Словесница Искусств

Никто не может сказать, когда это было. Тогда еще эвены не знали, что такое нартовая упряжка. Даже не догадывались, что можно оседлать оленя. Не ведали, что такое лыжи. Многие родовые стойбища очень редко общались друг с другом. Жили одиноко десятилетиями.

В одном таком стойбище много лет рождались только девочки. Постепенно все мужчины вымерли. Остались в стойбище одни старушки, женщины и девушки. Не сказать, чтобы они голодали — копьем и луком умело владели женщины, да и зверя всякого тогда хватало, но тосковало женское стойбище без мужчин. Соберутся у костра и поют песню:

Тохт, тохт — огонь, огонь! Мы бросаем тебе
Улла —мяса...
Мы просим тебя: посмотри холлаки — вверх!
Куда ушли мужчины наши? Верни их нам, тохт-тохт!

Огонь поедал мясо, потрескивал. Ничем он не мог помочь женщинам. Но они верили огню и продолжали вечерами петь.

В стойбище жила одна красивая девушка с длинными черными косами и звали ее Ягды. Она тоже пела у костра, но когда все засыпали в юртах, она уходила в тайгу. Там Ягды забиралась на небольшую сопочку и начинала петь свою песню:

Когда волчицу убивают, волк остается один,
Он другую волчицу миловать не будет!
А здесь мы убитыми оказались волчицами...

Однажды за ней следом пошла подруга. И когда Ягды запела про волков, она подошла к ней и спросила:

— О чем ты поешь? Ведь мы живые. Вот потрогай меня, я — живая! Но Ягды продолжала петь:

Я не зову вас, мужчины, от предков обратно к нам,
Как женщины у костра зовут.
Вы никогда не вернетесь, я понимаю одна, одна.
Бегх, бегх — Луна, луна! Есть же звезды с тобою рядом,
Я уверена, что это цветами таежными люди цветут —
Пошли же к нам юношей и мужчин из этих соцветий!
Пусть они нас оживят, мы неживыми по земле ходим —
Никичан — уткой к ним улечу, позову в стойбище наше,
Песней к ним в сердце улечу! Бегх — луна, помоги взлететь,
И я никогда не пожалею об этом,
А не то даже капли воды на земле из родника не выпью
И умру здесь, на каменной сопке от голода —
Отрезаю свою косу в доказательство истины моих слов!

—Что ты поешь, грешница? — закричала подруга, отнимая из рук Ягоды острый каменный нож, которым девушка уже отвалила длинную черную косу и бросила под ноги на холодные камни и, оттолкнув подругу, Ягды протянула к луне руки с распростертыми ладонями.

Еще яростнее закричала подруга и побежала в сторону стойбища, когда Ягды отделилась ногами от сопки и полетела в звездное небо, растворяясь в лунном сиянии.

Все решили, что в Ягды вселилось арийтен — привидение. Никто не осмеливался подняться на сопку, на которой она пела. А время шло и катилось шаманьим бубном, как катится луна меж затуманенных сопок и гор.

Однажды на плотах и в лодках-долбленках приплыли в стойбище по быстрой горной реке несколько юношей и мужчин. Удивились и те, и другие неожиданной встрече. Много мяса жарили над костром. Много пили чаю, заваренного пахучей березовой чагой. Много пили хмельного настоя из болотных трав и мухоморов.

— Как вы нас нашли? — спросила юношу Отани-волна подруга Ягды.

— Сидим как-то у костра и слышим: над нами в воздухе кто-то поет. Посмотрели в звездное небо, а там никого нет. Напугались и разбежались по юртам, старикам сказали. Те тоже напугались. «Арийтен — приведение», так все решили сначала. А песня над юртами кружится и звенит. Привыкли к ней вскоре и уже не обращали внимания, но у каждого в сердце что-то жгло такое, о чем не рассказать. Вот старейшина и говорит, собрав нас у костра:

— Я тоже через силу терплю это, как и вы, мол, небесный дух покружит и улетит в никуда, потому что прилетел из ниоткуда. Но это, видно, не так, как мы думаем. Вяжите плоты и гоните вниз по реке. Разведайте.

— Спой ту песню, которую слышали с неба, — попросила подруга Ягды. И юноша запел. В это время все собрались у костра:

Я звала мужчин и юношей с далеких небесных звезд,
Но разве могут они услышать мой стонущий голос?
И я нашла вас, земных юношей и мужчин,
Так мне волшебная луна подсказала.
Я зову вас в стойбище к женщинам и девушкам.
Плывите, спешите на плотах и в лодках вниз по реке.
Там несчастье большое с ними приключилось!
Выручайте их продлением жизни на земле!

Подруга Ягды сразу узнала песню.

—Да это же Ягды пела! — воскликнула она и объяснила пришлым мужчинам и юношам, что у них случилось не так давно.

Все вместе пошли на сопку, с которой улетела девушка. И нашли на ее вершине большую черную косу. И там же назвали люди эту сопку Икалкан-песня.

Так девушка Ягды превратилась в песню. Дали люди имя Икалкан и речке, которая впадает в более крупную речку Нява. А Нява впадает в большую реку Улья в Охотском районе. На развилке речек и стоит эта сопка...

Евгений ТРОФИМОВ
Рисунки Александра ОВЧИННИКОВА

Судьбу Евгения Трофимова вряд ли можно уместить в обычные рамки. Много в ней странного и необъяснимого. Боцман рыболовного сейнера, просоленный суровыми морями, он за свою жизнь скопил лишь одно богатство — потрясающее собрание эвенского фольклора. Почти тридцать лет, путешествуя по Магадану, Камчатке, Якутии и Охотскому побережью, Трофимов собирал сказки, мифы, легенды эвенов, бережно относясь к народной мудрости. В полутемных чумах, у костров он записывал то, что рассказывали ему северные жители, и надеялся, что когда-нибудь люди смогут прочесть эти сказания и почувствовать, как прекрасен мир эвенов. Надежды сбылись. В 1998 году в Хабаровске вышла в свет книга «Сказки золотого оленя», иллюстрации к которой сделал художник Александр Овчинников.

Сегодня уже готовы рукописи и рисунки к новым книгам — «Невеста северного ветра» и «Лебеди садятся отдыхать». Творчеством Трофимова и Овчинникова заинтересовались японцы, и, возможно, в скором времени в одном из издательств Токио будут напечатаны «Сказки северного оленя».

ЭВЕНЫ

Эвен (самоназвание), устар. русс. — ламуты («приморские жители» — от эвенкского «ламу» — «море»). Живут локальными группами в Якутии, Магаданской и Камчатской областях, Чукотском и Корякском автономных округах, Хабаровском крае (Охотский район). Общая численность — 17,2 тыс. человека. В Хабаровском крае — 1 882 человек (по данным переписи 1989 г.).

В XVII веке, с началом контактов с русскими, эвены испытали их сильное влияние. С двадцатых годов ХХ в. большая часть эвенов переходит к оседлости, распространяется массовое двуязычие.

Традиционное хозяйство эвенов — крупнотабунное оленеводство, охота и рыболовство. По воде передвигались на лодках-долбленках, которые покупали у соседних народов. Мужчины занимались кузнечеством, обрабатывали кость, дерево, плели ремни, кожаные арканы и упряжки. Женщины обрабатывали шкуры, выделывали ровдугу и т. д. Железо и серебро эвены получили путем обмена с якутами, а позднее с русскими.

Жилища у эвенов было двух типов: конический чум дю, крытый шкурами, ровдугой, рыбьей кожей, берестой, близкий к эвенкийскому, и чорама — дю — чум цилиндро-конической формы. Оседлые эвены жили в землянках утан с плоской крышей и входом через дымовое отверстие. Позднее появились срубные жилища уран.

Традиционная одежда, мужская и женская, близка к эвенкийской.

Родственные и не родственные семьи эвенов объединялись в стойбищную общину. Был распространен обычай нимат, который обязывал охотника отдавать часть добычи соседу.

Несмотря на обращение в православие, у эвенов существовали промысловые культы: медведя, духов — хозяев природы, сохранялся шаманизм.