- Искусство коренных народов Приамурья
- Бесконечная спираль времен
- Искусство народов Приамурья. Традиции и новации
- Птицы небесные
- Верные стражи — дюлины
- Камлание нанайской шаманки
- Мифический сюжет на древнем суцуку
- Бабушкино наследство Людмилы Пассар
- Уроки моего народа
- Уснувший дракон на берегу извилистой реки
- Любовь таежных мэргэнов
- Нефритовые бусы
- Этюды о Лонки
- Лодки из глубины веков
- Оленья страна эвенкийской детворы
- Цвет небес, земли и солнца в эвенкийском орнаменте
- Тайна врачующего оленя
- Сопка Икалкан. Эвенская сказка
- Удэ — значит лесной
- Тигр и человек. Удэгейская сказка
- Барометр мудрого Карха
- Белый дедушка
- Люди Приамурья
- Магическая аура древнего села
- Сикачи-Алян
- Постижение эстетики тайги
- Мелодии народов Приамурья
- Посвящение народам Амура
- Амулет для счастья
- Айнская шаманка на хабаровской земле
Однажды в детстве к ней привели «врачующего» оленя. Рогатый зверь наклонился над прихворнувшей девочкой, раздул ноздри, обдал жарким дыханием. Ребенок боязливо разглядывал оленью морду, прислушивался к звукам бубна и голосу шамана, упрашивающего зверя вытянуть хворобу из детского тельца. Животное покорно обнюхивало больную, и той делалось легко, жар будто спадал, глаза зверя казались ей добрыми, загадочными... Эту историю я услышал в негидальском селе Владимировка, что на реке Амгунь, от пожилой мастерицы Александры Николаевны Казаровой. Было это лет пятнадцать назад, когда шаманская тема, мягко говоря, не приветствовалась, но мне она всегда казалась интересной. Потому, наверное, и поведала мне собеседница о скрываемом от чужаков шаманском обряде и о загадочном белоснежном олене, унесшем ее некогда в мир фантазий. С той далекой детской поры Александра Николаевна вспоминала об олене всякий раз, когда садилась за рукоделие. Шила она торбаса, меховые коврики-кумаланы, рукавицы, халаты, украшала их причудливым орнаментом. У каждого узора свой смысл. Сведешь их, разгадаешь, и вот уже пригоршня бисера звездами рассыпалась над тайгой, цветная тесьма превратилась в охотничью тропу, а лоскуты меха обернулись сохатыми, медведями, росомахами. Детишкам, конечно, такое причудливое рукоделие, да еще сопровождаемое увлекательным повествованием, казалось поинтереснее любой сказки. И уж тем более скучноватых уроков в районном интернате, где детям потомственных охотников и оленеводов объясняли, что шаманизм — пережиток прошлого и никаких там загадочных оленей никогда не существовало. Действительно, оленьи стада в Приамгунье за годы колхозной жизни «успешно» ликвидировали, а самих негидальцев переселили пусть даже в симпатичную и благоустроенную, но ничем не напоминающую их прежнюю жизнь Владимировку. Поэтому и будоражили воображение детишек рассказы бабушки Александры Николаевны, а облюбовавшие коврик-кумалан оленята вдруг... затевали веселый хоровод вокруг своей матери-оленухи! «Олени» наши даже до Японии добежали, с гордостью говорила мне Казарова, имея в виду великолепные кумаланы и прочие декоративные изделия негидальских мастериц, экспонировавшиеся на международных выставках. Ну а в России тем более эти изделия хорошо известны художникам и искусствоведам, выставлены во многих музеях. Удивительно, но самый малочисленный народ в Приамурье, насчитывающий всего несколько сот человек, опережает по количеству членов Союза художников СССР, а ныне России, иные более крупные этносы. Впрочем, талант народа не зависит от его численности. Конечно, вспоминая не без грусти о прежнем традиционном укладе, ныне утерянном, пожилые негидальцы в то же время гордятся своими детьми и внуками, окончившими институты и сумевшими найти себя в новом и непривычном мире. Вот и дочь Казаровой, Мария, тогда еще будущий геофизик, помнится, могла при случае рассказать матери целую лекцию о геологических особенностях Приамгунья. И все же вышивка кумаланов казалась ей поинтереснее. И, подражая матери, она брала лоскутки замши-ровдуги и украшала их узорчатой вышивкой, стремилась сшить так, чтобы на ковриках была и тайга, и зверь, а сам человек был не только добытчиком, но и другом природы, ее заботливым хозяином. И, конечно, вспоминал бы с благодарностью того доброго и наделенного магической силой оленя, что оберегал его в детстве. Владимир ИВАНОВ, Негидальцы — от негда — «береговой», «крайний» (на языке эвенов). Самоназвания: илькан бэйенин, на бэйенин («здешний», «местный»), амгун бэйенин («амгунский человек»). Живут в Хабаровском крае (497 чел., по данным переписи 1989 г.) по рекам Амур и Амгунь, главным образом в районах Николаевском, Ульчском, им. П. Осипенко. Численность в России — 622 чел. Часть негидальцев в значительной степени ассимилирована ульчами и нивхами. Говорят на негидальском языке тунгусо-маньчжурской группы алтайской семьи. Диалекты — низовской, верховской. Распространен русский язык. Основу традиционного хозяйства составляли рыболовство и охота. Сохранялось родовое деление. Большое социальное значение имели территориально-соседские общины, регулировавшие жизнь в селениях и семьях. Существование общины обеспечивало постоянную взаимопомощь всех жителей селения. Негидальцы официально были обращены в православие, но сохранили анимистические традиционные верования. |
|||
|