Словесница Искусств

Это было летом 1962 года во время очередной научной командировки в Москву. На мой стук из-за двери ответили, что Жанна Матвеевна недомогает и сегодня никого не принимает. Не успел я огорчиться, как из глубины коридора четко прозвучали слова: «Откуда? С Дальнего Востока? Пусть войдет!» Так я познакомился с хозяйкой квартиры, уже пожилой женщиной, встретившей меня как уже давно знакомого человека. Она была сама доброта. Тут же сказала, что имя ее Иоганна, что она чешка по национальности. Естественно, разговор пошел о Брюсове. Во время беседы возникло такое чувство, что Валерий Яковлевич не умер в 1924 году, а на минуту вышел из комнаты. Во всю длину стены от пола до потолка полки были заставлены книгами. А что эти книги присланы почти со всего света, я уже знал ранее.

Иоганна Матвеевна стала вспоминать первые годы жизни с Валерием Яковлевичем. Сказала, что у них был приемный сын, который погиб на фронте. Вспомнила слова Брюсова, если бы случилась катастрофа и пропали все прозаические произведения А. С. Пушкина, он воспроизвел бы их по памяти. Через несколько минут показала на каталожные ящички и с удовлетворением произнесла, что занимается систематизацией карточек, на которые нанесены названия произведений В. Я. Брюсова.

Во время разговора я с благодарностью смотрел на эту женщину, которая с такой самоотверженностью сохраняла квартиру и все, что в этой квартире принадлежало мужу. Ведь какие бури века пронеслись над ее головой! Помню, как в школе в 40-е годы учитель в негативном плане упоминал «символиста Брюсова и декадента Блока». Иоганна Матвеевна стоически перенесла время забвения Брюсова, особенно критическими были годы Великой Отечественной войны, особенно 1942 год, когда немецкие войска стояли под Москвой, а горожане эвакуировались. Жанна Матвеевна оставалась в городе, сохраняя архив мужа.

В следующий мой приход Иоганна Матвеевна принесла альбом и подарила две фотографии: на одной она с мужем молодые, на второй — сфотографирована одна и недавно. Минуту покопалась в альбоме, выбрала несколько фотографий молодых женщин, раскинула веером на ладони и, наклонившись к моему уху, полушепотом, хотя нас было в комнате двое, произнесла: «А это его любовницы». В голосе ее звучала ласка. Я спросил, можно ли посмотреть какую-нибудь рукопись Брюсова. Хозяйка тут же достала довольно поблекшую ученическую тетрадку, исписанную мелким четким почерком. Сняла с полки книгу В. Я. Брюсова «Стихотворения и поэмы», изданную в «Большой серии «Библиотеки поэта» и на чистую страницу этой книги в самом начале стала переписывать из тетрадки стихи юного поэта. Она так старалась, что второе четверостишие повторила два раза. Эти стихи не вошли ни в одно брюсовское издание.

БЕЗВЕСТНОМУ ДРУГУ

Мне снились цветы, опьяненные ранним рассветом,
Мне снился я сам, уходящий по светлому лугу...
Как радостно я обращался с приветом
К безвестному другу.

Мне снились потом раскаленные жадные скалы,
От снежных вершин я спускался к далекому югу.
Уверенно шел я — бессильный, усталый —
К безвестному другу.

И нет, мне не снится... Я вижу простор океана,
Сижу у окна, побежденный, покорный недугу,
Но парус свободный плывет из тумана
К безвестному другу.

Стихи написаны Валерием Брюсовым 5 августа 1896 года в Пятигорске. Когда в Хабаровск в 1968 году приезжал журналист Юрий Яровой, я передал ему это стихотворение, которое опубликовано в журнале «Уральский следопыт» в 11-м номере за 1970 год.

В кабинете Брюсова я познакомился с Е. В. Чудецкой, которая в 1948 году стала секретарем Иоганны Матвеевны. Елена Владимировна поведала мне, что сюда она пришла из театра «служить Брюсову», что сейчас заведует мемориальным кабинетом поэта и ей 54 года. Тут же посетовала на Иоганну Матвеевну, которая из-за своей рассеянности перепутала карточки в каталоге.

Разговор пошел о первых Брюсовских чтениях в Ереване. Елена Владимировна принимает в них участие. Говорит, что имя Брюсова пользуется в Армении большой известностью. Армяне считают его своим поэтом. Еще пройдет какое-то время, и саму Елену Владимировну Чудецкую за ее энтузиазм, за увлеченность делом литературоведы станут любовно называть брюсовской бабушкой.

По возвращении в Хабаровск я несколько лет переписывался с мемориальным кабинетом Брюсова. В одном из писем Елена Владимировна сообщала, что вместе с друзьями добивается, чтобы мемориальный кабинет поэта превратить в музей. Для этого нужно освободить квартиру Брюсова от районной библиотеки № 14, о чем хлопочет Союз писателей Москвы во главе с поэтом С. С. Наровчатовым и председатель Научного художественного совета по изданию литературного наследия Брюсова С. В. Ширвинский. Елена Владимировна просила поддержать их инициативу и обратиться в соответствующую инстанцию в Москве. Я тут же в один присест написал небольшое по объему письмо, в котором высказал мысль, что без имени и творчества В. Я. Брюсова невозможно представить русскую культуру. Через некоторое время получаю от Елены Владимировны сообщение, что мое письмо зачитывалось на кладбище у могилы Брюсова в день его памяти.

Как-то из Москвы приходит гонорар, удививший меня своей неожиданностью. Оказывается, мое письмо опубликовано в газете «Советская культура», а опубликовала его заведующая отделом Нэлли Георгиевна Кузнецова, в студенческие годы Снегирева, окончившая филологический факультет Хабаровского пединститута (ныне университет), в котором я до сих пор работаю. Ее муж В. П. Кузнецов, однокурсник, известный московский поэт. Вадим Петрович прислал мне свой сборник стихов с автографом.

В январе 1971 года, после четвертых Брюсовских чтений, музей был официально открыт. А на проспекте Мира в Москве на старинном особняке укреплена мемориальная доска: «В этом доме жил, творчески работал и умер поэт, историк, ученый...» И барельеф Брюсова.

А от директора музея Валерия Брюсова Елены Владимировны Чудецкой и ее нового помощника, куратора Алексея Алексеевича Китлова, такого же энтузиаста, в 1978 году я получил книги «Армянские писатели о Валерии Брюсове» и «Библиография В. Я. Брюсова. 1884–1973», изданные в Ереване.

Последняя книга — с дарственной надписью: «Дорогому, глубокоуважаемому Сергею Иннокентьевичу от Мемориального кабинета В. Я. Брюсова в знак благодарности за Вашу своевременную помощь в деле спасения Музея». И подпись — Ел. Чудецкая, А. Китлов.

Сергей КРАСНОШТАНОВ,
профессор