Словесница Искусств

После открытия русскими землепроходцами в XVII в. и присоединения юга Дальнего Востока к России в середине XIX века на территории края стала формироваться своеобразная пограничная русско-украинско-белорусская культура. В формировании этой восточнославянской культуры на юге Дальнего Востока выделяют несколько этапов. Первый большой период охватывает время с середины XVII в. до середины XIX в. — от похода Е. Хабарова до экспедиции Н. Н. Муравьева-Амурского; второй период, отличающийся наибольшей интенсивностью крестьянской колонизации, — со второй половины XIX до начала XX вв.; третий — отражал черты советской эпохи.

Крестьянская колонизация Дальнего Востока началась в 60-е годы XIX века движением через Сибирь, масса переселенцев осела в Приамурье, и лишь незначительная часть — в Южно-Уссурийском крае. Основной процент переселенцев дали Тобольская, Томская, Астраханская, Самар­ская, Тамбовская, Воронежская губернии. Они получали стодесятинный надел на одну семью, орудия для обработ­ки земли, освобождались от государственных сборов, имели ряд других льгот. Было основано 334 кре­стьянских селения и 70 казачьих станиц.

В 1906 —1917 гг. на Дальний Восток хлынул поток безземельных и малоземельных крестьян — «новосёлов» (как результат аграрного кризиса, столыпинской реформы). Этому способствовало и строительство Сибирской железнодорожной магистрали. Освоение Дальнего Востока в этот период шло преимущественно за счет Украины, Сибири, затем Центральной России (в основном Воронежская и Курская губернии), Белоруссии, Литвы. Таким образом, характерной чертой механизма формирования славянского насе­ления юга Дальнего Востока конца ХIХ — начала XX веков было взаи­модействие разнородных групп русских, украинских, белорусских пере­селенцев, их культурных и производственных традиций.

В советский период наиболее значительные переселенческие потоки отмечались в 1939–1941 гг. Переселенческая политика 1950-х и особенно 60–70-х годов не была успешной. Переселенцы обычно либо возвращались обратно, либо перебирались в город. В 60-х — пер­вой половине 80-х годов XX века, несмотря на относительный подъем матери­ального благосостояния, наблюдается разруше­ние традиционной культуры. Государственная политика была направ­лена на «скорейшее преодоление различий между городом и деревней».

Между тем до 30-х годов XX века хозяйственный и семейный уклад даль­невосточной деревни во многом был близок традиционному и вполне мог служить благоприятной почвой для поддержания лучших форм народ­ной культуры.

Почему? Ответ можно найти в особенностях аграрной и промысловой колонизации Дальнего Востока.

Тип крестьянского хозяйства в местах выхода был наименее развитым в социально-экономическом плане. Значительная часть крестьян-переселенцев, не имея возможности перевезти даже необходимое, испытывала нужду в орудиях тру­да и тягловой силе, промышленных товарах. Именно довольно архаичные крестьянские ремесленно-промысловые традиции давали возможность выжить в сложных условиях колонизации Дальнего Востока. На первых порах даже ближайшие к городам дальневосточные селения представляли собой «демонстрацию» многих архаичных традиционных элементов этнокультуры колонистов. И таких «архаизированных» переселенческих волн в истории формирования российского населения юга Дальнего Востока было несколько — и в XIX, и в XX веке.

До настоящего времени на Дальнем Востоке России мы встречаемся с проблемой существования и сохранения этнокультур­ной среды, сформированной в отрыве от родных «корней», культуры восточнославянских предков, с соотношением традиционных и инновационных элементов в региональной культуре.

Сохранение и развитие традиций жизнеустройства характерно для культуры российских переселенцев начальных периодов колонизации Дальнего Востока.

Рассмотрим этот процесс на одной из важнейшей из этих традиций — строительной.

Значительные таежные угодья сделали важнейшей статьей дохода крестьян-переселенцев лесной промысел (лесозаготовки, гонка смолы, дегтя, изготовление ободьев, полозьев, саней, телег, бочек для засолки рыбы и прочей деревянной утвари). Лес шел и на строительство жилья, помещений для скота, амбаров для хране­ния урожая и иных хозяйственных построек.

Сложные социально-экономические, этнические процессы, состоя­ние ремесленно-строительной культуры — факторы, во многом опре­делившие черты застройки крестьянских поселений юга Дальнего Востока. В крестьянском строительстве эти процессы отразились в синхрон­ном существовании традиций как южнорусского, украинско-белорус­ского комплексов, так и отдельных элементов северо- среднерусского жилого комплекса.

Старожильческие поселения в Приморской и Амурской областях основывались на берегах рек — Амура и его притоков, по морскому побережью, в конце ХIХ — начале XX веков новосельческие деревни и поселки стали строиться вдоль Уссурийского и Амурского участков Транссибирской магистрали. Усадьба дальневосточного крестьянина конца XIX — начала XX веков представляла единый хозяйственный и архитектурный комплекс, сформировавшийся в определенной природной среде, отражающий как социально-экономические условия в ее развитии, направлении и типе хозяйства, так и этнические черты ее владельца, зачастую одновре­менно и ее строителя.

Застройка крестьянских усадеб в Амурской области в начале XX века представляла довольно выразительные строительные тра­диции южнорусских крестьян-переселенцев, а также мигрантов из си­бирских губерний России: срубный дом (четырехстенок, пятистенок) «кругом», с четырехскатной вальмовой крышей, низким подклетом и восточной южнорусской внутренней планировкой (тип расположения русской печи). Характерной кон­структивной деталью жилых построек в этой части Приамурья являет­ся терраска, веранда, сени, образованные за счет выпусков боковых подклетных венцов. В ряде поселений отмечаются характерные «маркированные» эле­менты украинской строительной традиции: жилые постройки типа «хаты на две половины», мазанки, землянки; украинско-белорусский внутренний план, наличие внутренней и наружной обмазки.

Бревна сосны и лиственницы — основной строительный материал обследованных построек. Лишь в с. Гильчине постройки возводились из бруса, а в местностях, где ощущается недостаток леса, делали сруб из «половинок» — бревен, расколотых на две части. Техника связки углов однообразна — это в основном «в лапу», без остатка. В с. Гильчине и Красноярове углы домов обшивались досками. Высота сруба в среднем 14–16 венцов (при диаметре бревна 20–25 см, реже 30 см), есть срубы до 20 венцов. Фундаментом служат столбы, вкопанные под углами дома, реже по периметру сруба. В южной части области, в Гильчине, Тамбовке, встречаются кирпичные фундаменты, камни по углам, «городки» (пес­чаный грунт требовал более устойчивого фундамента), т. е. сохрани­лись традиции группы переселенцев-старожилов. Подклет и в северных, и в южных районах низкий — 2–3 венца.

Внутренняя отделка сруба в прошлом в старожильческих селах Тамбовка, Толстовка, Гильчин, Белоярово состояла в обтеске и ок­раске стен масляной краской, в Красноярово — обмазке глиной и по­белке. Наружная отделка стен также разнообразна: в Тамбовке, Толс­товке, Ивановке стены обивали щепой (клинцевали), обмазывали глиной и белили, ряд домов здесь имеют стены, обшитые рустом; в Красноярове сосновые и лиственные бревна большей частью сохрани­ли натуральную поверхность.

Превалируют четырехскатные стропильные крыши, что характерно для южно­русской строительной техники. Вальмовые крыши укреплены на свя­зях, выступающих на 40–60 см за стены сруба. Этот технический прием объясняет бытование здесь 2—3-ступенчатых карнизов-коробок, что так­же связано с этническими традициями южан.

Типы жилых построек — четырехстенки, четырехстенки с приру­бами — сенями, пятистенки; отмечается наличие внутренних перегоро­док, отделяющих кухню, спальню и зал.

Характерной конструктивной деталью являются терраски, веран­ды, сени, образованные за счет выпусков боковых подклетных вен­цов. Сени в отличие от сруба зашивались досками или полубревнами пазовой техникой. Подобные конструкции характерны также для юж­норусских построек. Для входов характерны открытые крыльца, реже — крыльца с на­весом на столбах.

Домовой декор обследованных амурских построек связан с тради­циями строительной культуры южных групп русских переселенцев. С распространением «круглых» домов, крытых на четыре ската, доща­тые карниз и фриз, идущие по всему периметру сруба, выполнялись без резьбы, основной акцент переносился на наличники. Самая развитая часть наличников — очелья.

Пропильной накладной и прорезной резьбой выполнялись узоры геометрического, растительного, зооморфного орнамента очелий. Вы­сокая лобань часто обрамлялась горизонтальным треугольным либо криволинейным карнизом с барочными волютами, с пропильными навершиями в виде целых и раскрепованных фронтончиков. Влиянием городского стиля объясняется и другой распространенный «театраль­ный» мотив на лобани — имитация занавесей, кистей. Ряд построек в селениях, близких к г. Благовещенску, имели даже довольно сложный декор в стиле модерн. Мастера-плотники по заказу зажиточных хозяев украшали карни­зы, фризы, особенно наличники, порой сдвоенных «итальянских» окон, навесы парадных крылец, полотнища ворот в престижном так называ­емом «городском стиле» — эклектичной смесью самых различных мо­тивов из декора каменной архитектуры: барокко, классики, модерна.

К сожалению, хозяйственные постройки первых десятилетий XX в. в обследованных амурских селах почти не сохранились — с 30-х годов XX в. изменился образ жизни, хозяйственный уклад крес­тьянства: крестьянский двор, усадьба сильно деформировались, сохра­нились лишь отдельные постройки для скота. В селах Тамбовка, Толстовка, Гильчин, Ивановка насчитывалось в 10-е годы в среднем от 4 до 8 построек на усадьбе. Это амбары, са­раи, погреба, конюшни, бани, овчарни. У крепких хозяев большинст­во хозяйственных построек были покрыты тесом, железом.

Можно прийти к заключению о сравнительно однородном бытова­нии в обследованных центральных и более северных призейских райо­нах Амурской области этнических традиций в строительстве, а именно традиций населения южных губерний России. Необходимо отметить четко выраженные южнорусские «маркиро­ванные» элементы в строительстве старожилов — выходцев из сибир­ских губерний: четырехскатные крыши, кирпичные фундаменты, вос­точная южнорусская внутренняя планировка.

В начале XX века, в период массовой крестьянской колонизации и подселения в эти районы украинских и белорусских крестьян-пересе­ленцев, наблюдается синхронное сосуществование и взаимовлияние в строительной технике южнорусской и украинской традиций. «Дальневосточная спе­цифика» отмечается в широком использовании таких строительных ма­териалов, как высококачественная древесина, ввозное железо для крыш.

Материалом для сравнительного анализа и в то же время своеоб­разным дополнением к изучаемой типологии крестьянского жилого комплекса Амурской области являются данные обследования казачьих усадеб в юго-восточной части Амурской области, в селах Пашково, Башурово, Радде (совр. Облученский район ЕАО Хабаровского края). Станицы Екатерино-Никольскую (1858 г.), Радде (1858 г.), посел­ки Пашковский (1857 г.) и Башуровский (1874 г.), входившие в про­шлом в Амурскую область, основали забайкальские казаки-переселен­цы с р. Горбицы (т. н. гураны).

В сохранившихся жилых и хозяйственных постройках бывших казачьих поселений Пашково, Башурово, Радде и Екатерино-Никольское можно выделить прежде всего наличие среднерусских строительных традиций, харак­тер- ных, по-видимому, и для забайкальского казачьего строительства. Это срубное жилище с невысоким подклетом, фундаментом из столбов и камней, северо-среднерусским типом внутренней планировки; ряд хозяйственных строений (амбар, завозня), рудименты слитной двух­рядной связи.

К среднерусским традициям можно отнести и наличие архитектур­ного декора. Пропильной резьбой казаки украшали в основном налич­ники, оставляя почти без резьбы карнизы и причелины. Своеобразно и довольно богато орнаментировались кокошники наличников. Высо­кая лобань (иногда до 40–50 см) обрамлялась сверху карнизом — конь­ком или волютами, встречаются и прямолинейные карнизы. Мотивы орнамента на наличниках геометрические, растительные и зооморфные, связанные с восточнославянской символикой. Необходимо отметить самые разнообразные варианты барочных волют, напоминающих в некоторых очельях рога сказочного живот­ного. Интересными образцами архитектурного декора представляют­ся лобани наличников амурских казачьих сел Касаткино, Иннокентьевка, где помещены целые композиции из парных симметричных на­кладных и пропильных изображений львов, быков, птиц с цветами, тяготеющих к центральной антропоморфной фигуре. Боковые и подо­конные доски наличников резьбы не имеют.

Южнорусские строительные традиции отмечаются во внутренней и иногда наружной отделке дома, в расположении длинной стороной параллельно улице, в наличии четырехскатных крыш. Открытая сво­бодная застройка двора с такими хозяйственными постройками, как стайка, летняя кухня, также связана с традициями южнорусской усадь­бы. Своеобразная архитектурная часть жилой постройки — терраса, вероятно, была привнесена в этот район казаками-переселенцами из области Войска Донского и Кубанской области.

Усадьба и жилище крестьян Нижнего Амура отличались рядом своеобразных черт. Главное значение для крестьянских хозяйств от г. Хабаровска до устья Амура имело рыболовство, рубка и сплав леса и дров, извоз.

Так, в зоне влияния г. Николаевска расположено с. Маго, в котором в 1859 году рядом с нивхскими постройками основались русские крес­тьяне. Село находится на левом берегу судоходной Пальвинской про­токи, соединяющей р. Амур с озером Чля. Постройки возводились из бревен лиственницы диаметром 20–25 см, общей площадью от 50 до 70 кв. метров. Типы жилых домов: двухкамерные постройки (изба + прируб, пятистенок), трехкамерные — пятистенок с сенями, реже четырехкамерные — крестовик. Углы связаны «в чашку», «в ласточкин хвост». Фундаментом здесь служат «стулья» — столбы по периметру, иногда «лежки». Для утепления до­мов пазы прокладывались мхом, устраивались постоянные земляные завалинки. Типичным подклетом можно назвать низкий, высотой в 2 венца.

Стропильные крыши встречаются двух типов: двухскатные и четырехскатные, значительный процент их крыт купленным в г. Николаевске привозным американским оцинкованным железом.

Внутренняя планировка домов, определяемая расположением рус­ской печи, однотипна: у входа, устьем ко входу (западнорусский план), у боковой стены (западный южнорусский план), у половины обследо­ванных домов — в центре дома, устьем к боковой, дворовой стене. Размеры русских печей были небольшими, иногда ус­танавливалась в доме дополнительная печь-голландка, камин.

Старые жилые постройки п. Маго расположены по красной линии, выходят к улице и узкой (торцовой), и широкой стеной. Сени обяза­тельно пристраивались к узкой стене дома, чаще с боковым входом через открытую площадку — крыльцо с несколькими ступеньками.

Декор домов очень скромный, простой. Причелины, карнизы если и имеются, то чаще без резьбы. Больше внимания уделялось налични­кам, имеющим нередко двухстворчатые ставни. Орнамент имеет более «архитектурный», чем графический вид, т. к. выполнен накладной резь­бой; превалируют геометрические мотивы: розетка, ромб, треуголь­ные «зубчики», полукружья — вот основные его элементы, склады­вающиеся в композицию узора, основанную на зеркальной симметрии.

Село Верхнетамбовское было основано в 1860 году, село Нижне­тамбовское в 1861 году крестьянами-переселенцами из Тамбовской гу­бернии. В начале XX в. в эти селения подселились крестьяне с Украи­ны и из Белоруссии.

Застройка начиналась от берега, вдоль кото­рого шла самая первая (сейчас самая старая) улица, обычно называв­шаяся Набережной. С самого начала стала формироваться улич­ная двухсторонняя застройка. Позднее образовались кварталы.

Лес для постройки рубили зимой, бревна сначала собирали во временный сруб. Через некоторое время приступали к стро­ительству дома. При строительстве помогали родственники, иногда нанимали односельчан. Сруб возводили высотой в 13–16 венцов. Техника строительства — в чашу, в лапу, у менее состоятельных — «в охряпку». Фундаментом служили столбы из лиственницы, что характерно для северорусского строительства. Своеобразно было устройство фунда­мента в виде клеток из двух-трех бревен (длиною около 0,6 м), которые назывались «городками». Сам термин довольно архаичен. Срубные «городки» использовались в период освоения Сибири при строительст­ве острогов. На Нижнем Амуре такой прием применялся, по-видимо­му, в связи с особенностями грунта (промерзание), повышенной влаж­ностью во время дождей.

Пол стелили из плах кедра или кедрового теса. Жилища в Верхне- и Нижнетамбов­ском ставили на подклет из 2-3 венцов, как исключение — из 5. В нем устраивали подполье. Потолочные перекрытия в Нижнетамбов­ском делали из теса, плах и полубревен, нередко снизу подшивали те­сом. Крыши домов в Нижне- и Верхнетамбовском двухскатные, реже четырехскатные, стропильной конструкции, на венцах и связях. Кон­цы связей выступают за пределы сруба и зашиты досками. Таким обра­зом оформлялся карниз-коробка. В начале XX века крыши в этих селе­ниях покрывались тесом из кедра и ели различными способами: «вразбежку», «впритык», «в замок». Крыши домов зажиточных крестьян были из волнистого оцинкованного железа.

Жилые дома в обследованных селах имеют несколько планиро­вочных вариантов. Самые простые — четырехстенки с пристроенными сенями. Есть и более сложная планировка: пятистенок, изба с приру­бом, т. е. двухкамерные жилые постройки; трехкамерные постройки — изба-связь (изба+сени+изба) или как ее называют — «изба-двойня», «изба на две половины». Усложнение и увеличение площади жилищ на Нижнем Амуре мож­но объяснить прежде всего экономическим фактором: бюджет позво­лял строить новые дома «попросторнее». Демографические процессы также играли роль: большие семьи старожилов состояли из 8–12 чело­век, молодые семьи продолжали вести общее с родителями промысло­вое хозяйство.

В прошлом русские печи были в каждом доме, в начале XX в. появились и гол­ландки. Для интерьера характерна подвижная мебель местного кустарно­го производства: деревянные лавки, стол у окна, стулья, «диван». «Ди­ваном» на Амуре старожилы называют деревянную лавку с резной спин­кой и подлокотником. Он мог находиться в избе или сенях. Шкаф и полки для посуды — в кухне; кровати, сундуки для одежды — в горни­це.

Итак, в обследованных жилищах, несмотря на довольно стойкую южнорусскую традицию, сохранявшуюся жителями — тамбовскими переселенцами, значительное развитие получил и северо-среднерусский тип внутренней планировки. Объяснить это явление можно как приспо­соблением жилища к более суровому, чем на родине переселенцев, кли­мату, так и влиянием строительных традиций выходцев из северных, сибирских районов страны.

Наружный декор крестьянских домов прост, но и здесь есть эле­менты своеобразия. Пропильной резьбой украшались причелины, кар­низы, наличники. Мотивы орнамента в основном традиционные вос­точнославянские: геометрические, растительные, зооморфные. Края причелин и карнизов украшались треугольниками и полукружьями. Концы причелин завершались резьбой, имитировавшей кисти, перед которыми обычно помещались в кругу розетка, солярный знак, на од­них причелинах нам встретился древний дальневосточный семантичес­кий знак — «янь» и «инь».

Кокошники наличников — наиболее орнаментированная часть де­ревянных конструкций домов в этих нижнеамурских селах. По фор­ме карнизы делятся на два основных типа: прямолинейные горизон­тальные и двухскатные, с «плечиками». Прямолинейный карниз часто имеет несколько рядов подзоров с геометрическим узором. В надкарнизной резьбе на кокошнике налич­ника дома Руднева, построенного в с. Пермском, а затем перевезенного в Нижнетамбовское, выделяется необычный зооморфный мотив — го­ловка и крылья летучей мыши.

Наиболее характерным декоративным элементом кокошников с двухскатным карнизом являются волютообразные завитки нескольких вариантов. На некоторых наличниках встречается сочетание пропильной и долбленой резьбы. Так, в Нижнетамбовском на кокошниках на­личников дома, построенного братьями Зимиными, узор выполнен сле­дующим образом: солярные розетки на лобани «выбраны» стамеской (трехгранно-выемчатая долбленая резьба), а надкарнизные парные изо­бражения рыб выпилены.

Таким образом, в орнаментике домовой резьбы в селах Нижне- и Верхнетамбовском наблюдается смешение общеславянских и дальне­восточных традиций. Такую специфику можно объяснить относитель­ной территориальной близостью и наличием этнокультурных контак­тов с населением пограничных зарубежных территорий Дальнего Востока. Рад элементов декора — «волюты» на кокошниках, сдвоенные наличники — объясняется влиянием «городского» стиля, традицией городской народной культуры.

Огороженная усадьба со свободным расположением построек южнорусско­го типа здесь претерпела некоторые изменения. На ней появляются такие постройки северорусского типа, как завозни и повети (крытые постройки для саней и телег), ледники, рыбники, широко распростра­ненные и в других местностях Сибири, а также хозяйственные построй­ки на заимках, связанные с характерным для Сибири и Дальнего Вос­тока видом землепользования.

Для усадеб нижнеамурских сел характерен вынос хозяйственных построек к бере­гу Амура. К реке выносились амбары, бани-каменки, а также построй­ки, связанные с рыбным промыслом: рыбники, ледники, бондарки, коп­тильни. В бондарке хранились инструменты, находился верстак, под навесом была сложена клепка для бочек. Рядом с усадьбами часто встречаются колодцы с воротом под двух­скатной крышей. Большинство хозяйственных построек начала XX в. до нашего времени не сохранилось. Изменилось направление развития хозяйст­ва: рыбный, бондарный и дровяной промыслы перестали существовать как основа экономики нижнеамурских сел. Вместе с ними ушли из быта промысловые и хозяйственные постройки.

В Северо-Уссурийском крае главным направлением в крестьянском хозяйстве постепенно становится земледеление, дополняемое доходами, иногда довольно значительными, от разнообразных ремесел и промыслов. Особенностью поселений является их сравнительно позднее обра­зование — 90-е годы ХIХ — первое десятилетие XX века, годы постройки Уссурийской железной дороги. На новых местах переселенцы столкнулись с проблемой — плохим качественным составом большинства наделов и трудностью разрабо­ток лесных участков, с летними и осенними паводками, переходящими в наводнения.

Для компактного ареала расселения белорусских крестьян-пере­селенцев конца ХIХ — начала XX вв., расположенного в долине р. Кии, правого притока р. Уссури, характерна высокая однородность и одно­типность как усадебных комплексов, так и входящих в их состав жи­лых и хозяйственных построек, возведенных на основе белорусских строительных традиций.

Белорусские крестьяне, основавшие села Георгиевку, Павленково, Могилевку, составили старожильческое население Киинской волости; Марусино, Петровичи, Васильевку, Соколовку, Прудки — новосельческое. Традиционные навыки де­ревообработки белорусских крестьян пригодились переселенцам при обживании лесной долины р. Кии. Большую роль в развитии этих поселений играли построенные переселенческим управлением доро­ги: линейные формы здесь являются преобладающими.

Строили срубные жилища в селах Полетнинской и Киинской волостей из об­струганных бревен лиственницы, кедра, реже — осины. Лес для срубов рубили зимой, прибегая к помощи односельчан или родственников — «помочи». Постройки в основном возводились са­мими хозяевами, многие из которых были умелы­ми плотниками, столярами.

Для обследованных, сохранившихся с начала века жилых по­строек типичны способы рубки с выпусками — «в чашку» и без остатка — «в угол», «в чистый угол». Пазы прокладывались мхом и обмазыва­лись глиной. Толщина бревен невелика — 20–25 см, число венцов в срубе — от 12 до 14. Подклет очень низкий, в 1–2 венца, что характер­но и для жилых конструкций крестьян-белорусов. Деревянный пол — «падлога», состоящий из толстых пиленых до­сок — «плах», клали на поперечные брусы, врубавшиеся между пер­вым и вторым или вторым и третьим венцами сруба. В углу сруба, а в некоторых домах и вдоль стен вкапывались кед­ровые стояки — «штандары».

Крыши домов в обследованном районе двухскатные, стропильной конструкции. Концы стропил — «крокв» — врубались в верхние вен­цы сруба, посередине соединялись балкой — «поясом». Реже отмеча­ются стропильные крыши на связях. На покрытие крыши шла так на­зываемая долгая дрань — «дор, гонт», укладываемая в 2-3 ряда, тёс.

Как правило, в домах прорубалось несколько окон: 2 окна выхо­дили на улицу, одна из боковых стен имела 2–3 окна, 1–2 окна выходи­ли во двор, и одна из стен рубилась «глухой», без окон — около нее находилась русская печь. Входили в дом через срубные сени — эту функцию выполняет при­руб — «тристен», или через открытую площадку с одной-двумя сту­пеньками. Реже встречается в селах закрытое крыльцо, обшитое до­сками. «Ганак» имел крышу с односкатным или двухскатным насти­лом, крепившимся на 2-4 столбах, ограждение из балясин или простых пиленых досок с перилами. Подобные входные конструк­ции типичны и для белорусских жилищ.

Наиболее простой тип горизонтального развития дома в южной части Хабаровского уезда — однокамерное жилище, наиболее рас­пространенный — двухкамерная постройка — изба с прирубом (тристеном). Прируб выполняет несколько функций: чаще — это сени с выгородкой — «каморой», реже — кухня (если в нем находилась рус­ская печь). Этническая традиция и здесь имела место — именно такая планировка превалирует в Могилевской и Гомельской губерниях Белоруссии.

Во внутренней планировке домов сказалось влияние традиций материальной культуры не только белорусских переселен­цев, но также и их контакты в прошлом с южнорусским сельским насе­лением, с соседними Смоленской и Брянской губерниями России. Русские печи складывались из обожженного кирпича, реже хозяе­ва сами изготавливали сырцовый кирпич для печей. Печи с изогнутым дымоходом имели лежанки. В селах Павленково и Петровичи русские печи устанавливались на столбах — «стояках», «помочах.

Интерьер старой крестьянской хаты сохранился в какой-то мере в доме Щура П. Н. в селе Полетном. В двухкамерной постройке (изба + прируб), в сенях за перегородкой находилась русская печь с устьем, повернутым к торцовой задней стене дома (западный вариант южно­русского плана). Слева, у входа, на стене устроены полки с бондарны­ми и плотницкими инструментами, ниже их, на скамье, стояли бочки. Справа на стене, общей с избой, висела верхняя повседневная одежда. Вдоль стен избы устанавливались длинные скамьи, между окон торце­вой фасадной стены размещался стол «на козлах» (х-образных нож­ках). Налево от входа, за загородкой, стояла довольно широкая низ­кая деревянная кровать, напоминающая белорусские нары. Направо от входа, в углу, находился сундук — «скрыня», для хранения вещей. В прошлом в зимнее время в избе пряли пряжу, ткали, шили одежду, изготавливали берестяные и плетеные изделия. В современном быту жителей обследованных сел лишь изредка можно встретить элемент старого интерьера — скамью «канапу» (деревянный «диван»), шкаф.

Наружный декор народного жилья довольно скромен, и в этом можно отметить традицию декоративного оформления построек восточных районов Белоруссии. Фронтон — «шчит» — имеет горизонтальную и вертикальную те­совую зашивку, довольно красиво смотрится шалевка фронтонов «елочкой». Живописен «козырек» — скат из короткой драни, держа­щийся на трех кронштейнах либо на карнизе-коробке. В нескольких случаях он крепится на балке, врубленной в торцовые выпуски верх­них венцов сруба, получавших скульптурную форму. Пропильной резьбой украшались в этом районе наличники, значи­тельно реже карнизы и причелины. Наиболее простой наличник имеет ровную доску — козырек, прикрывающий осадочный паз. Наличники, у которых есть кокошник, состоящий из надоконной доски, делятся на 2 вида: с прямолинейным карнизом и треугольным.

Мотивы орнамента домовой резьбы в основном геометрические — кружки, зубцы, полукружья, солярные розетки; иногда встречаются фрагменты растительного — ростков цветов, зооморфного — змей, антропоморфные фигуры.

Широкое распространение здесь получили наличники с двухстворча­тыми филенчатыми ставнями, окрашенными в два цвета. Как и на родине переселенцев, большинство карнизов и причелин в обследованных домах не имеют декора. В тех случаях, когда концы стропил врубались в поперечные связи и концы связей выступали за уровень стен жилой постройки, они обшивались тесом, и таким обра­зом получался карниз городского типа — «коробка». У состоятельных домовладельцев резьбой украшались карнизы ганков, столбы в них обтесывались плотниками в объемные фигурные формы.

Передняя часть усадьбы, где располагались жилые и часть хозяйственных построек, огораживалась от задней, занятой ого­родом и гумном. Во время обследования,
в 80-е годы XX века, лишь не­сколько усадеб сохранили в своем облике рудименты замкнутого ве­ночного и погонного дворов, характерных для восточного этнографического региона Белоруссии. Бани, погреба часто находились вне ограды усадьбы, за дорогой.

Для большинства усадеб крестьян-переселенцев долины р. Кии кон­ца ХIХ — начала XX вв. характерно свободное расположение хозяйст­венных построек, хотя и здесь можно заметить определенный порядок: сарай или амбар находятся в левом или правом переднем углу усадь­бы. Строились сараи комбини­рованной техникой, в них сочетались элементы срубной и столбовой построек: одна стена самцовая, вторая — на столбах («шулах») с гори­зонтальной закладкой бревен, под двухскатной крышей. Фундамента сараи не имеют. Внутренняя планировка довольно проста: несколько загонов образованы путем врубки невысоких перегородок. Свет по­ступает в камеру через одно небольшое окно. Скотные сараи распола­гаются на некотором расстоянии от хаты, перед входом имеют неболь­шой отгороженный участок двора — «денник», загон.

Почти на каждой современной усадьбе в этом районе сохранились амбары, выполняя в настоящее время функции хранения сельского бытового инвентаря, иногда — скотного сарая. Здешние амбары из всего усадебного комплекса представляют наиболее колоритные хо­зяйственные постройки, сочетая в своем облике архаичность, традици­онность таких восточнославянских конструкций.

По особенностям конструкции выделяются два типа амбаров: со входом в торце однокамерного сруба, под фронтоном, и со входом, устроенным в боковой стенке. Амбары строились на фундаменте (штандары или камни) и без него. Часто торцовые срубные стены выполнены «закотом» (самцовые) из бревен лиственницы. Техника рубки амбарных углов — «в охряпку», «в чашку», реже — «в угол» без выпусков. Двухскатные крыши амба­ров, самцовые и стропильные на венцах были в Приамурье большей частью из дерева — «дора», «драни» или теса, а не соломенные.

Амбары торцового типа, имея вход под фронтоном, отличаются наличием рундука, выдвинутого и укрепленного на повалах — выпус­ках бревен боковых стен. Иногда рундук держится на двух-четырех стойках-столбах. У амбаров с рундуками бревна двух первых венцов также выходят вперед и, застланные досками, образуют площадку пе­ред входом; поддерживающие рундук стояки имеют объемную столярную обработку. Фронтон стропильной на венцах крыши зашит горизонтальной шалевкой, украшен карнизом и причелинами. Двери амбара массивные, одностворчатые, выполнены из толстых досок. У нескольких амбаров второго типа над входом есть выпуски до 1,8 метра, на которые и опираются стропила крыши, образуя навес.

Пол стлали из плах, тонких бревен, оставляя место для вкопанных больших бочек- «усыпищей», в которые засыпали зерно. Во многих амбарах сохранились закрома из бревен и толстых досок, врубленных в стенные пазы. В тех амбарах, где нет потолка, в верхние венцы вру­бались жерди для подвешивания припасов, вещей. По периметру стен сруба крепились полки. Если следовать классификации белорусских этнографов, то функ­ционально выделяются тоже два типа амбаров: клеть (в ней-то и храни­лось зерно в бочках) и собственно амбар — хранилище для отборного зерна в отдельных отсеках. Погреба, бани находились как на усадьбе, так и за ее пределами через дорогу, у реки, в огороде. Погреба здесь встречаются двух ти­пов: в виде полуземлянок и выкопанные в срубном наземном помещении.

Ближе к воде располагались бани-каменки, срубные однокамер­ные и двухкамерные постройки (3?4 или 5?7 м), с углами «в чашку», «в охряпку». Двухскатные стропильной конструкции крыши покры­вались той же дранью, но фронтон не зашивался. В двухкамерной по­стройке первое помещение служило предбанником («прилазник»), иног­да он пристраивался из досок к однокамерной бане. Бани строили в основном без фундамента, потолок и пол настилали из толстых до­сок. В срубе делали небольшое оконце и отверстие для выхода дыма. Печь-каменка (булыжник для нее привозили с реки Хор) находится справа от входа, устьем к окну — так называемая белорусско-украин­ская планировка. Встречаются печи чугунные, обложенные камнем, с вмазанным чугунным котлом, с дымоходом. У стены ставились лавки; «полок», находящийся рядом с каменкой, встраивался. Помимо свое­го прямого назначения бани использовались для просушивания льна.

В долине реки Кии крес­тьяне заводили домашние (усадебные) пасеки, поэтому часто на за­дворках у домохозяина-пчеловода находился омшаник, а на огороде, до вывоза весной на пасеку, расставлялись ульи.

Колодцы, без которых невозможно представить сельское поселе­ние, строились двух типов: традиционные «журавли» и колодцы с во­ротом.

По воспоминаниям старожилов, в обследованном районе мельни­цы были в с. Георгиевка. Водяную мельницу на реке Бирушке имел Берсенев Евген, на паровую мельницу-круподерку Луза свозили зерно со всей округи. До настоящего времени эти постройки не сохранились.

Итак, для амурско-приморского варианта массового крестьянского жилого комплекса характерно срубное жили­ще с низким подклетом довольно простого двухкамерного, реже трех­камерного плана и хозяйственными, большей частью свободно распо­ложенными постройками на огороженной усадьбе, связанной с про­мысловым хозяйством в северных районах и полеводческо-животноводческим — в южных районах Приморской и Амурской областей.

У зажиточной части дальневосточного крестьянства все структур­ные части усадьбы усложняются. В начале XX века зажиточные крес­тьяне строят дома с развитыми горизонтальными и вертикальными пла­нами: появляются трех-, четырехкамерные жилища-пятистенки с прирубами, избы-двойни, крестовые связи. На усадьбе увеличивается ко­личество построек, возводимых из более качественного леса, разнооб­разнее их назначение, также увеличиваются размеры.

Необходимо отметить также характерное явление, связанное с со­циально-экономическим фактором в массовом крестьянском строитель­стве на юге Дальнего Востока в XX веке — распространение стандартных технических приемов, нивелировавших этнические тра­диции в застройке крестьянской усадьбы.

Для декора дальневосточного народного жилища в целом прису­щи сдержанность, лаконичность пропильного узора, сосредоточенно­го большей частью на кокошниках наличников. Помимо общеславян­ских мотивов отмечаются и элементы восточноазиатской символики в декоре домов побережных приамурских поселений. Для украшений крестьянских построек начала XX века характерно влияние городской культуры.

Самая характерная черта строительной традиции российских переселенцев — постройка домов из дерева сохранилась в современном городском и сельском строительстве Дальнего Востока, строительстве особняков, дач. Интересно начинание Хабаровского фонда культуры — строительство культурного центра «Русская деревня» в с. Бычиха из восстановленных деревянных срубов.

Использование в современном строительстве такого экологичного, комфортного для жизни человека материала, как дерево — в этом дальнейшее развитие культурной традиции россиян на Дальнем Востоке.

Наталья СОБОЛЕВСКАЯ, кандидат исторических наук
Фото автора

---

Литература:

1. Фетисова, Л. Е. Восточнославянский фольклор на юге Дальнего Востока России: сложение и развитие традиции / Л. Е. Фетисова. — Владивосток: Дальнаука, 1994.
2. Аргудяева, Ю. В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы ХIХ в. — начало ХХ в.) / Ю. В. Аргудяева. — Владивосток: Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дал. Востока ДВО РАН, 1997. — С. 75.
3. Соболевская Н. А. Усадьба и жилище российского крестьянина-колониста Приамурья в конце XIX — начале ХХ веков: учеб. пособие. — Хабаровск: Изд-во Хабар. гос. техн. ун-та, 1997.