Словесница Искусств

Посвящается светлой памяти
моей мамы Натальи Аверьяновны

Домашнее ремесло являлось в ХIX — XX веках одной из стадий развития крестьянского ремесла. На дальневосточных территориях России крестьянская промышленность в большой степени определялась этническими традициями переселенцев.

Известно, что этноконфессиональная группа русских — старообрядцы, как и молокане, лучше и быстрее остальных крестьян приспосабливались к новым условиям жизни. Такой вывод можно отнести и к крестьянским ремёслам Приамурья и Приморья середины ХIХ — начала ХХ веков. В пёстрой мозаике крестьянских ремёсел было и остаётся место для ремесла печника — печничества, о котором и пойдет речь. В частности, о печных мастерах-старообрядцах, представляющих Русскую православную старообрядческую церковь в Хабаровске и его окрестностях.

Первые последователи древлеправославной веры, приемлющие священство, переселились в местность Красная Речка из Саратовской губернии в 1890-х годах. Братья Здутовы были людьми весьма хозяйственными и обеспеченными. Внучка Евдокима, Ксения Яковлевна, вспоминает, что он поставил дом с топора, построил кирпичный заводик для своих нужд и для продажи. Китайцы называли его даже купцом. Рыбачил, торговал, держал большое хозяйство, сад, огород. На собственные средства строил церковь на высоком берегу, ныне Амурской протоки, нанимал рабочих. К сожалению, церковь и дом Евдокима не сохранились. Как весть о тех временах Ксения Яковлевна бережёт иконы, оставшиеся от дедушки Евдокима и бабушки Домны, у себя дома, в Санкт-Петербурге. Зато построенная Титом изба более ста лет стоит (лишь первые венцы поменяли) да потомков его обогревает и от ветра-холода-дождя предохраняет. Татьяна Павловна, правнучка Тита Здутова, говорит сейчас про своих дедов: «Люди всё умели, всё делали своими руками».

Известный этнограф Ю. В. Аргудяева пишет, что у дальневосточных старообрядцев в ХIХ — начале ХХ веках, как и в целом на территории расселения восточных славян, преобладал двухкамерный тип планировки жилого помещения — изба и неотапливаемые сени. Внутренняя планировка жилища стойко сохраняла этническую специфику и различалась лишь деталями. Обстановка избы, расположение в ней отдельных предметов обихода соответствовали сложившейся издавна традиции. Значительную часть жилого помещения занимала духовая, так называемая русская печь. Северно-среднерусский план избы был у потомков старообрядцев, прибывших из северных и среднерусских губерний России. Особенностью такой планировки было то, что русская печь располагалась в заднем углу избы, направо или налево от входа, а устьем направлялась к передней, торцовой стене жилого помещения. По диагонали от печи, в передней части избы, находился передний («красный», «святой») угол¹.

Духовая русская глинобитная печь была частью интерьера всех старообрядческих жилищ. По воспоминаниям Татьяны Павловны, в избе Тита Здутова, как и положено, печка с заслонкой была большая, занимала полкомнаты, от пола до потолка. Рядом стояла печка с плитой, как сейчас есть в деревянных домах. С другой стороны печи были ступеньки на «второй этаж»: там находилась лежанка, туда лазили внуки и наблюдали через проём между печкой и стенкой, что делали взрослые за столом. В той печи пироги пеклись на огромных противнях: «За один раз бабушка Клава могла испечь сразу три пирога — с капустой и рыбой, яйцом и рисом и сладкий». Печь построили на совесть, простояла она лет девяносто, а то и больше. И за это время накормила печь множество народу, приходившего в избу сначала к Титу и Дарье, а затем к Луке и Клавдии (в девичестве Клавдия Николаевна Сызранцева). Татьяна Павловна, осмысливая свои детские впечатления, сейчас удивляется: «Дом был почему-то самым гостеприимным. Все ехали сюда. Ехали не только Здутовы. Такое же почтение было и со стороны Сызранцевых. В выходные дни всё было предназначено только для гостей». Сравнивая гостей того времени с нынешними, Татьяна Павловна однозначно одобряет корневые традиции своих прадедов и дедов: «Чтобы раньше кто-то приходил с пустыми руками. Такого не было! Во всём была обоюдность, люди поддерживали друг друга. С пустыми руками никто не заявлялся. Сейчас едут по пятнадцать человек за день. Никто ничего. Едут отдыхать».

«Только в 1980-х годах печку полностью убрали, с согласия бабушки, и ничего не осталось». Ту печь клали из кирпича, сделанного, по всей видимости, на упомянутом кирпичном заводике Евдокима Здутова, который располагался там же, на Красной Речке, на участке, где ныне проживает внучка Тита — Нина Лукинична.

Общеизвестно, что печь или печка или пещь — снаряд для топки, для разведения в нём огня. Бывает русская печь, кирпичная или битая, для тепла и варки пищи, печения хлеба и голландская, комнатная, разных видов и устройств, ради тепла и угреву. В русской печи есть опечье, подпечье, запечье и припечье.

Печь — устройство довольно сложное и для хозяйства крайне необходимое. Исследователи установили, что тогда, традиционно, для строительства печи нужно было много чего уметь: и сруб из брёвен изготовить, и обшивать досками, и «стулья» устанавливать, и каркас делать, и сбивать глину деревянными молотками (да и не всякая глина годилась, её специально искали, даже обращались к опытным мастерам), и кирпичи класть, а то и изготавливать их в домашних условиях. А порой и расписывать печки. Не говоря уже о печных изразцах с рельефным рисунком, покрытых цветной глазурью, или гладких расписных, фасонных изразцах для печей. И даже если человек умел всё перечисленное делать, это вовсе не означало, что он был мастером устанавливать печи. У каждого печника были свои секреты, которые постигались годами и десятками устроенных печек. Так, в конце ХV — XVI веках «Домострой» советует всякому домовитому доброму человеку «кому Бог послал подворье своё, деревеньку или лавочку на торгу, или амбар, или мельницы, каменные дома или варницы» печи всегда осматривать внутри и поверху, и по сторонам. А щели замазывать глиной, а под в печи, где выломался, залатать старым кирпичом. В Московской Руси под означал пол, низ, подошвенную выстилку, дно. Печной под — кирпичная гладкая выстилка или глиняная набойка и смазка внутри всякой печи, где кладутся дрова. "А на печи всегда бы начисто вымести, чтоб ничего от огня не случилось, тогда и спать на ней хорошо или высушить что. И у всякой печки под челом был навес от искр, глиняный или железный: если даже потолок и низкий, да огня не боится»².

Можно много рассказать интересного о представлениях и мнениях о печи, очаге, огне. Лишь несколько слов об обычаях, в которых фигурирует печь. В деревнях существовал запрет белить печь в пятницу. Когда кто-то из хозяев отправлялся в долгую дорогу из дома или хозяева переселялись в другие места, одну из трех горсточку земли брали из-под печки.

О степени важности печи в хозяйстве можно судить по тому, что о ней говорили: «Печь нам мать родная», «На печи всё красное лето». Образ печи великороссы вспоминали, когда они чувствовали себя хорошо: «Словно у печи погрелся», когда жили в ладу, дружбе и согласии: «У них и печки и лавочки, всё вместе», когда вспоминали о счастье: «Придёт счастье и с печи сгонит», «Счастье придёт и на печи найдёт», и когда хотели сказать о достатке в доме, когда работы завершены: «Подать оплачена, хлеба есть и лежи на печи!», и когда нужно идти на работу: «Кого зовут пиво пить, а нас печь бить», уже помалкивая о тайнах женской души: «Пока баба с печи летит, 77 дум передумает».

Про людей мастеровых и умелых говорилось: «Не печь кормит, а руки». Руками печки клали, кладут и будут класть. И называют таких людей печник, печной мастер, строитель, печеклад, кладчик. Хотя слово это и мужского рода, но это вовсе не означает, что только мужчины могли класть печи. Среди приверженцев старообрядческой церкви Белокриницкой иерархии в Приамурье печничать великолепно умели и женщины.

Ирина Матвеевна Устинова (урождённая Гребенчук), ровесница ХХ века, вместе с родителями прибыла в Амурскую область из румынского города Тульча в 10-летнем возрасте. Как было принято в те времена, замуж её отдали в 15 лет. По воспоминаниям её дочери Натальи Аверьяновны, Ирина Матвеевна была мастер на все руки. И шила, и кроила, и рыбу солила, и всё на свете делала. Особенно любила пироги печь в духовке. «Такие пироги пекла, что-ты! Сколько людей в доме перебывало!». Словом, к жизни была приспособлена.

За свою жизнь пришлось Ирине Матвеевне много печек класть, «и в Амурской области и везде. И вот здесь вот, на левом берегу, мы жили, на островах, когда в колхоз загоняли всех подряд, а они не захотели с батькой... Как куда переезжаем жить, так она обязательно перекладывает печку под себя. И когда в Хабаровск, на улицу Пояркова приехала. Она сказала, когда затопила: „Лучше полмесяца промаюсь, а переделаю“. Под себя переделывала, то это не тянет, то ещё что-нибудь, то это дымит. И так постоянно, куда бы мы ни приезжали. Жили даже в землянке, и то выбросила старую, громадную, сделала маленькую — и тепло, и места больше стало.

Она сама печки ложила. Батька не так умел. Он сделает, у него дымит, то ещё что. Она его потом не стала допускать. А у неё очень хорошо получалось. Она всегда такую аккуратную сделает. И вроде места немного занимала. И всё испечь можно было, и духовка была. Голова соображала у неё. Ей конструктором надо было быть.

Ох, её не учили раньше, как печки делать. Чё в деревне, три класса она закончила. У них в доме, когда росла, видимо, так было. Она всё видела. Или в деревне кто-то ложил. Она видела, как. Ну и она научилась хорошо класть.

Её приглашали соседи: „Матвевна, иди, у меня с печкой нелады. Недавно вот сделали, а она ничего не тянет. Тепла-то не даёт“. Придёт, посмотрит со всех сторон, говорит: „У-у-у!“. Она знала, где разбирать. „Да как же она будет тепло давать, вот тут вот кирпичи заложены“. Ой, вся улица её знала. На консультации к ней приходили...»

Печничество в ходу и у современных ревнителей древнего русского православия, живущих в Тихоокеанской России. Более того, нынешние российские социально-экономические условия требуют от них совершенствовать своё ремесло и мастерство печеклада, как бы парадоксально это не звучало, на первый взгляд.

В Хабаровске в 1995 году методом народной стройки возвели храм Покрова Пресвятыя Богородице Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ). Ради тепла поставили печь. В 2004 — 2005 годах, в ходе реконструкции, ту печь заменили. Новую взялся класть Борис Логинов. И построил. Борис Логинов — представитель древнего «от опостолов», старообрядческого беспоповского рода. Его дед был настоятелем в общине старообрядцев часовенного согласия. Сейчас Борис Логинов — прихожанин Покровского прихода РПСЦ. Он согласился поделиться своими секретами печного мастера.

Но прежде всего следует изложить этическое и эстетическое кредо. «Я никогда ни с кем не договариваюсь. Меня находят. Ко мне приходят и просят, а отказываться я не хочу. Попытаюсь, конечно, не хочется, но помочь надо. Но я не делаю никому, кто может нанять сам, ему и так сделают. Я делаю христианам — бабушкам, вдовам, которые сами не могут сделать или найти, чем заплатить. Вот тем я хожу и делаю...

Вот недавно слышал, что трудоголики — это люди неполноценные. Какая-то ерунда. Я нахожу в работе удовольствие. Я хожу, смотрю около печки. Я её замажу, хожу и смотрю. Любуюсь. Потому я её делаю с душой. Не просто вот ради заработка пришёл, деньги урвать и бежать. Я хочу сделать, чтобы она грела».

Исходя из своих представлений о ремесле печника, Борис Логинов критически отзывается о работе других строителей: «Другие делают печки так... Кто кому как вздумается. Печку развалишь, ну просто смех берёт! Лишь бы деньги содрать».

Карьера печеклада Бориса Логинова началась давно, и отнюдь не с печки, а с кирпича. Сначала на стройке работал с кирпичом. Потом ему котлы попались, стал их обмуровывать. «Всё это непросто. Вот взял кирпич человек, а как его ложить? Но я его ложил, и поэтому с печкой был готов работать.

Я работал на стройке монтажником 15 лет, и кирпичом приходилось закладывать и дыры, и всё. Потом на БАМе приходилось всё делать, в том числе и котлы обмуровывать. Этому я быстро научился в котельной. Котельную строил сам, полностью, начиная с нуля, в Алонке. Ну а потом я случайно посмотрел, как устроены печки, пока их разбирал, кирпичи нужны были. Тогда много старых печек было, везде под бульдозер шли. Дома рушили. Кирпича много было. Он тогда по пять копеек был, а этот и так бесплатный. Отчистил, привёз, погреб сделал и на даче разное там. Потом в деревню приехал, вот первую печку и сложил...

А с чего начал?.. Мне нужно было котёл поставить, чтобы горячая вода на печке, чтобы её огнём омывало. Делаю пять колодцев. Вроде всё по уму. А тут сестра двоюродная пришла и говорит: „Зачем ты делаешь пять? Ты делай три, они будут больше и шире. Тут никогда не забьётся. А то через два года будешь чистить, разбирать, вытаскивать золу. А то дымить будет, забьётся сажа, зола и всё“. А я говорю: „Да, нет, не буду чистить!“. Она ушла, а я взял полностью до нуля развалил все колодцы! И сделал три. Правда, сколько мы жили там — 15 или 12 лет и ни разу не чистил. И вот с тех пор я делал шире и три колодца.

И вот я уже лет пятнадцать печки кладу. Как себе начал, так другие стали просить, видят, что кто делает. А делаю я просто. Но быстро я не делаю, никто меня не гонит. Я делаю, чтобы нормально, прочно и всё ...»

Есть у печных ремёсел мастера свои профессиональные секреты, которые он смог сформулировать после многолетних наблюдений и собственного опыта или добрые люди подсказали. О некоторых он охотно рассказывает.

Секрет первый

«Я делаю тихонько и нормально. А не как некоторые „специалисты“ делают — раз-раз, налепили быстренько, а потом шух, и всё улетело. Сколько я ни делал, всё удивляюсь, как же так — на ребро кирпич ставят. Я раньше никогда не видел нигде, чтобы печки ложили кирпичом на ребро. Почему-то сейчас я встречаю кирпич на ребро везде. Он же горит. Такая стенка — шесть сантиметров, она быстро прогорает. Говорят, что вот тоньше, быстрее нагреется, больше тепла будет. Когда человек не знает физику, он может такое сказать. А ведь возьми, сколько тепла получил кирпич, он столько и отдаст. Если он дольше нагревается, то он дольше будет и отдавать. И печка будет тёплая на весь день. И сутки может обогревать. Спорить никогда я ни с кем не хочу. Я всегда добавляю кирпич и делаю плашмя. Кирпич ложу, как положено. И он прочный и дольше греет...»

Секрет второй

«Приходилось всяко строить... В первый раз вроде нормально всё сделаешь, а не идёт дым. Затопишь мокрую печку, и не идёт. Бывает такое. Просто не прорвёт, и всё. И сверху сжигаешь, бумажку кидаешь. Потом протянет и пойдёт. Тогда начинает работать.

Бывает, погода такая тихая, когда выйдешь. Лист не шелохнётся. Не пойдёт дым на сырую печку. Ну, всё! Один раз себе дома сделал. Мучился, мучился уже раздувать я, что хотел разбирать. Думаю, заложил не там. И тут смотрю — тюк, потихонечку, потихонечку дым начал пробиваться. А потом одна женщина идёт и говорит: » У тебя труба маленько ниже или вровень с коньком. Надо трубу выше конька, хотя бы на 30–50 сантиметров. Вот, залез я на чердак, добавил кирпичом с полметра и всё, печка нормально греет. А нужно, чтобы выход в трубу постепенно поднимался. В общем нигде ниже топки не должно быть. Бывают такие печки, что и ниже. Дым идёт с трудом. Но если чуть повыше или на одном уровне, то будет топить всегда...«

Секрет третий

«Ещё такие вещи бывают, может быть, никто и не знает. Может быть. Простоит лето. Начинают печку топить. Затопили печку, а дым не идёт. Полный дом дыму! Все задыхаются. Но печка топила, она несколько лет топила. Почему? Ответ прост — пауки! В трубе пауки. Заплетут где-нибудь. Такие вещи недавно услышал. Значит надо камушком прочистить и всё. Пробить их».

Борису Логинову больше всего запомнилась печь, с которой он ничего не смог сделать. Такая печь стояла в доме, купленном для старообрядческого священника о. Аркадия Кутузова. «Вот у батюшки, я пришёл зимой. Я ничего не смог там сделать. Не идёт дым. Я проверил колодцы внизу. Вверху палочку протолкал. Нигде ничего не забито. Дым так и не пошёл. Я сделал полностью обводку. А дым не пошёл. Затопили тогда два раза. Мы чуть не задохнулись».

В работе печных ремёсел мастера Бориса Логинова есть, помимо прочих, самый важный этап. Этот этап можно назвать «проектированием». Без него не будет печи. «Сначала смотришь, что человеку надо, кто хочет печь. Не по шаблону. И из этого исходишь, и уже думаешь, начинаешь вымерять, прикидывать, чтобы всё так получилось...

Для меня можно нарисовать, примерно прикинуть, как печь будет выглядеть. Схему надо обязательно. Я вообще строитель, и дом, и дачу строил сам. Вначале я не знаю, как делать, и вот думаю, как делать. Я ночь могу не спать абсолютно. У меня всё это в голове. Жена уже знает: всё, начал строить — значит, уже спать не будет. Я могу построить за одну ночь и всё! А дальше — по проекту уже в голове».

Итак, заказчик сказал, что ему надо и как ему надо. «Думаю, как мне делать. А это уже мои проблемы, чтобы сделать так, как ему надо. Далее всё равно прошу, чтобы глина была, чтобы песочек там немножко, вода, кирпич и всё. Бывает, что и кто-то кирпич начистит не очень, старый, кучей лежат. Разное, всякое бывает. Такие бывают старушки, сами ничего не могут. И натаскаешь и наверх. А это мне не к спеху».

Борису Логинову приходилось делать всякие печки. Приходили к нему старушки, просили сделать лежанки. Делал. «Вот как бы колодец горизонтальный сложил. Они там отдыхают. У такой печки колодец идёт из топки. Он идёт под лежанкой, обогревает, а потом пошёл по вертикальным колодцам. Вверх-вниз. А под лежанкой идёт вперёд и горячий воздух, и дым, и огонь. Делал и печку с полатями. Такие печки делаются просто. Только пошире.

Русскую печь не делал. Но понадобится сделать такую печь — не вопрос. Какую скажут, такую и сделаю».

Он своим делом доказывает свой принцип печничества: «Надо просто думать. Всё можно сделать. Хотя и не так просто, но сделать можно».

Сколько сил и энергии Борис Логинов затратил на строительство печи в Покровском храме, только он знает. Ему говорили: «Ты сделай, чтобы золу можно было убрать». Сделал. Его просили: «Сделай нам, чтобы можно было закрывать трубу». Сделал. Работает печь, обогревает храм. Наверное, в этом маленьком событии, говорящем об исключительной вовлечённости прихожан в церковные дела, находит отражение соборное начало древнего русского православия, душевная приверженность святыне и подлинное благочестие, характерное для русского религиозного менталитета³. Кстати, известно ли вам что-нибудь о печах в старообрядческих храмах на Рогожском в Москве?

Будущее строительство не заставляет себя долго ждать. Сегодня он думает, как переделать печь у священноиерея о. Александра Чукаленко.

В завершение беседы спросил Бориса, греют ли печки, которые он сложил. Он ответил, да, греют. Может, эти печки не дымят, а дают тепло избе и людям, ещё и потому, что крепко он запомнил слова своей двоюродной сестры: «Своё бросай, а людям делай!»

А в заключение — загадка: «Полна печь перепечей, а середи печи коровай». Это в знак того, что предстоит и дальше открывать секреты крестьянских ремёсел ревнителей древнерусского благочестия в Тихоокеанской России, и не только технические.

Иван ШЕВНИН, историк
Фото из архива автора

1. Ю. В. Аргудяева. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М. 2000. С. 149–152. ?
2. Домострой. М.1990. С.168. ?
3. Е. М. Юхименко. Старообрядческий центр за Рогожской заставою. М. 2005. ?