Словесница Искусств

О том, что в Ульчском районе есть загадочный мыс Аури, я узнала задолго до своей командировки. Рассказывали, что лишь там растут белые маки и какие-то сладкие корни, что утес расчерчен странными знаками, а справа от него — не что иное, как «палец горного духа». Словом, Аури — это такое место на земле, которое, увидев однажды, не забудешь никогда. Так, собственно, и вышло.

Мой проводник — Иван Росугбу

Отправная точка путешествия на Аури — старая Булава, село, подарившее миру таких ярких мастеров и художников, как Зоя Пластина, Очу Росугбу. Есть еще Новая и Малая Булава, но именно в старой деревне, укрывшейся за мохнатыми сопками, стираются границы времен, мирно соседствуют современность и далекое прошлое. По утрам к ногам старой Булавы стекают с сопок прозрачные туманы, а речная свежесть умывает просыпающуюся деревню. Вечер тщательно укрывает ее песнями сверчков-невидимок и шорохом речных волн. А когда ночь уверенно занимает эту территорию, над спящей Булавой взлетает голос шаманского бубна.

Здесь, на берегу Амура, построив свой собственный мир, живет Иван Павлович Росугбу — художник и философ. Только он мог стать моим проводником на Аури, потому что родился там и вырос. И даже теперь, когда земля Аури опустела, помнит все тропы и все легенды, связанные с этим мысом.

Аури в переводе с ульчского — тихое, спящее место. Какие бы ветры не дули, на Аури всегда благодать. Когда-то здесь располагалось стойбище, основанное по легенде родом Росугбу. Старики рассказывали, что с верховьев Амура спускались как-то три брата из этого рода. Решили они каждый идти своей дорогой, но спустя годы обязательно встретиться. А для этого разломали на три части родовое огниво, чтобы потом, при встрече, соединить обломки и таким образом узнать друг друга. Поравнялась лодка с мысом Аури, и один из братьев сошел на берег, другой высадился на Дуди, а третий взял курс на Май, где жил род Ангиных.

В советское время на Аури была деревня со всеми положенными атрибутами: сельсоветом, колхозом «Красный маяк» и начальной школой. Ребятишки подрастали, и речной трамвайчик отвозил их в Булавинскую среднюю школу. А в свободное время босая ауринская детвора гоняла по крутым сопкам, не боясь ни острых камней, ни увертливых змей.

Здешние места, как, впрочем, и все Приамурье, благодатными были и щедрыми. Нам, сегодняшним, вряд ли удастся представить, сколько водилось рыбы в реке. Рассказывают, что рыбаки даже опасались плыть на гребной лодке по протоке: пугливые толстолобы выпрыгивали из воды и могли ненароком угодить в голову. Впрочем, богатейшим разнотравьем Аури и сегодня может похвастаться. Иван Павлович Росугбу еще помнит сладкий вкус корней «тукус», которые выкапывали по весне и с удовольствием ели. Только в этих местах можно отыскать особую травку, которую ульчи добавляют в свое любимое блюдо — «буду». Это что-то вроде жидкого крупяного супа, приправленного сушеной красной икрой и той самой пряностью с Аури. К слову, великолепный, энергетически наполненный и полезный напиток.

Красота мыса Аури, конечно же, привлекала художников. Дмитрий Иванович Ангин, личность в этих краях известная, основатель знаменитой школы искусств в Булаве и создатель музея под открытым небом, привозил сюда своих хабаровских друзей-художников на этюды. Кому-то из студентов худграфа здесь тоже посчастливилось тогда побывать. Живописец Игорь Кравчук до сих пор вспоминает белые маки на утесе Аури.

В те времена на самой вершине Ауринского утеса стоял маяк, помогавший судам благополучно миновать довольно узкий поворот Амура. Жительница Булавы Вера Георгиевна Ангина, или попросту баба Вера, когда-то ловко взбиралась на крутой утес, чтобы зажечь керосиновый фонарь на маяке. Как давно это было. А на заросшем травой и покинутом кладбище лежат ее мама и четверо первых ребятишек, умерших совсем маленькими.

Аури давно уже спит тихим сном, укрывшись мягким одеялом из можжевельника и чабреца. Погас маяк, закрылся сельсовет, перестал курсировать речной трамвайчик, и народ потихоньку перебрался в Булаву. Последними уехали с любимого места родители Ивана Павловича Росугбу. Они и вправду проросли в эту землю корнями.

Долго еще стояли пустые дома, растерянно глядя на проплывающие лодки, а потом и они исчезли под разбушевавшимся несколько лет назад лесным пожаром. Сама природа стерла с лица земли село Аури.

Мой проводник Иван Росугбу рассказал, что такие утесы, как Ауринский, на Амуре считаются священными. Он отмечен особым знаком — «пальцем горного духа» — ответвлением утеса в виде большого столба. По другой легенде здесь жил великан, который привязывал к каменному столбу свою лодку.

На вершине священного утеса пару лет назад православные водрузили большой деревянный крест. Но даже его присутствие не в силах стереть особый дух исчезнувшего ульчского поселения. И как-то не верится, что Аури уснуло навсегда. У Ивана Росугбу, который вывел меня на самую вершину утеса, есть мечта: вернуться сюда когда-нибудь и возродить свою малую родину.

Шаман — это как совесть

Оказывается, когда мы, загрузившись в старенькую моторку Ивана Павловича Росугбу, отправились на Аури, он совсем не был уверен, что нам удастся добраться до мыса. Мотор практически не тянул и грозил заглохнуть прямо посреди реки. И тут в небе откуда-то появилась большекрылая птица. Она покружила над нами и полетела в сторону Аури. Мотор перестал капризничать, лодку словно кто-то приподнял сильной рукой, и она понеслась сквозь серебро брызг. Позднее, когда мы уже вернулись в Булаву, возле дома бабы Веры Ангиной, где я остановилась, обхватив колени руками, сидела бабушка Зинаида. Так же, как и я, она здесь гостила с внуком Степкой. Бабушка Зинаида, или Индяка, — шаманка. Возможно, последняя сильная шаманка в здешних местах. Я взахлеб стала рассказывать ей о поездке на Аури, о наших приключениях на реке. Старушка улыбнулась и произнесла: «Знаю, я тоже там была». Сначала я не поняла смысла этих слов и подумала, что на Аури бабушка приезжала раньше. Что ж в этом такого? Но она укоризненно посмотрела на меня и сказала: «Почему не чектырили? (Чектырить — по-ульчски разбрызгивать водку или вино кончиками пальцев в разные стороны и таким образом „кормить“ духов. Прим. автора). Почему Хозяина не угостили? Он вас встречал...» А ведь и вправду, не догадались прихватить с собой чекушку, чтобы вылить ее на ауринскую землю. Спасибо, что хоть Иван Павлович подсказал бросить в воду сигареты для Хозяина... И тут я вспомнила красивую птицу над нашей лодкой, неведомую силу, которая помогла нашей лодке, и догадалась, что шаманка Индяка тоже была с нами на Аури, помогала в пути и оберегала. Кстати, позднее я узнала, что ее имя, Индяка, переводится как морская птица.

Для многих из нас шаманизм — лишь экзотика, описанная в научных трудах, застывшая в виде музейных экспонатов, запечатленная на картинах художников. Но для жителей Булавы до сих пор это важная часть жизни. И звуки шаманского бубна, долетающие ночью из того или иного дама, так же естественны, как роса по утрам. К шаману обращаются в горе и болезни, с ним советуются.

Много было в здешних местах великих шаманов — шаман касат, говорят ульчи. До сих пор вспоминают Михаила Дуван, Кагу Мала... А сегодня роль посредника между людьми и духами выполняет Индяка Дяксул. Маленькая белая старушка. Молчаливая, с пристальным взглядом. Для местных жителей она как добрый талисман. Бабушке больше 100 лет (кто-то утверждает, что 107), хотя по паспорту она с 1911 года. Но ведь мы теперь знаем, как в свое время выписывали документы для аборигенов, которые, естественно, не помнили даты своего рождения. Смотрели на глазок, записывали наугад, вот и получилось: те, кто помоложе, в метриках оказались старше своих более взрослых собратьев.

Несмотря на преклонный возраст бабушка Индяка управляется с хозяйством, рубит дрова и одна воспитывает пятилетнего внука Степку. Его отец три года назад пропал на рыбалке, и теперь смышленый малыш — единственная отрада для старушки. Они живут в селе Монгол, в маленьком домике на берегу реки. В Булаву бабушку привозят по просьбе местных жителей, и тогда неделю, а может, и больше камлает она для людей, исцеляет недуги или провожает души усопших в царство мертвых. Уж в этом деле без помощи шамана не обойтись: заплутает душа иначе, затеряется между мирами.

Как раз на второй день моей командировки в Булаве проходили большие годовые поминки. На кладбище собрались люди, запалили огромный костер, разложили поминальную трапезу. В тишине леса оранжевые языки огня выхлопывали какой-то особый ритм, он разлетался далеко по округе и смешивался с тихой ульчской речью. По старинному обычаю сын умершей женщины отдавал пламени вещи матери — халат, головной платок, а кроме этого бросал туда сухую крупу. Словом, все то, что пригодится женщине в другом мире.

Мне посчастливилось: шаманка несколько дней жила у бабы Веры — они давно дружат. Я могла наблюдать за белой бабушкой, задавать вопросы, прислушиваться к ее разговорам с другими. Довелось мне и в камлании участвовать. Бабушка сама меня пригласила, а иначе я вряд ли бы осмелилась «напроситься». Сидела в полной темноте, пропитанной дымом от можжевельника и багульника, в тесном кругу, слушала песни шаманки и спрашивала себя: откуда только силы берет бабушка Индяка? Шаманский обряд нелегок, порой камлание происходит несколько часов и требует огромных сил. Но никому и никогда не отказывает она. А ведь к ней едут со всего края со своими бедами. Одного местного мальчишку вылечила от эпилепсии, вернула к жизни человека, на котором врачи уже поставили крест, подарила ребенка бесплодной женщине. И это не вымысел.

Вот только себе шаманка Индяка помочь так и не смогла. Поделилась как-то со мной: сын пропал, говорит, искала его везде, обернувшись рыбой, плавала аж до Софийска, но так ничего и не нашла. «Может, живой?», — осторожно спросила ее. В ответ она только покачала головой. Много горя пережила бабушка за свой век. Из одиннадцати детей осталась только одна дочь.

Если отбросить шаманский дар, судьба Индяка Дяксул мало чем отличается от судьбы других стариков: всю жизнь работала в колхозе, рыбачила, растила детей. Особый дар видеть прошлое и будущее, лечить людей перешел к ней от деда по отцовской линии. Поздно взяла она в руки бубен — за пятьдесят уже было. А до этого к ней приходили странные сны, которые потом оказывались вещими.

Бабушка Индяка сразу видит душу человека — черная она или светлая. Ей ничего не стоит отправиться в прошлое и рассказать то, о чем кто-то, может быть, старается не вспоминать. И она точно знает, почему народ так плохо живет сегодня. «Кровь открыто течет, — сказала она, видимо, имея в виду кровопролития, — злые духи собираются и толкают людей на еще большее зло...» Все верно: жестокость порождает жестокость.

Я сделала для себя очень важное открытие. Шаман — это как совесть народа, как мерило добра и зла. И пока жива белая бабушка, чаша весов не качнется в сторону черных сил. А потом, возможно, она передаст свой дар следующему, и равновесие в мире не нарушится.

Елена ГЛЕБОВА
Фото автора