Далекая страна Сибирь

Иннокентий Федоров-ОмулевскийУроженца Камчатки Иннокентия Васильевича Федорова-Омулевского (1836–1883) помнят у нас как автора романа «Шaг за шагом», неоднократно переиздававшегося в советское время. Но мало кому известна его поэзия, и забыта она совершенно незаслуженно. Имя его занимает достойное место в ярком созвездии поэтов некрасовской школы, таких как В. Курочкин, Д. Минаев, В. Богданов, М. Михайлов. Эта школа играла ведущую роль в русской поэзии второй половины девятнадцатого века. Стихи Иннокентия Васильевича пользовались большой любовью у революционной молодежи, многие его произведения печатались в народных книгах для чтения и демократических сборниках массового издания. А «Светает, товарищ!» была одной из популярных революционных песен.

Тема Сибири и Дальнего Востока занимает особое место в лирике поэта. Стать певцом родного края было заветной мечтой И. В. Федорова-Омулевского. Но осуществлять ее он смог лишь в конце жизни, когда в 1882 году стало издаваться «Восточное обозрение», положившее начало сибирской журналистике. В одном из четверостиший, посвященных редактору Н. М. Ядринцеву, И. В. Федоров-Омулевский писал:

Когда б, быть может, твой журнал
Мог появиться раньше в мире,
И я бы, друг мой милый, стал
Поэтом истинным Сибири!

Мечте поэта суждено было осуществиться. Его справедливо считают одним из видных зачинателей сибирской поэзии.

В «Сибирском сборнике» приводится любопытный случай, свидетельствующий, насколько глубоким было у поэта чувство любви и привязанности к Сибири. «С восторгом ребенка любовался Иннокентий Васильевич раскрывшимися перед ним одна за другой родными. картинами в Сибири. При виде Тобольска и памятника Ермаку Омулевский, по рассказу жены, ехавшей вместе с мужем на пароходе, бросил в воду в честь завоевателя Сибири свои часы, не имея возможности иначе выразить свой восторг!» — пишет автор статьи.

В русской дооктябрьской литературе установилось традиционное изображение Сибири как страны изгнания, ссылки и каторги. Начало этой традиции положил еще протопоп Аввакум в семнадцатом веке. Как страшная и суровая страна воспринималась Сибирь романтиками начала девятнадцатого века, поэтами-декабристами, поэтами пушкинской плеяды, позже просветителями, народниками.

Традиционное изображение Сибири как страны горя народного и слез мы наблюдаем и в стихах И. В. Федорова-Омулевского. Острой болью отзываются в сердце поэта страдания людей. Еще в 1860-е годы он пишет одно из лучших своих сибирских стихотворений «Если ты странствуешь, путник», которое не случайно было помещено на страницах журнала «Современник»:

Если ты странствуешь, путник,
С целью благой и высокой,
То посети между прочим
Край мой далекий...
Там сквозь снега и морозы
Носятся мощные звуки:
Встретишь людей там, что терпят
Муки да муки...
Нет там пустых истуканов,
Вздохов изнеженной груди...
Там только люди да цепи.
Цепы да люди!

Страна изгнания и мук — такой предстает Сибирь в глубоко прочувствованных стихах «На дальней родине моей», где рассказывается о привычном для сибиряка звуке — кандальном звоне. Этот звук с детских лет преследует поэта и будит в его душе сочувствие тяжелой участи людей, жестоко наказываемых самодержавием:

И я молю, чтоб этот звук,
Глухой, как в крышку гроба стук,
Бесследно замер поскорей
Для бедной родины моей
Страны изгнания и мук.

Но поэт видит в Сибири не только страну изгнания. В его душе рождается чувство радости и гордости родным краем. Он не пасынок, а сын Сибири, которую любит всем сердцем.

И. В. Федорова-Омулевского справедливо считают одним из видных представителей сибирской поэзии. Заслуга его заключается в том, что он в последние годы жизни сделал Сибирь главной своей поэтической темой и сумел преодолеть традиционный и односторонний взгляд на Сибирь как на страну изгнания. До него об этом крае писали такие сибирские писатели и поэты, как Н. А. Полевой, И. Т. Калашников, Н. С. Щукин, Ф. И. Бальдауф, П. И. Ершов и другие.
Для Омулевского родной край представал во всем его богатстве и разнообразии, в чарующей прелести природы, самобытной и величавой красоте. Омулевский был убежден в том, что будущее Сибири прекрасно. Идею освобождения и расцвета сибирского края поэт связывает с мыслью о том, что политические ссыльные со временем разбудят ее народ, оживят эту холодную и пустынную страну.

В стихотворении «Монолог» поэт рисует романтическую, полусказочную картину возрождения далекой страны. Печатью величия отмечены ее горы, гигантские реки, необъятный простор степей. Пускай ты сурова и безлюдна, говорит поэт, но дух свободы созовет со всех концов вселенной лучших сынов, которые «на родине надменной» не нашли сочувствия своим «святым помыслам». Народ проснется, оживет, «и в стужу зацветет народных дум растенье молодое».

Стихотворение «Монолог» не было опубликовано. Цензор писал о нем: «Поэт выставляет далекую суровую страну, в которой на всем лежит печать того величия, которое вносит дух свободы в мир и народы; этот дух и созовет в нее «лучших сыновей, не видевших в надменной родине „сочувствия к святым своим помыслам“... По мнению цензуровавшего, такое сочувствие к стране изгнания, в которой всякий узнает Сибирь, и к самим изгнанникам... будет иметь особое тенденциозное значение, почему он полагал бы стихотворение не дозволять».

О политических ссыльных поэт пишет с большой симпатией и сочувствием. Это герои, мужественные, смелые, страдающие за народное дело. Для него они родные братья, пример для подражания («Гости»). Своей революционной борьбой они подготавливают будущее. Поэт преклоняется перед их жизненным подвигом («Залетные птицы»). Суровый край не отпугивает ссыльных революционеров, они постепенно проникаются любовью к Сибири, ее природе и людям и, уезжая, навеки хранят в своей душе ее светлый образ («Чужеземец»).

Вера в будущее Сибири воодушевляла поэта, вызывала в его душе радость, подъем творческих сил. Тема борьбы за будущее перекликалась у него с темой молодого поколения. У Омулевского немало стихов о молодежи. Боевая, активная молодежь — надежда народа и поэта. Она свободолюбива и темпераментна, мечтательна и энергична. Поэт защищает патриотические устремления молодежи, готовой «душу отдать... родимому краю»:

Я бы назвал тебе
Массу громких имен,
Побеждавших в борьбе
С отдаленных времен.
Хоть бессильная ложь
И клеймила ее...
Молодежь! Молодежь!
За здоровье твое!
                    Тост

Обращаясь к дочери как к представительнице молодого поколения Омулевский писал:

Люби свою страну не той пустой любовью,
Что с звуками речей уносится как дым,
Ты жертвуй для нее и плотию и кровью,
Делися с ней трудом и разумом своим...
Когда ты вырастешь
со временем большая

Сибирь будущего представлялась Омулевскому страной свободного труда, где люди живут одной семьей, где высоко развиты техника, наука и культура, а богатства недр служат человеку. Эта красивая мечта воодушевляла поэта в самые мрачные дни его жизни.

Величественную картину будущего Сибири поэт нарисовал в стихотворении «Счастливый сон». Стихи эти сегодня звучат очень современно. Мы не можем не преклоняться перед памятью поэта, мечта которого ныне стала явью:

Я видел сон: мне снился чудный край,
Манивший глаз богатством и простором...
.................................
И тут, и там пестрели города:
Их фабрики, заводы и, строенья
Разили глаз энергией труда.
Меж городов ютилися селенья,
И пашен их роскошный чернозем
Распространял душистый пар кругом,
Бродил везде огромными стадами
Домашний скот, упитанный кормами.
Я обомлел... Но лучше во сто крат
И этих мест и этой всей природы
Был сам народ. Казалось, весь объят
Могучим он сознанием свободы...

Прекрасное будущее Сибири не мыслилось поэтом без свободы для ее народа. Таким образом, Омулевский новаторски подошел к проблеме будущего Сибири. Социалистическая утопия, воплощенная в «Счастливом сне» и других произведениях поэта, — совершенно новое явление в русской литературе тех времен, посвященной Сибири. Веру в завтрашний день Омулевский утверждал в то время, когда реакционные ученые и публицисты отказывали Сибири в ее будущем, смотрели на нее как на бесполезную, пустую, холодную и безжизненную землю.

Но не только будущее родного края воодушевляло художника. Величественные картины природы Сибири глубоко волнуют, настраивают душу поэта на торжественный лад. Если, например, у многих декабристов природа Сибири вызывала гнетущее настроение, необозримыми просторами подавляла их волю, вызывая в душе чувство тоски, одиночества, оторванности от мира, то у Омулевского мы видим совершенно обратное: человек не противостоит природе, не враждебен, а гармонически сливается с нею. Необозримые просторы, полноводные реки, гигантские горы не подавляют человека, а, напротив, вызывают в его душе величественное чувство свободы, размаха, собственной безграничной силы. В пейзажной лирике Омулевского господствуют яркие, радостные, светлые тона. Типичным в этом отношении является стихотворение «Между Томском и Иркутском». В нем хорошо изображается сибирский летний пейзаж. Сибирь удачно олицетворяется в образе запущенного сада, что, безусловно, имеет символический смысл.

Омулевский умеет передать специфические особенности сибирской природы, колорит, ее эпическое величие. Тайга, горы, реки, сама земля сибирская — все это получило выражение в индивидуальных образах, одушевленных чувством поэта. Здесь можно назвать такие стихи, как «При разливе Оби», «Барабинская степь», «Близ границ Монголии», «Ангарская греза».

У Омулевского, родившегося в Петропавловске-Камчатском, Сибирь и Дальний Восток сливались в одно понятие родного края. Иннокентию Васильевичу было семь лет, когда семья переехала в Иркутск. С тех пор он не бывал на Камчатке, но в течение всей жизни пронес к ней большую любовь.

Человек, близко знавший Омулевского, писал: «О тихой сельской жизни Петропавловска, одного из самых глухих уголков Сибири, Омулевский навсегда сохранил самое светлое воспоминание и, как единственный вещественный памятник о родном городке, поэт всю жизнь берег старую, разорванную и склеенную картинку — вид Петропавловского порта, нарисованный им самим».

Впечатления детства были настолько живы в памяти Омулевского, что оставили заметный след в его творчестве. Главный герой романа «Шаг за шагом» — Светлов увлеченно вспоминает об этом далеком уголке, где он родился и вырос. Перед его мысленным взором проходят величественные картины сурового и красивого края. «...Горы не громоздятся здесь в беспорядке одна на другую, а как-то постепенно, мягко надвигаются одна из-за другой, не пугая глаза резкими переходами... Даже в бурю море, почти одинаково шумящее здесь зимой и летом, даже и оно как будто носит на себе печать того же спокойствия, гармонируя с остальной природой: в этих горах шум его слышится будто издали...».

В другом месте автор пишет о впечатлении, какое производит на героя вид с высокой горы на море: «...Еще несколько шагов — и вот он уже на вершине; посмотрел вперед, вниз и обомлел, дух захватило от восторга. Широкая, действительно захватывающая дух картина лежала перед ним: открытое море за устьем. Китоловное судно, шедшее на всех парусах по направлению к этому устью, так и ныряло, как чайка, перерезывая исполинские пенистые гребни расходившихся волн...»

Описание моря в романе перекликается со стихотворением «Камчатка», где воссоздается та же величественная, гордая я радостная картина:

...За видом проносится вид:
Я слышу: на вольном просторе
Немолчно шумит и гудит
Камчатское бурное море.

...Я вижу: вздымая хребты,
Чернеясь, как моря курганы,
Резвятся гиганты — киты,
Высоко пуская фонтаны.

Предчувствуя славный улов,
Накренясь до рей над волнами.
Трехмачтовый бриг — китолов
Под всеми летит парусами.

А там вон — морского бобра
Привычным завидевши глазом,
Несется, как чайка быстра,
Туземная партия разом...

Как игл заколдованных ряд,
Волшебнице вяжущих путы,
На легких байдарках скользят
Сквозь гребни валов алеуты...

Есть в романе «Шаг за шагом» и описание залива Петропавловского порта, именуемого Авачинской губой, прекраснейшего и просторнейшего, по словам автора, и картина самого поселка Петропавловска, каким он был в девятнадцатом веке.

Писатель всю жизнь интересовался судьбой местного населения Камчатки, обреченного царским режимом на вымирание, эксплуатируемого купцами и чиновниками. Омулевский выступает в защиту камчадалов. В статье «Искусство у камчадалов» писатель развенчивает взгляды тех; кто сомневается в способности «инородцев» к культурной жизни. В статье приводятся убедительные факты, свидетельствующие о самобытной культуре этой народности, о природной одаренности людей, которые и в условиях суровой борьбы за существование испытывают потребность в создании произведений искусства, проявляя при этом «известный эстетический вкус».

«Воображаю, — пишет Омулевский, — какой вопросительный или восклицательный знак изобразит из себя читатель, когда он увидит заглавие настоящей заметки. Искусство у камчадалов?! — ведь это, уморительно — забавно, и надо полагать, что пишущий эти строки или сошел с ума, или имел намерение зло подшутить над редакцией журнала. А между тем ни то, ни другое. У камчадалов действительно существует искусство; мало того, его можно назвать даже замечательным...»

Омулевский далее пишет о скульптурных фигурках животных из китовой кости или дерева, вырезаемых камчадалом самым обыкновенным ножиком из плохого железа: «...но посмотрели бы вы, какие мастерские вещицы выходят иногда из-под этого нехитрого инструмента! В моем семействе, например, хранится лисица из китового зуба, не более двух вершков длины, выполненная с таким художественным мастерством, что в этой крошечной фигурке вы улавливаете самый характер этого лукавого и хитрого зверька... В более населенных местах, каковы, например, Тигиль, Нижне-Камчатск, Верхне-Колымск и другие, вы встретите замечательных художников по этой части. Они вырезывают из целого куска китовой кости весь прибор, или, вернее, всю сцену, камчатской езды на собаках.

Тут уже дело идет о весьма тонкой работе: извольте-ка вырезать из этого твердого и ломкого материала целую ременную упряжь, например! Заправский камчадал-художник изобразит при этом и седока: будьте уверены, что по подобной фигурке вы сразу узнаете камчадала со всеми его характеристическими особенностями. Даже собаки, если предполагается, что они устали на бегу, будут наверно переданы с высунутыми на сторону языками...»

Высоко оценивая качество работы камчадальских умельцев, писатель в заключение заявляет: «Нам лично, хотя и нечасто, приходилось встречать скульптурные вещи, выставленные в академии художеств, которые относительно характеристичности изображаемого стояли далеко ниже самородных камчатских произведений...».

Восторженно описывая природу Камчатки, восхищаясь искусством ее населения, Омулевский как поэт-гуманист поднимает голос протеста против жестокого угнетения камчадалов со стороны царизма. Стихи поэта направлены в защиту обездоленного племени. Так, в журнале «Наблюдатель» опубликованы в 1883 году «Камчадальские мелодии» — цикл сатирических стихов за подписью «Камчадал» (другие свои сатирические стихотворения поэт часто подписывал «Камчаткин»).

Но, пожалуй, самым примечательным стихотворением в этом отношении является «Камчадал», где впервые в русской лирической поэзии остро поставлена тема вымирания малых народностей. С болью в сердце пишет поэт о гонимом племени. Ужас положения камчадалов вызывает страдание в его душе. Стихотворение «Камчадал» — обвинительный документ в адрес преступной колонизаторской политики самодержавия. Никто в русской поэзии до Омулевского не писал так о народностях Севера. В этом несомненная заслуга поэта:

На крайнем востоке, далеко-далеко,
Вдоль бурного моря, меж тундр и у скал,
Где бродят оленей стада одиноко,
Где в мрачном безлюдье теряется око,
Ютится родной мне дикарь — камчадал.

Везде окруженный суровой природой,
Бессильный сознаньем, чтоб дать ей отпор,
Повитый с пеленок одной непогодой,
Он свыкся давно уж с нуждой и невзгодой.
Несет безответно судьбы приговор.

Но божия искра, таится всецело
В душе его детской, и видится в нем,
Как в зеркале грубом та мощь без предела;
Что сыскони века боролася смело
Не только с природой — с самим божеством...

И далее автор заключает:

Ты чем его выше, развитое племя?
Ты чем его поднял, гуманности век?
Не тем ли, что в наше кичливое время
Везде вымирает; неся свое бремя,
Тобой развращенный дикарь — человек?
Мне стыдно за мир наш — и многие годы
Равно и в печальный и в радостный час
Я вас вспоминаю, о, дети природы!
И думаю крепкую думу о вас...

Омулевский всю свою жизнь посвятил борьбе за счастье трудового народа. Ему горько было видеть страну в кандалах и наручниках. Он не жалел сил в борьбе, жил одной мечтой и всех звал к прекрасному будущему. Окруженный ужасающей нищетой, больной, разбитый, но не побежденный поэт говорил накануне своей смерти: «Мне не хочется умирать, не потому, что мне жизнь мила, а потому, что все-таки я не довел еще до конца моего курса... Вот один критик... в глаза похвалил меня за то, что я — певец обездоленных, угнетенных, что у меня нет шатаний, ни колебаний..., что я стоек в своей пропаганде свободы и света... Мне приятна была эта похвала..., но мне не того хотелось бы. Наравне с этой проповедью... я хотел бы отразить веяние эпохи шестидесятых годов, которую я видел, пережил, перечувствовал, перестрадал...».

Революционный дух шестидесятых годов поэт пронес через все свое творчество. Он не только мечтал o счастливом будущем Родины, но и боролся за это будущее

Сергей КРАСНОШТАНОВ


Сергей КрасноштановСергей Иннокентьевич Красноштанов — профессор, ученый-фольклорист, в 2015 году отметил 80-летие. Можно сказать, что вся его жизнь и творчество посвящены Дальнему Востоку, потому что уже больше шестидесяти лет он живет и работает в Хабаровске. За это время С. И. Красноштанов совершил множество экспедиций, воспитал немало учеников, а главное, сформировал серьезный литературный фонд из своих научных исследований, собранных и опубликованных материалов. Он из тех людей, что слышат особое звучание слова, видят красоту народного поэтического творчества. Этому посвящены его публикации (а их уже около ста), среди которых книга «Русские лирические песни Сибири и Дальнего Востока», изданная Сибирским отделением Российской академии наук, сборники песен и частушек Гражданской войны на Дальнем Востоке «Тропами таежными», а также «Песни царской неволи», «Огненные листья», «На золотом крыльце сидели», «Ехала деревня мимо мужика».