Лабиринты судьбы «Вечного скитальца»
Хабаровск. Сороковые годы. Один из пионерских лагерей. По случаю какого-то события устроили праздничный костер. На импровизированной эстраде расположился джазовый оркестр. Джаз-банда, как говорили тогда. Впереди — трубач. Он скинул рубаху, потому что ужасно жарко, и на фоне бархатистого звездного неба, освещенного языками пламени, его тело похоже на бронзовую скульптуру. Трубач играет такую щемящую мелодию, от которой разрывается сердце. И девочка Ира — «железобетонная комсомолка», не может сдержать слез. «Поплачь, поплачь, Ирочка», — на хрупкие плечи опускаются сильные руки. — Поплачь за нас за всех«. Это Яков Савельевич Хавис — бывший режиссер МХАТа, а в то время — репрессированный, «враг народа». Так же, как и музыканты джаз-оркестра. Так же, как и трубач в пламени костра — Эдди Рознер.
По воспоминаниям Ирины Викторовны Никифоровой, заслуженной артистки России.
аще всего человек становится легендой уже после ухода в мир иной. Кто угодно, только не Эдди Рознер. «Белый Луи Армстронг», «божественный трубач» — так его называли при жизни. Тем, кому довелось с ним встречаться, невозможно было забыть жемчужную улыбку («Смайлинг!» — любимая команда Рознера для своих музыкантов), задумчивые черные глаза, потрясающие манеры и обаяние настоящего артиста. А вот «вечный скиталец» — это сравнение с горьким оттенком появится уже потом, когда Эдди Рознера не станет. В разные годы в советских журналах выходили статьи о творчестве Рознера, в нотные сборники включались его песни. Сегодня эти пожелтевшие листки уже представляют историческую ценность. Но еще большую ценность, на мой взгляд, имеют воспоминания людей, которых судьба свела, столкнула, пусть даже на короткий миг, с удивительным человеком, талантливым музыкантом, великолепным артистом, настоящим мужчиной. Сладость любви и славы, острая боль потерь и разочарований, долгие годы неволи — как же много уместилось в одной судьбе.
Адольф (Эдди) Рознер родился в Германии в богатой еврейской семье, закончил консерваторию по классу скрипки. Позднее говорили, что его труба звучала как скрипка. После одного из крупных довоенных джазовых фестивалей его стали называть «второй трубой мира», а еще — «белым Армстронгом». Где только не побывает годы спустя его великолепная серебряная труба с золотой гравировкой «Эдди Рознер фром Нью-Йорк». Она будет трястись в душных военных поездах, «пойдет по этапу» на Колыму. Но это случится потом, уже в другой жизни. А пока триумфальные концерты в Европе и Америке — короткая улыбка госпожи Судьбы.
Из статьи Юрия Саульского «Эдди Рознер — вечный скиталец» («Музыкальная жизнь», № 13, 1990 г.): «Судьба Рознера, судьба вечного скитальца была трагична. Трагедия эта ведет отсчет с момента выезда Эдди Рознера из страны, в которой он родился и жил — из родной Германии, когда на скитание его обрек фашизм. Покинув Германию, Рознер много гастролировал, в том числе в Швеции и Норвегии. Как-то Эдди рассказал нам почти неправдоподобную историю. Он переплывал пролив Скагеррак, но поскольку началась война, его не хотели ни впускать в ту страну, куда он направлялся, ни принимать обратно, ибо не доставало каких-то документов, так и провел он несколько дней в море, между двумя берегами, на пароме, ставшем чем-то вроде символа его жизни».
Спасаясь от фашистов, Адольф Рознер оказался в Польше, потом, в 1939 году, перебрался в Белоруссию, где руководил джаз-оркестром БССР. В годы войны Рознер вместе с другими музыкантами и артистами гастролировал по разным городам Советского Союза в жестком вагоне. Это был и дом, и репетиционный зал, только на колесах. Иркутск, Улан-Удэ, Чита, Хабаровск, Владивосток, Южно-Сахалинск. Где только не приходилось выступать музыкантам оркестра Эдди Рознера. Однажды их пригласили в ставку штаба партизанского движения, куда пришлось добираться довольно долго на автобусе с затемненными окнами. Одна из самых памятных встреч, которую Рознер любил вспоминать, произошла в расположении 1-го Белорусского фронта. Его командующий Константин Константинович Рокоссовский после концерта пришел лично поблагодарить Рознера и его оркестр.
Все переменчиво в этом мире. Кто бы мог подумать, что сразу после окончания войны, в 1946 году, судьба, суровый режиссер, приготовила прославленному трубачу совсем иную роль — «врага народа», заклейменного Особым Совещанием НКВД СССР статьей 58-1 (а). Последняя запись на эстраде Госджаз — оркестра Белорусской ССР называлась «Прощай, любовь!». Словно накликали беду, прощаясь с прошлым. Потому что спустя всего несколько дней в газете «Известия» вышла статья «о махровой пошлости, насаждаемой джазом Рознера на советской эстраде». И название статьи соответствовало ее духу — «Пошлость на эстраде». Эдди Рознер принимает решение уехать в Польшу. Впрочем, как бывший польский гражданин он имел на это право. Вот что пишет Юрий Цейтлин в своей книге «Взлеты и падения великого трубача Эдди Рознера»: «Рознер обратился к польскому представителю Дрезнеру, который занимался регистрацией бывших польских подданных, но поскольку регистрация будто бы была закончена, этот регистратор потребовал двадцать тысяч. Вот так! Дрезнер, получив деньги, уехал. А Рознер? Его арестовали до отправления эшелона. При нем оказался советский паспорт. Может быть, Эдди хотел посмотреть, как „там“, и вернуться? Рут (жена Эдди Рознера, Рут Каминская, драматическая актриса, дочь знаменитой еврейской актрисы Иды Каминской. — Прим. ред. ) на другой день понесла мужу передачу и тоже оказалась за решеткой. Дочка Эрика, ей тогда было четыре года, оставалась у чужих людей, пока за ней не приехала из Москвы друг семьи Каминских Дебора Марковна Сантатур. Итак, заслуженному артисту БССР — десять лет лагерей за измену родине. Какой родине? Он родился в Германии! Его жене, Рут Казимировне Каминской, — пять лет высылки в казахские степи, в город Кокчетав. Как позже выяснилось, Рознера вынудили подписать заявление, в котором он признал, что хотел через Польшу выехать в США. Громкое дело!.. Известное имя!.. И сам Лаврентий Берия, кстати, подлинный изменник, подписал постановление суда».
Историк и писатель Михаил Петров в статье «Прощай навсегда, Колыма...» («Музыкальная жизнь», № 1, 1994 г.) приводит интереснейшие документы, связанные с этими страшными событиями. Он цитирует ходатайство Рознера о помиловании на имя секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Горкина. «Вам пишет заключенный композитор, бывший заслуженный артист Белорусской ССР Эдди Рознер, который по своей глупости и непониманию стал преступником, получив наказание по статье 58-1(а). Моя ошибка заключается в том, что в 1946 году я хотел уехать обратно в Польшу... Под впечатлением статьи, напечатанной 18 августа 1946 года в газете „Известия“ под заголовком „Пошлость на эстраде“, я совершил необдуманный поступок... Я хочу работать, творить, бороться, быть в рядах борцов за подлинное советское искусство. Хочу остаться навсегда в Советском Союзе, как гражданин страны. Помилуйте меня, замените данную мне меру наказания высылкой к жене и ребенку. Это даст мне великое счастье работать, творить и отдать все свои силы для блага советского искусства в борьбе за мир, за свободу народа».
Господи, как же горько читать эти строки. Гордый человек, талантливый музыкант вынужден вымаливать прощение, ломать себя, подстраиваться под жестокую и узколобую систему. Ходатайство о помиловании Рознера отклонено. Впрочем, стоит ли удивляться. Он пишет еще и еще, прекрасно понимая, что стучится в наглухо заколоченные двери. Но надежда, робкая, почти затухающая, помогает ему хоть как-то смириться с необъяснимым фактом несвободы. Только в 1954 году с Рознера сняли обвинение. К тому моменту из десяти страшных и душных лет он отсидел восемь.
Его сослали на Колыму, но по воле случая задержали в Хабаровске. На дворе стояла осень, приближались ноябрьские «революционные» праздники, и по распоряжению начальника Главного управления лагерей генерала Долгих Эдди Рознера «притормозили». Еще бы! Звезда такой величины в провинциальном городе. К слову сказать, оркестр Эдди Рознера выступал в Хабаровске еще в 1944 году. Местная пресса не могла не заметить столь яркого события, и в газете «Тихоокеанская звезда» даже напечатали текст к песне Рознера «Черные ресницы, черные глаза». И вот, спустя всего два года, Эдди Игнатьевич приехал в тот же город, в тот же край, но уже совсем на другие «гастроли». Вряд ли он воспринял эту остановку на пути к «солнечному» Магадану, как удачный поворот в судьбе арестанта. Во всяком случае, по словам хабаровчанки Александры Валентиновны Лобко, которой довелось встречаться и общаться с Эдди Игнатьевичем, он хотел попасть на Колыму. Ему казалось, что, приехав в те суровые края, он быстрее освободится. Очередная зыбкая надежда вечного скитальца? Между прочим, лагерное начальство, понимая, какой человек оказался у них, всячески содействовало ему. Хоть Эдди Игнатьевич и ночевал в общем бараке, ему выделили отдельную комнату для репетиций, разрешали перемещаться по городу. Он приходил на краевое радио и записывал свои мелодии. Имени автора, конечно же, не указывали. Позднее, во времена повторных гонений на музыканта, записи эти были стерты.
Еще до приезда Эдди Рознера в Хабаровск, здесь сложился джаз-оркестр, руководил которым замечательный человек, сам бывший заключенный, а к тому моменту начальник КВЧ (культурно-воспитательной части) УЛАГа Иван Васильевич Чекалов. Талантливый литератор, знакомый в прошлом с такими российскими величинами, как Горький, Качалов, он обладал особым притяжением. Иван Васильевич сыграл в судьбе Рознера большую роль. И прежде всего потому, что стал для музыканта духовной отдушиной, скрашивал ему жизнь. Впрочем, как и его семья, где всегда царила немного богемная атмосфера. Центром была пани Вероника Юзефовна, известная в городе кутюрье, мать Александры Валентиновны Лобко, а тогда просто Али. В этом теплом доме любил бывать Эдди Игнатьевич.
Из воспоминаний А.В. Лобко: «Джаз-оркестр всегда к праздникам готовил новые программы. Во дворе нашего дома располагался „красный уголок“, куда мы приходили. Эдди Игнатьевич играл на трубе, как на скрипке! Впрочем, любое сравнение меркнет. Он брал трубу и становился богом. До сих пор в мельчайших деталях помню концерт Рознера в агитпункте на улице Гамарника. Невзрачное помещение, битком набитое народом, словно осветилось солнцем...»
Оркестр во главе со знаменитым трубачом выступал и перед заключенными. Невесёлое зрелище представлял тогда наш далекий край: вдоль всей железной дороги и реки Амур тянулись лагпункты. Тысячи незаслуженно осужденных, сломленных, раздавленных. Для них живая, поистине волшебная музыка «белого Армстронга», по сути такого же несвободного, была и счастьем, и светом, и воздухом. А какими интересными были эти гастрольные программы! Замечательные певцы, танцоры, аккордеонисты обогащали ее. Заключенные артисты ездили с концертами по лагпунктам без конвоя. Их сопровождал Иван Васильевич Чикалов. Лагерное начальство не беспокоилось, что кто-то из них попытается сбежать. А куда, собственно, бежать? Кругом лагеря, опутанные колючей проволокой. Годы спустя, уже освободившись, Рознер вернется в эти места и даст концерты для заключенных.
В Хабаровске Эдди Рознер прожил четыре года. Это его самый большой период жизни в условиях несвободы. Следующим пунктом назначения стал Комсомольск-на-Амуре. Из воспоминаний А.В. Лобко: «Я приехала в Комсомольск в 1951 году на зимние каникулы. Город тогда еще был серым, состоящим из отдельных барачных районов, но уже начали появляться высотные дома. Случайно узнала, что Рознер здесь. Мне тут же помогли собрать для него передачу, положили папиросы «Север» — Эдди Игнатьевич курил только такие. Пришла я на проходную, попросила позвать Рознера. Он, конечно, не ожидал этой встречи, вошел в комнату свиданий и воскликнул: «Боже мой! Как возможно! Холера ясна!». Те, кто встречался с Эдди Рознером, говорят о его импульсивности. В споре он мог вспыхнуть, вспылить, но потом, когда понимал, что неправ, всегда находил в себе силы признать это. А еще Эдди Игнатьевич обладал необыкновенным обаянием и, что там говорить, был любимцем женщин.
Но время идти дальше. По этапу, через порт Ванино, Рознера отправили в Магадан. И тут случилось непредвиденное — в пути украли его бесценную трубу. Когда к музыканту обратились «паханы» и, как это водится в зонах, попросили сыграть что-нибудь душевное, Эдди Игнатьевич развел руками: «Мне не на чем играть. Трубу украли». «Будет твоя труба», — заявили лагерные авторитеты, и, действительно, тут же вернули ее Рознеру. И снова звучали щемящие мелодии, настраивая сердца на какой-то особый лад. Здесь, в Магадане, Рознер тоже руководил оркестром, готовил концертные программы. Талантливый музыкант честно отрабатывал свой арестантский хлеб, замаливая незаслуженную вину. Май пятьдесят четвертого года. Эта весна была особенной в жизни Эдди Рознера. Он стал свободным человеком. В Москву летел через Хабаровск и первым делом пришел в семью Александры Валентиновны Лобко. Как всегда, его встретили тепло и радушно, помогли достать билет на самолет. И он отправился в новую жизнь брать новые высоты.
В Хабаровск музыкант приехал через пять лет, и его концерты прошли с большим успехом. В это же время произошла встреча Эдди Рознера со своим сыном, который вместе с матерью жил в Комсомольске-на-Амуре. Это особая страница в судьбе Рознера. Антонина Васильевна и Эдди Игнатьевич познакомились в ГУЛАГе, здесь же родился Володя Рознер. Так сложилось, что они не смогли жить вместе, было много причин. Но подрастал Володя, которому мама рассказывала о том, какой замечательный у него отец. Мудростью этой женщины можно восхищаться. Что же касается самого Эдди Игнатьевича, он никогда не забывал Володю и его мать. Правда, впервые он с сыном встретился, когда Володе было уже десять лет.
Из воспоминаний Владимира Эдуардовича Рознера: «Моя мать всегда мне говорила об отце, что он необыкновенный человек и что она благодарна судьбе за встречу с ним. Мы пришли к нему перед концертом. Отец сгреб меня в охапку и долго не отпускал. Когда мы шли с ним по городу, он, встречая знакомых, первым делом восклицал: „Посмотрите — это мой сын!“ а потом только здоровался. Потом отец всегда приглашал меня на лето в Москву, я часто бывал на его концертах. Одни из самых ярких воспоминаний об отце связаны с гастролями в Киев. Публика действительно боготворила его. Я видел, с каким уважением относились к нему люди, и он тоже всегда был уважителен. Имея проблемы с русским языком, Эдди Игнатьевич мог путать падежи и окончания, но никогда не ошибался, называя людей по имени и отчеству. Меня всегда удивляла его поразительная память на имена, которая, конечно же, основывалась на уважении к окружающим. И я всегда учился этому у своего отца. А еще вспоминается поездка в Ярославль, где весь город был оклеен афишами с портретами отца. Счастливый, я ходил по улицам и чувствовал себя настоящим именинником...»
В 1999 году Владимир Эдуардович Рознер, врач урологического отделения горбольницы № 7 Комсомольска-на-Амуре, сделал Хабаровску подарок. На здании краевого театра драмы, где когда-то располагался клуб НКВД и где неоднократно выступал прославленный музыкант, ярко осветивший культурную жизнь Дальневосточного региона, установлена мемориальная доска. Ко дню рождения Эдди Игнатьевича, которое отмечается 26 мая, и к 50-летию его прибывания в Комсомольске-на-Амуре, мемориальная доска появится и в этом городе. Надо сказать, что именно благодаря Владимиру Эдуардовичу всколыхнулась волна памяти об Эдди Рознере. Как заметила Ирина Викторовна Никифорова, они часто вспоминали «божественного трубача», но дальше кухонь разговоры не выходили. Владимир Рознер открыл эти двери. К слову, недавно он получил сообщение из Америки: нашлась его кровная сестра Эрика. Он много лет безуспешно искал ее и вот, наконец, это произошло. Эрика живет в Польше. По ее словам, отец рассказывал ей о том, что у нее есть брат, который находится в России. Сегодня Владимир живёт надеждой на встречу с сестрой Эрикой.
В 2000 году исполняется 90 лет со дня рождения Эдди Рознера. Незадолго до смерти он уехал на свою родину в Германию. Сердце «белого Армстронга» перестало биться в августе 1976 года. Похоронен он на берлинском еврейском кладбище. Скромное гранитное надгробие и короткая надпись: «Адольф (Эдди) Рознер», 1910 — 1976. Последнее пристанище «вечного скитальца». Если все будет хорошо, его дети, Владимир и Эрика, приедут в это тихое место почтить память об отце.
Елена ГЛЕБОВА, журналист
