Встреча
Это было в 1968 году. Мы, второкурсники художественно-графического факультета, проходили практику в селе Малышево. Писали этюды, любовались закатами, кормили местных настырных комаров. В конце пленэра мы отправились в соседнее национальное село Сикачи-Алян. Шли берегом по огромным каменным глыбам. Справа был скалистый обрыв, слева — бликующий на солнце Амур. Мы прыгали с камня на камень, высматривая древние наскальные рисунки. В охотничьем азарте заглядывали во все щели и находили все новые и новые изображения. На крики нашедшего сбегались все студенты и студентки, и он чувствовал себя героем, чуть ли не соавтором художника. Маски неолита, более древние, чем египетские пирамиды, смотрели на нас с черных ноздреватых камней.
Так, прыгая с камня на камень, доскакали до Сикачи-Аляна. Мы вошли в него, как в сказку, по выгнутому белому от старости деревянному мосту. Мост висел над голубой водой залива, и в ней отражались розовые облака и плавали желтые кувшинки. Сараи стояли на высоких столбах, а дома-полуземлянки совсем ушли под землю. По деревне бегали собаки с бодро вздернутыми вверх хвостами и бродили мало похожие на домашних животных поджарые свиньи. Чумазые, бесштанные ребятишки смотрели на нас своими упорными раскосыми глазами. Густая тишина, словно волшебный колпак, накрывала село. Мы, беззаботные и горластые, тоже притихли, ощутив атмосферу этого необыкновенного места. Было в этих холмах и во вросших в землю строениях что-то магическое, заповедное. Потрясение первой встречи до сих пор живет во мне.
Художники приехали!
Прошло лет десять, и старое село Сикачи-Алян исчезло. Его снесли и построили новое — из покрашенного голубой краской бруса. Случилось это после того, как американцы сняли и показали в своей ухоженной Америке документальный фильм о быте наших аборигенов. Московское начальство устыдилось и скомандовало местному начальству. Древнее село исчезло, но дух местности остался. Около пяти тысяч лет селились на этом берегу люди. Сикачи-алянские женщины славились своей красотой. На лодках из дальних сел приезжали к ним охотники, рыбаки — женихи. Род Актанка был талантливым родом. Своим тотемным зверем-предком он считал тигра. Говорят, через Сикачи-Алян проходила древняя тропа на Маньчжурию, и это делало село чем-то вроде столицы в те давние времена. Место это считалось священным. Не зря здесь расположилась магическая каменная картинная галерея.
Все это узнали хабаровские художники, когда стали регулярно приезжать в Сикачи-Алян на этюды и рыбалку. Они построили в селе творческую дачу с индивидуальными мастерскими, посадили огород, развели цветы, купили лодку. К ним быстро привыкли, и они стали необходимой частью жизни села. И местные ребятишки сбегали с бугра им навстречу с криками: «Зорин приехал! Зорин приехал!»
То тут, то там можно было увидеть человека с мольбертом.
Для меня каждый приезд сюда был событием. Помню волнение, которое испытывал всегда, когда автобус вырывался из тайги и оказывался на бугре, с которого небо казалось ближе, а река казалась наклоненной серебряной плоскостью. Сила этого места делала человека маленьким, настраивала его на созерцание и творчество. А что еще нужно художнику?
Сколько фантазии будили находки на берегу! После каждого ливня появлялись осколки орнаментированной керамики, каменные скребки и наконечники стрел. Художники вместе с местными ребятишками бродили, уставив носы в землю, а потом раскладывали свои сокровища на подоконниках. Они перебирали их и впитывали дух вечности.
Творчество
Можно сказать, что Сикачи-Алян стал местом встречи Востока и Запада. Не все художники отдавали себе отчет в этом. Но влияние иной культуры так или иначе испытывали все. Сама жизнь, построенная на ритме восходов и закатов на фоне величественного пейзажа, облагораживала задерганных городской суетой живописцев. Местных жителей они воспринимали как представителей исчезнувшей великой цивилизации. За каждым портретируемым детским лицом ощущалась вереница предков, отпечатавших на нем свой генотип и свои характеры.
Если бы можно было собрать из различных музеев страны картины, написанные в этом селе, то получилась бы грандиозная выставка, которую не стыдно было бы показать в любой стране мира. Здесь работали художники не только из Хабаровского и Приморского краев, но из Сибири, Якутии, Москвы и других мест.
Теперь творческой дачи в Сикачи- Аляне нет. Остались следы фундамента. Остались картины и воспоминания. Помню, как писал своих «Ласточек» читинский художник Роман Цымбало. Он открыл окно мастерской, и ласточки вывели в ней птенцов и постоянно «позировали», влетая и вылетая туда-сюда со щебетом. Они нимало не опасались человека с кистями и красками. Помню цикл холстов моего друга Валерия Сахатова, посвященные сикачи-алянским детям. «Они для меня как маленькие бурханы (божки)». Художник написал свои работы для выставки в Москве, куда он уезжал навсегда. Помню «Песню» Григория Степановича Зорина. Коричневый, малиновый — благородный цветовой аккорд этой картины не исчезает из моей памяти. Картина была похищена из мастерской художника со многими другими, и неизвестно, цела ли она. Помню Сикачи-Алян Сергея Петухова, Дмитрия Раманюка, Игоря Шабалина, Андрея Паукаева... У каждого была своя правдивая версия этих мест, потому что у каждого была своя особая встреча с ними и своя любовь.
Сергей Петухов нарисовал своих живописцев: отца Ивана Петухова, Валентина Степанова и Григория Зорина на фоне сикачи-алянского забора и среди цветов. Я бы назвал эту картину «Художники в Раю». Потому что если и есть рай для хабаровских художников, то он, наверно, очень похож на это место, где они были счастливы.
P. S. Статья была написана на одном дыхании ранним утром. Часов в семь я уже ее окончил и перечитал. А в девять часов зазвонил телефон. Звонил мой друг, председатель Союза художников из Читы Роман Цымбало. «Ты знаешь, — сказал он, — мне приснился Сикачи-Алян. Я прощался с ним. Проснулся в слезах». «А во сколько это было?» — спросил я. «Часов в шесть-семь». Ну вот вам пример передачи чувств и мыслей на расстоянии. Как раз я писал про ласточек и своего друга Романа Михайловича... Ничего удивительного. Любовь.
Александр ЛЕПЕТУХИН,
художник
