Соколы и дым

В прошлом году мой знакомый краевед Владимир Николаевич возвратился из поездки на Шантарские острова и рассказал мне забавный случай...

Пароход, на котором он плыл во Владивосток, изрядно потрепало штормами: что-то было не в порядке с топкой — дым из трубы валил густыми черными клубами, хлопья сажи оседали повсюду, а над морем ползли осенние тучи, небо хмурилось, и это, как видно, омрачало настроение путешественника, привыкшего видеть лес, а не море...

— Вы знаете, как порой утомляет море? Плывешь, плывешь — и ничего нет вокруг. Мир кажется однообразным, путь — бесконечным. Так мне все надоело. Вода и вода... И вдруг я увидел: летят птицы! Не чайки, нет... Летят соколы. Два. Поднимаются высоко, падают, снова взлетают и все норовят в дым, в дым попасть. Я засмотрелся на них. Сначала не понял, почему они так ведут себя... Вы знаете, что они делали? Прямо с разлету бросались в черный шлейф дыма, даже крылья складывали, но... проваливались вниз, до самой воды. Какая наивность, подумайте! Должно быть, соколы были молоды и по неопытности дым принимали за скалы, хотели сесть.

Я с досадой и жалостью следил, как они оба искали опоры в воздухе. Один из них так обессилел, что уцепился когтями за мачту и, полумертвый, свалился к ногам матроса. Бедняга... Я взял его на руки, и тотчас же пальцы мои почернели. Крылья сокола, его нежно-фиолетовые перья были в саже, и весь он — закопченный дымом, взъерошенный, перепуганный, внезапно попавший в плен, — казался таким беззащитным. Где ж ты летал? Где был и что видел?

Представьте себе мою радость: под пальцами у меня билось сердце птицы, о которой я так долго мечтал! Для своих коллекций, вы же знаете, мне приходилось добывать стрижей, вертишеек, сорокопутов... Каких только птиц у меня не было! А вот сокол оставался недоступным моему выстрелу. И вдруг у меня сокол, причем необычный. Морской.

— Я отнес его к себе в каюту, — продолжал ученый с веселой усмешкой...

— Ну и вы, конечно, его препарировали, — невольно вырвалось у меня. — Дальше неинтересно...

Сразу вспомнилось, как однажды при мне он убил на Уссури иволгу только затем, чтобы посмотреть, что у нее в желудке. Это вышло неожиданно. Грянул выстрел... Иволга не успела долететь до гнезда и, словно камень, упала в заросли, на траву. Есть в науке высокая поэзия открытий. Кто этого не знает! И все-таки жаль, когда под пулей обрывается пение невинной птахи.

— Нет, подождите! — воскликнул ученый. — Этот сокол-то был молодой, он заблудился, потому и попал ко мне в руки. Добыча легкая — что говорить... Я отнес своего пленника в каюту и долго возился с ним: кормил его, очищал ему перья... Ну а потом взял да и пустил на волю... Видели бы вы, как он рванулся от этого дыма в небо. Вот и вся история.

«Это и с человеком случается», — подумалось мне.

А ведь как все было бы просто, если бы в поисках верной дороги не тратить силы на дым...