Словесница Искусств

Свадебные обряды коренных народов Амура

Свадебная церемония у разных народов мира всегда занимала особое место. Наши предки относились к своим традициям очень серьезно, потому что с этим было связано продолжение рода. К сожалению, многое теперь забыто. Я живу в амурском селе Булава и знаю, что молодые ульчи сегодня не соблюдают свадебных обрядов предков и вообще практически не знакомы с ними. Свадьбы, конечно же, играют, но они давно лишены исконных традиций. Поговорив с учениками 5–11-х классов своей школы и опросив в общей сложности 110 человек, я узнала следующее. На вопрос «Знаете ли вы что-нибудь о традиционном свадебном обряде?» положительно ответили только пять человек. А на вопросы о том, какие свадебные обряды существовали в культуре ульчей и когда в последний раз проводилась традиционная ульчская свадьба, никто не ответил.
Поэтому захотелось узнать как можно больше о традициях моего народа, чтобы рассказать сверстникам и всем, для кого важна историческая и родовая память.

Кладезь знаний

Вопросами языка, культуры, происхождения малочисленных народов Севера, относящихся к тунгусо-маньчжурской группе и проживающих сегодня в Приамурье и Приморье, еще в конце XIX — начале XX века занимались известные ученые и исследователи Л. И. Шренк, Р. К. Маак, Л. Я. Штернберг, С. К. Патканов, И. А. Лопатин, а позднее, уже в советское время, большой вклад в дальневосточную этнографию внесли Н. К. Каргер, Т. И. Петрова, Е. П. Орлова, В. И. Цинциус, Г. М. Василевич, А. В. Смоляк, О. П. Суник и многие другие. Обогащают науку современные исследователи — представители коренных народов: лингвисты С. В. Ангина, Г. Г. Вальдю, создатели букваря ульчского языка для первого класса К. Ф. Дечули, Н. П. Дечули, С. П. Дечули, Т. Б. Матвеева.

Сегодня среди коренного населения Хабаровского края осталось мало тех, кто смог бы полно ответить на вопросы, связанные с их происхождением, этнической культурой. Авторы в своих публикациях используют, в первую очередь, сведения, которые оставили нам в этой области ученые прошлых столетий. Занимаясь своим исследованием, я общалась с известным нанайским писателем Константином Мактовичем Бельды, автором книги «Предания земли нани». Именно от него я узнала нанайское слово «саран», что означает «свадьба», и это было очень ценно для моей работы. Еще я многое спрашивала у моей прабабушки Анны Ильиничны Дяфу, консультировалась с Лилией Петровной Дечули, Светланой Петровной Дечули, Ольгой Александровной Бельды, Натальей Алексеевной Кучекта. Информация, которой они щедро делились со мной, была познавательной и интересной.

Зажечь лампу

Свадьба у ульчей была общественным праздником. Поэтому к ней готовились тщательно и заранее. Будущая невеста с помощью бабушки или матери уже в детстве начинала шить себе приданое. Работы было много, так как свадебный наряд состоял из пяти халатов! Они надевались один на другой, и каждый был украшен множеством вышивок. Важный элемент орнамента — родовое древо с птичками, которые олицетворяли души еще не родившихся детей. Он должен был обеспечить молодой семье многодетность. Поверх халата невеста надевала передник с тяжелыми подвесками-оберегами. На голове у нее была шапочка, на ногах — расшитые унты. В день отъезда в новый дом невесте заплетали волосы, и в косу вплетали три черные ленты и одну красную.

Ульчский свадебный обряд включал сватовство, праздничное застолье и переезд невесты в дом жениха. Считалось неприличным быстро соглашаться на предложение сватов, и иногда переговоры затягивались на неделю. Когда приходили к согласию, определяли дату свадьбы.

Обычно свадьбы игрались три дня. Сначала гости собирались в доме невесты, а потом — жениха. В обоих домах делали обряды жертвоприношения духам — покровителям рода и высшим божествам. Например, невеста должна была наступить в котел, стоявший у входа в дом мужа. Затем котлы менялись, что означало обмен счастьем.

При выборе невесты важнейшую роль играло имущественное положение ее родителей: более состоятельные старались взять девушку с большим приданым. Во время сватовства обсуждались вопросы калыма и приданого. Когда обе стороны приходили к соглашению, в дом звали родственников отца невесты в качестве свидетелей. Сговор пандаву завершался пиром, который иногда продолжался два-три дня. Знакомство акпандаву жениха и невесты происходило через два-четыре месяца, когда родители жениха привозили часть калыма. В первую же ночь жених и невеста спали на нарах около отца невесты (акпандаву буквально означает «ложиться спать»). Через два-три дня, договорившись о дне свадьбы, жених с родителями уезжал. Свадьбу назначали через несколько месяцев, через полгода и даже через год-полтора, потому что подготовка приданого и особенно калыма иногда требовала большого срока.

В определенный заранее день приезжал жених вместе со своей матерью и другими родственницами, а иногда и отцом — на нартах или в лодке. Они привозили калым, водку, угощение. Пирушка в доме невесты продолжалась два-три дня, но жених с родственниками, даже если они жили в том же селе, ночевал в доме невесты.

Все расходы по организации пира несла семья жениха. Невеста покидала дом отца в послеобеденное время. Перед ее уходом совершали специальный обряд. Жениха и невесту подпоясывали поясами из тонких стружек и сажали на нары или на скамью; между ними ставили деревянное корытце, наполненное кашей, ягодами, мелко нарезанной юколой. Затем эту посудину отец невесты уносил в тайгу и там, обращаясь к духу — «хозяину земли» на эдени, просил его о покровительстве, благополучии брака и предлагал ему угощение. Вернувшись, отец невесты снова ставил корытце между женихом и невестой, и тогда молодые и их родители доедали оставшееся кушанье.

Когда невеста выходила из дома, ей приходилось «топтать котлы». Специально для этого обряда жених привозил в дом невесты новый котел на трех ножках. Родители невесты тоже заранее готовили такой же по размеру котел. Девушка наступала в стоящие у порога два котла оди. При этом котел жениха ставился внутри дома, котел невесты — снаружи. Котел жениха оставался в доме родителей невесты, и они его бережно хранили. Котел невесты перевозили в дом жениха и ставили у порога внутри жилища, а снаружи размещали любой небольшой котел или даже просто клали большой плоский камень. Входя в дом жениха, невеста опять наступала в котел. Он становился семейной реликвией, его хранили долгие годы.

Невесту от ее дома к нартам или лодке вела под руку старушка — родственница жениха. На этом этапе следовало совершить обряд оусучу: к отъезжающей лодке или нартам привязывали длинную веревку, конец которой удерживал отец невесты или его родственники. Родственники жениха кричали: «Ваше счастье, сопки, — все с собой забираем», а родня невесты отвечала: «Хурэм хокпо кадал калта» («Забирайте сопку, половину скалы»).

В лодку невесты укладывали все приданое, вместе с ней усаживались ее мать и родственники жениха, сам же он ехал с товарищами в другой лодке. От лодки до дома жениха невесту вела под руку все та же женщина. Невеста привозила с собой берестяное блюдо итуа с угощениями, приготовленными ее матерью, и потчевала новую родню, начиная с самых старших членов семьи, а также соседей. Свадебную пищу по маленькому кусочку разносили в дома тех односельчан, которые не присутствовали на пире, посылали понемногу родственникам в соседние селения. Затем невеста по очереди угощала стариков привезенной из дома водкой. Каждый из них, прежде чем выпить, брызгал водкой на семейных деревянных идолов — «охранителей», на мали — священную часть дома, приговаривая: «Чтобы вам счастья, детей побольше», целовал невесту в обе щеки и желал счастья. Жених угощал водкой всех, при этом он перед каждым становился на колени. Невеста шла с ведрами к реке и на берегу разбрасывала немного крупы — «кормила хозяина земли». Она приносила воду, и ее пили все гости.

Праздник иногда затягивался надолго. Мать невесты находилась здесь два-три дня. Если родители жениха и невесты жили в одном селе, молодая не должна была в течение первого месяца заходить в дом отца. Если же молодые супруги были из разных сел, обычно они впервые посещали дом отца новобрачной лишь через несколько месяцев. Когда молодая женщина приходила к своим родителям, ее отец уходил в тайгу и там совершал жертвоприношение «хозяину» земли.

Обычай женитьбы на девушке из рода матери по-ульчски называется ихэрэ тауди. Буквально это означает «зажечь лампу». Ульчи говорят: «Каждая мать стремилась к тому, чтобы после нее осталась женщина из ее рода, которая бы вместо нее «лампу зажигала». Есть и другая трактовка: женщина стремилась, чтобы был продлен ее род, ее дорога. Обычай ихэрэ тауди связывают также с необходимостью передать женщине из своего рода приданое, полученное ее матерью при замужестве.

В брачных нормах ульчей сохранялись и другие древние черты. Традиционной считалась женитьба на дочери брата матери, двух братьев из одного рода на двух сестрах из другого рода, обменные браки брата и сестры из одного рода с братом и сестрой из другого рода, женитьба на двух сестрах (при полигамном браке, при моногамном часто женились на сестре умершей жены), на племяннице — дочери сестры. Брак с племянницей, как и обменные браки, давал возможность небогатым ульчам не платить калым.

Интересно рассмотреть традиционную одежду наших предков. Все девушки до замужества носили специальное украшение для волос — патанги. Заплетали две косы, потом соединяли их в одну и вплетали патанги. Маленькие девочки носили налобные повязки хэрэкэ. После замужества волосы заплетали в две косы и фиксировали сзади или спереди короной. Или же в распущенные волосы вплетали исача — тонкие черные тесемки. Прическа ульчанки зависела от возраста. Молодые ходили с распущенной косой, те, что постарше, делали корону.

Белье невесты выполняло оберегающую функцию и состояло из штанов пэру с орнаментом в нижней части живота и нательного передника, украшенного бронзовыми подвесками кумпэ и ачи, раковинами каори. Ноговицы гару шили обязательно из китайского шелка. Нижний халат был из хлопка, без подклада покто. Затем следовал халат из такой же ткани, но с подкладом капчума. Поверх этого надевали шелковые халаты. Если девушка выходила замуж зимой, ее костюм завершала шуба эру — из соболя, лисы, овчины. Бедные люди носили шубы из шкуры собак.

Нижняя одежда мужчин состояла из короткой тканевой рубашки энггэрэгдэ покроя кимоно с длинными рукавами, глубоким запахом (левая пола застегивалась на правом боку) и стоячим воротником, а также матерчатых коротких штанов пэру и ноговиц гару, удерживавшихся при помощи специального пояска тэлэ. Зимние ноговицы делали на вате или из собачьего меха — ингдаксама гару. Верхней одеждой служили матерчатые халаты капчума, зимние простеганные на вате халаты лэбэли, короткие куртки чаа тэтуэ. Орнамент на мужской одежде встречался редко.

Состоятельные ульчи носили шубы из меха лисиц — суликсама эруэ (суликса — лисья шкурка), покрытые сверху хлопчатобумажной или шелковой материей. Выглядели они как обычный халат. Мех выдры считался дорогим, поэтому его употребляли лишь для опушки. Одежду, рукавицы, шапки украшали камусами белок, выдр, соболей, собак. Шубы, как и халаты, иногда носили с поясами и нарукавниками.

Для праздников и свадеб шили мужские халаты сикэ из материи с застежкой спереди посередине и женские бусума арми с застежкой на правом боку. Такие халаты с рукавами до локтей обычно украшались на спине аппликациями или вышивались гладью; по подолу на них нашивали орнаменты из кусочков раскрашенной рыбьей кожи, разноцветные собачьи камусы. Оригинальной праздничной и свадебной одеждой ульчей были также орнаментированные ровдужные халаты урпичэ.

Пир на весь мир

Свадебные обряды нанайцев и ульчей во многом схожи. Семья у нанайцев к концу XIX — началу ХХ века была патриархальной. В нее входили кровные родственники, иногда встречались и чужеродцы. Семья группировалась по двум основным признакам — кровного родства или брачных уз. Главным условием создания новой семьи являлось строгое следование экзогамным нормам. Внутри рода браки строго запрещались. Несоблюдение этого табу осуждалось сородичами и строго наказывалось. Если кто-то из молодых его нарушал, их изгоняли из селения, рода. Таких людей называли особыми терминами, носившими оскорбительный характер: щука — кору, заяц — тукса, ворона — гаи. Недозволенные брачные или добрачные связи карались вплоть до смерти, так как считалось, что они порождают самых страшных злых духов — сэккэ или сатька, которые поедают души родственников и их детей.

Если невеста с детских лет воспитывалась в доме своего будущего супруга, свадебные церемонии перед браком не совершали. Значительно сокращался свадебный обряд и при обменном браке. Если девушка вступала в семью брата ее умершего мужа, специальных обрядов тоже не существовало, ведь считалось, что она оставалась в этом же роде. Практиковался обмен женщинами между двумя семьями — дюэнди, дюэчин, что означало «обменяться». Иногда будущих супругов могли обручить еще в младенчестве. Такой обряд назывался саича, то есть отметка, отмеченная, обрученная. В жены могли взять младшую сестру умершей жены. Существовало и такое правило: брат женщины, убитой мужем нечаянно или из ревности, мог требоваться в жены сестру ее мужа. Чаще всего приобретали жен за калым — тори.

Свадьба у нанайцев тоже представляла собой сложную обрядовую систему — сватовство, добрачные церемонии, свадебная процессия, послебрачные ритуалы. Нередко сватовство растягивалось на несколько лет, а начиналось все с того, что родители взрослого сына старались разузнать, у кого имелась дочь на выданье. Подобрав сватов, родители жениха отправлялись на сватовство — мэдэликучи энэй. Они приезжали в стойбище, где жила невеста, и останавливались у ее родителей. Вели разговор о посторонних делах, обменивались новостями. Гости вынимали специально привезенную водку, но родители принимали угощение только в том случае, если были согласны на брак дочери.

Когда удавалось договориться, сваты без промедления уезжали домой и начинали готовиться ко второму визиту — енгси. Это слово встречается в нанайском, ульчском и родственных им тунгусских языках и переводится как свадебный пир, угощение, столование, свадьба. В приезд енгси сваты обговаривали размер калыма — торива токтори и время его выплаты. Тори состоял из денег, одежды из бараньего меха — балдаксама тэтуэ, тюков шелка — сэурэ гулухин и т. п. Вернувшись с енгси, родители и родственники жениха начинали готовить калым, и в этом им помогали все родственники. Когда все необходимое было собрано, отправлялись с третьим визитом — дэгбэлику — примерно через год после сватовства.

В этот раз тоже привозили специальную водку — дэгбэлику аракини в особой керамической посуде — кагба. Обычно приезжали во второй половине дня, потому что часть калыма передавали только с наступлением вечера, и лишь потом можно было угоститься праздничным напитком. В этом случае водку наливали молодым, причем оба они стояли перед своими родителями. Затем жених угощал всех присутствующих, никого не обделяя, а перед старшими становясь на колени и выслушивая наказы и пожелания. Родители невесты стелили молодым постель: эту ночь им разрешалось провести вместе.

После дэгбэлику родители жениха возвращались домой, начиналась подготовка к встрече невесты и ее родственников. А родители невесты в свою очередь готовились к последнему этапу свадебного цикла — проводам и свадьбе. В день проводов девушка прощалась с подружками и родственниками. Перед тем как идти к лодке, она брала кочи, наливала в нее водку, подносила отцу и матери. Перешагивая порог родительского дома, нанайская девушка, тоже по старинному обычаю, «топтала котлы», после чего направлялась к свадебной лодке гила. На берегу ее встречал жених с сородичами, и здесь же дорогих гостей начинали угощать водкой. А невеста, вновь совершив ритуал с котлами, входила в дом будущего мужа и сразу начинала хлопотать по хозяйству. Начинался веселый свадебный пир, который длился несколько дней, а то и недель.

Александра ДЕЧУЛИ,
ученица 10-го класса средней школы
с. Булава Ульчского района Хабаровского края

Руководители исследовательской работы
Екатерина ДИГОР, Наталья КУЧЕКТА

Литература

1. Ангина С. В. Ульчско-русский тематический словарь. СПб.: филиал изд-ва «Просвещение», 2005.
2. Вальдю А. П. Месяц первых цветов. Избранные произведения. Хабаровск: Кн. изд.-во, 2005.
3. Вальдю Г. Г. Словарь ульчско-русский и русско-ульчский. Богородское: издательство «Амурский маяк», 2005.
4. Гаер Е. А. Традиционная бытовая обрядность нанайцев в конце XIX — начале ХХ в. Хабаровск: Платина-Хабаровск, 2012.
5. Гонтмахер П. Я. Ульчи. Человек. Время. Культура. Хабаровск: Хабаровский краевой краеведческий музей им. Н. И. Гродекова, 2003.
6. История и культура ульчей (XVII–XX вв.): Историко-этнографические очерки. Санкт-Петербург: «Наука», 1994.
7. Краски земли Дерсу. Фоторассказ об искусстве малых народов Приамурья. Хабаровск: Кн. изд.-во, 1982.
8. Оненко С. Н. Нанайско-русский и русско-нанайский словарь. Л.: Просвещение, 1982.
9. Сипин Н. С. Случайные заметки (размышления об этногенезе коренных малочисленных народов Амура и Сахалина). Хабаровск: Хабаровская краевая типография, 2013.
10. Смоляк А. В. Ульчи: хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. Москва: «Наука», 1966.
11. Суник О. П. Словарь ульчско-русский и русско-ульчский. Л.: Просвещение, Ленингр. отд-ние, 1987.
12. Ульчи: Каталог коллекции из собрания Хабаровского краевого музея им. Н. И. Гродекова. Хабаровск: Хабаровский краевой музей им. Н. И. Гродекова, 2017.
13. Кинофильм «Ульчская свадьба». Центрнаучфильм: объединение географических фильмов, 1968.