Словесница Искусств

Творчество Павла Васильевича Халова (1932 — 1999) — яркая страница в дальневосточной литературе уходящего двадцатого столетия. Однако романы писателя отодвинули на периферию читательского внимания стихи Павла Халова, и за давностью лет эти стихи остались как бы романтическим предисловием к романной прозе. Перечитаем эти строки: «Ах, какое вам дело, люди!/ Ну какое вам дело, люди,/ До нашей неистребимой,/ Чугунной тоски о вас!» Другие: «Не по рельефу, не по цвету,/ Не по названью площадей, -/ Я твердо помню землю эту/ По месту жительства друзей». И еще многие, что составляют пять поэтических сборников Павла Халова.

Начало его поэтической биографии было успешным и бурным. Первые стихи появились в газете «Дзержинец» («Дальневосточный милиционер»), автор тогда работал в уголовном розыске (1953 — 1957 гг.). В августе 1957 г. в «Комсомольской правде» была опубликована подборка стихов Павла Халова «Сказка» с вступительным словом Михаила Светлова. Тогда же двадцатилетний поэт получил премию Всесоюзного литературного конкурса; стали знаменитыми его строки из стихотворения «Если я промолчу»: «Где-то в братских могилах/ Великой войны/Наши детские игры погребены...» Одаренного дальневосточника приветственно встретили на страницах центральной печати Ярослав Смеляков и Сергей Смирнов. Критик Станислав Рассадин в послесловии к сборнику Павла Халова «Если я промолчу», выпущенному издательством «Молодая гвардия» в 1959 г., писал: «У молодого хабаровца Павла Халова есть одна примечательная особенность — хорошая „бывалость“. Все, о чем он пишет, пережито им, увидено собственными глазами. Его слова не легковесны, за ними нелегкий жизненный путь...» Стихи Павла Халова в те годы публиковались во многих периодических изданиях, это, конечно, журналы «Дальний Восток», «Сибирские огни», но и «Огонек», «Молодая гвардия», «Новый мир», не говоря о газетах. Как будто состоялось «взятие вершин поэзии», к которому призывал молодого поэта Михаил Светлов. Но Павел Халов постепенно уходит от поэзии к прозе. Итог своего поэтического десятилетия он подвел в книжке «Бессмертник» (Хабаровск, 1967).Чем привлекательна поэзия Павла Халова сегодня, во времена тотальной иронии и постмодернистских литературных игр? Прямо противоположным — духом мужества, человеческой солидарности, собственной стиховой интонацией, своим речевым стилем. Это романтизм особого толка, романтизм дальневосточный. Во-первых, он далек от бригантинной романтики и «Алых парусов», ставших столь популярными в конце 50-х. Мировоззрение и мироощущение этого лирического героя органично вырастает на краю Азии. Не Зурбаган и Лисс, а Магадан и Охотск. Море, тайга, север. Не Ассоль, а рыбацкие жены Нины, Тони, Вали. Однажды, впрочем, промелькнул «зеленый парус» в стихотворении «Сказка», но здесь «под зеленым парусом в плаванье уходят тополя». Во-вторых, в романтизме всегда есть безотчетная оппозиция к обыденной жизни, есть она и в этих стихах Павла Халова. Он поднимается над морем житейской прозы, уходя в реальные моря, Охотское и Японское, в Цусимский пролив, залив Креста, Ледовитый. Поэта привлекают люди суровых профессий — моряки, рыбаки, геологи, нефтяники, шофёры. Он достоверно знает производственные реалии, описывает сейнера и трехтонки, РТ и СРТ. Натуральная правда профессии лучше всего передается через своеобразную лексику с присущими только ей ударениями: афера, дизеля, транспорта, боцмана. Любовь к морю, замечает поэт, всё прозаичнее и строже; так что романтизм Павла Халова весьма реалистичен: «Я к морю стремился — большое, красивое.../ А тут у бортов змеится угрюмо/ Вся в нефти, в медузах подохших, не синяя — / Вода, словно выкачанная из трюма». Реалистические детали — строительный материал для художественных образов большой силы и красоты. Неповторимые строки обращены к Колыме: «Ты так сильна, ты так еще ничья!/ Твои хребты отточны и строги.../ И, головы на лапы положив,/ У бухты горы дремлют, как медведи». Неброские и серые, но полные сдержанной силы краски этой земли, от Певека до Неры, действительно без остатка забрали сердце поэта, вызвали к жизни этот торжественный одический цикл стихов.

Итак, пафос поэзии раннего Халова — коллективное мужество людей экстремальных профессий, здесь мало индивидуально-психологического. А индивидуализм, самоутверждение одиночки считаются родовыми чертами романтической поэзии. Но и романтическая поэзия сама по себе разнообразна (сравним, к примеру, таких поэтов, как Николай Гумилев и Эдуард Багрицкий). Поэзия Павла Халова ближе всего к традиции романтического балладного жанра. Перечитаем «Балладу о старпоме», «Дербент» возвратится«, «Уходим на север». Многие стихи Павла Халова сюжетны, ведь баллада — это связное высказывание, логическая, а не просто ассоциативная стыковка строф и эпизодов. Ей присуща твердость смысловых оценок, даже прямота деклараций. Никакого двойного дна (по-нынешнему «амбивалентности»). В балладе все действующие лица — и «я» автора-повествователя, и «я» другого человека, «мы» других людей — освещены на равных, подлинно демократично. Если искать другие определения поэзии Павла Халова, то можно сказать, что это романтика эпического склада. Вероятно, это совпадает с тем пониманием своего творчества, о котором Павел Халов сказал устами своего героя, писателя Коршака в романе «Каждое мгновение»: «Но Коршак прежде летал с ними, летал много. Он так хорошо знал их всех, что словно сам был с ними и на этом перегоне. И читал им свои собственные стихи. А стихи были написаны после их беды, когда все в душе перепуталось. И стихи эти были не о пилотах и не о буквальной гибели. Это были стихи об отсутствии связи с самым близким человеком. «Все это наважденье, чепуха. Иллюзия мгновения в полете. Быть может, я земли не услыхал. Быть может, вы давно меня зовете...»

Многие из тех, кто писал (и будет еще писать) о творчестве Павла Халова, отмечали его счастливое умение перевоплощаться в своих героев, как будто он побывал в их шкуре. Это свойство поэзии и прозы Павла Халова. Его проза тоже началась всесоюзным успехом: сначала в журнале «Дальний Восток», потом в журнале «Огонёк» (1961) печаталась с продолжениями и с иллюстрациями художника П. Пинкисевича повесть «Всем, кто меня слышит». Потом были повесть «Пеленг 07», романы «Последний циклон», «Иду над океаном», «Каждое мгновение» и другие. В пору перестройки Павел Халов отошел от писательской организации, включился в кооперативное движение, потом занимался предпринимательством, а в конце жизни все-таки вернулся к литературе. Протеизм — это способность перевоплощаться, принимать разные обличья, раскрывать свой потенциал на разных поприщах. Не было ли это главным качеством его таланта и его личности? Из беспризорника в милиционера, из поэта в прозаика, из писателя в бизнесмена; разочарования сменялись новым порывом. Характерно, что о своих хождениях в новые экономические структуры Павел Халов сказал в газетном интервью: «Богатство без внутренней культуры, порядочности — это гибельный призрак». Павел Халов оставил огромный массив написанного им.

Здесь мы приводим фрагменты из книги Павла Халова «Бессмертник». Она уже стала библиографической редкостью.

Валентина КАТЕРИНИЧ, кандидат филологических наук