Дерево у дороги

Впервые я услышала об этом дереве от женщины...

— Если будете ехать к нам в Нанайский район по новой дороге, ну как вам сказать точнее, где это? Трасса там, знаете? — объясняла она. — Это недалеко от нашего селения Джари. Так вот, там стоит дерево — любой водитель может показать. Люди останавливаются, смотрят. И вы увидите. Интересно, какое будет у вас впечатление?

Так говорила мне Анна Ходжер, степенная, с высокой прической нанайка, приехавшая в город по командировке. Она — музейный работник, но всей душой тянется к творчеству, пишет стихи, на родном языке сочиняет песни для художественной самодеятельности. Иногда по рассказам своих знаменитых земляков-писателей делает инсценировки, которые ставят на сцене в нанайских селах.

Она меня заинтриговала. В самом деле, что за дерево? Какая в нем тайна? Съездить бы надо и посмотреть. Да все не выпадало случая. А тут одолело беспокойство: не исчезло бы это дерево, пока я собираюсь туда. Мало ли что может быть. Призыв охранять природу для кого-то оборачивается пустым звуком. Видели мы горелые черные пни по берегам Катэна, где еще не так давно темнели густые кедровые леса. От непогашенных костров тайга уже не раз занималась пожарами. А сколько деревьев губит браконьерский топор!

Нет, то дерево, про которое мне говорила Анна Ходжер, никто не потревожил. Это — лиственница. Она из деревьев твердой породы. Наверное, выдержала не одну бурю и стоит себе, растет на виду у всех чуть поодаль у трассы. Летом, когда все вокруг бывает заполнено зеленым цветом листвы разных оттенков и форм, обычно стволы деревьев скрываются в тугих сплетениях лиан, в зарослях кустарников. На лиственницу мало кто обращает внимания.

Но поздней осенью, когда порыжеет ее короткая хвоя и начнет опадать, в голубом пространстве четко, как на гравюре, обозначится рисунок дерева: его раскинутые в стороны ветки с коричневыми шишечками-семенами и весь ствол, слегка искривленный у нижних сучьев. Вот тут и возникает перед глазами чудо, сотворенное природой. И уже нельзя будет ни пройти, ни проехать мимо, чтобы не взглянуть и не задуматься: чем же это объяснить, как понять? У лиственницы от ствола идет одна инородная ветвь, чужая — зеленая и мохнатая, какие бывают только у кедра. Она еще не изменила свой цвет, но пучки длинных иголок уже начинают желтеть. Потом они упадут на землю, хотя кедру не свойственно их ронять, он — зеленое украшение нашей тайги во все времена года. Значит, ветка от кедра и эта лиственница живут одной жизнью?

По-разному можно представить, как это случилось. Но мне видится буря в лесу, ветровал, гроза, во время которой у лиственницы отломило большую ветку. Она повисла и держалась еще на стволе до поры, но потом ветер помог ей упасть. Остался сучок, в пазухе которого зимой лежал снег, летом скапливалась дождевая вода, и тополиный пух находил там местечко, и мелкие чешуйки отцветающих поблизости кленов, и муравьи со своей ношей.

Так было не один год. Постепенно сучок стал трухлявым, в нем образовалось мягкое ложе. Никто не скажет, когда именно шустрая белка уронила туда кедровый орешек. Должно быть, в пору белых троп, когда она уже меняла свою темную шубку на голубую, и хвост ее, как дым, струился между ветвей то тут, то там. Напуганная кем-то, она перепрыгнула с кедра на лиственницу и уплатила ей дань за свое спасение.

В сыром дупле орешек улегся прочно. А лиственница? Что ж, ей ведь не дано было знать, что в пазухе отболевшего сучка у нее притаилось чужое семя. Она даже не почувствовала, когда весной оттуда вылез пушистый хвостик и стал расти. С годами приемыш окреп, разросся, сквозь кору и заболонь пробился в твердое тело лиственницы, питаясь ее сладковатым соком. И вот сделался родным для нее...

К зиме, так же, как и у лиственницы, хотя и не сразу, с его широких лап опадают все иголки. Он подчиняется ей, как матери, живет по ее законам. Но приходит весна, и в мохнатых лапах этой кедровой ветви оживает природа лесного богатыря. Она упрямо выказывает свою особую форму.

Какой удивительный символ сотворила сама природа... Ведь эта лиственница, будто наша Россия, для каждой народности с их стремлением к совершенству, родная... По-разному национальная форма выражает себя в искусстве. Может быть, и так. Выходит, Анна Ходжер думала об этом и не зря загадала мне такую загадку...