу, я рискну переадресовать эти слова нашим дальневосточным писателям. Выполненные Марией Дечули поэтические пересказы ульчских преданий живут и искрятся. Их ритмико-интонационная основа музыкальна. «Музыкальных брёвен ритмы» пронизывают как лейтмотив «Легенды Амура». А музыкальное бревно (удя ) — это, между прочим, именно бревно, на котором женщины отстукивают мелодию во время «медвежьего праздника». Есть у Марии Дечули впечатляющее стихотворение, которое так и называется «Медвежий праздник», есть и «Песня женщины, играющей на музыкальном бревне» и многое другое, русское и ульчское. Что до соотнесённости с нашими днями, то автор «Легенд Амура», как нетрудно догадаться, умело выстраивает сюжет порою аморфных повествований и вносит в них свои представления о добре и зле. Шкала нравственных ценностей Марии Дечули безупречна, диапазон чувств широк. В стихах о современности много горечи и злости, зато в легендах светло и радостно. И всё-таки не зря — «ПРЕДЗИМЬЕ» :
Завтра снег нагрянет, как победа!
Перевоплотится грязный день.
Счастьем станут прожитые беды,
Заморочки, дрязги, дребедень.
КАТЕРИНИЧ Валентина Николаевна
Филолог-романист, литературный критик. Окончила Санкт-Петербургский (тогда Ленинградский) университет. Кандидат филологических наук, доцент. Работала преподавателем латинского языка в Хабаровском медицинском институте. С 1982 по 1994 гг. заведовала кафедрой латинского языка ХГМИ. Сфера научных интересов — латынь эпохи Возрождения, на эту тему защитила диссертацию на кафедре романской филологии филфака МГУ им. Ломоносова (1979). Параллельно с педагогической работой занимается литературным краеведением. Печаталась в журналах «Вестник МГУ», «Знамя», «Дальний Восток» и др. Автор книги «Двенадцать сюжетов» (Хабаровск, 2003).
