Имена Игоря Войнаровского и Валентина Гримма стали для Хабаровска и для театра музыкальной комедии знаковыми. Они были наделены тем особым талантом, который интуитивно чувствовали все... Но главную роль, которую они успешно сыграли, — роль Пигмалионов в судьбе своих любимых Галатей. Каждый из них в своей жене-актрисе смог увидеть, обнаружить талант и помочь ему открыться.
Говорят, что только счастливым и избранным женщинам выпадает такая судьба. Войнаровский и Симонова, Гримм и Гримм-Кислицина. Эти две пары в театре стали легендой.
О, как я обожала его в эти минуты...
«Атмосфера творческого подъема в 60-е годы установилась в Хабаровском театре музыкальной комедии с приходом нового главного режиссера Леонида Николаевича Ицкова — человека, обладавшего даром открывать потенциальные возможности артистов, талантливого воспитателя, постановщика, театрального художника и музыканта. Дарования многих артистов театра во всей полноте раскрылись именно в эти годы. В частности, это можно наблюдать в творчестве Игоря Юрьевича Войнаровского. За время работы с Ицковым им были созданы разные образы: Боцмана в «Севастопольском вальсе», Лососиноостровского в оперетте «Цирк зажигает огни», Тризны в «Амурских зорях», Родриго в «Где-то на юге». Во всех ролях перед актером ставилась задача найти и раскрыть суть неповторимого и живого человеческого характера.
В «Севастопольском вальсе» я исполняла роль тети Дины. Наши сцены с артистом Войнаровским всегда вызывали одобрительную реакцию зрительного зала. Но хочется говорить не об успехах наших выступлений, они, к счастью, были, а о том, что мне, партнерше Войнаровского, можно было увидеть в Боцмане на таком близком расстоянии... Когда Боцман, ушедший в запас, огромный, здоровый, сильный, сидел возле меня, ел мороженое, порцию за порцией, с перевязанным горлом, раздражающийся по пустякам, словом, не прежний — герой, а человек, начинающий постепенно мельчать, его становилось по-настоящему жалко. Актер в этих сценах был очень пластичен: праздные руки, опущенные плечи, глаза, прячущиеся за очками, и уже не молодецкие, а какие-то обвисшие усы... Но вот он снова, оказывается, нужен, ему поручают полезное дело. Игорь Юрьевич Войнаровский разворачивался во всю свою недюжинную силу. Все сотрясалось от напора Боцманских эмоций, снова дымила трубка, раздавался уверенный голос, молодела походка, распрямлялась богатырская фигура. О, как я обожала его в эти минуты!
«Поиск человека» — такой был девиз Л. Н. Ицкого. И к этому же все годы своей работы на сцене стремился прекрасный артист, заботливый и нежный муж, чуткий партнер и хороший человек — Игорь Войнаровский. Простак — по амплуа, который в оперетте держится цепко, обаятельный Бони, остроумный Фальк и т. п., актер не хотел быть на сцене только милым, элегантным, заразительным. Он всегда хотел быть человеком определенным, о котором, по выражению К. С. Станиславского, можно было бы сказать: «Этот». Человек со своей неповторимой судьбой, пусть даже драмой. Хотя старая оперетта признавала только благополучный финал, и Игорь Юрьевич во многих ролях был не революционером, но реформатором. Я всю свою актерскую жизнь училась у него.
Мы были молоды, мы были счастливы, это было время первой влюбленности, первых творческих успехов. Все было пропитано чувственностью, страстью, азартом и надеждой, что так будет всегда".
50 лет — Бенефис театра
фрагмент сценария (1976г.)
1-й ведущий: Слушай, а кто в нашем старом спектакле «Севастопольский вальс» Боцмана играл?
2-й ведущий: Не я. Тогда я в детский сад ходил.
1-й ведущий: Вечным Боцманом тех лет был хорошо знакомый вам всем народный артист РСФСР Игорь Войнаровский.
2-й ведущий: А кто играл тетю Дину?
1-й ведущий: Супруга его, заслуженная артистка РСФСР Нина Симонова.
2-й ведущий: Да, Игорь Войнаровский и Нина Симонова... Они целая эпоха в жизни нашего театра.
1-й ведущий: Вот уж кого зрители любили!
Фрагмент дипломной работы студентки Государственного института театрального искусства им. А. В. Луначарского Н. И. Симоновой (1969г.)
У нас была прекрасная театральная семья
«Я пришла в театр девчонкой, а Гримм уже тогда занимал в нем ведущее положение. С его мнением считались все: и руководство, и актеры, и режиссеры. У него были великолепная интуиция и чутье. Он был актером комедийного плана еще с молодости. Ко времени моего появления Валентин Аполлонович стал актером высшего класса. Молоденькая, хорошенькая, я начала играть субреток, но он меня всегда хотел видеть характерной актрисой. И очень часто мне говорил: «У тебя есть нутро, а не только ножки и глазки, поняла?». И я вышла за него замуж. У нас была прекрасная театральная семья. Я прожила с ним счастливейшие годы, и даже когда у него были другие увлечения, я всегда у него была на первом месте. Какой он был? Скромный, не любил помпы, актерства в жизни. Не любил «одеваться», но любил, чтобы я была хорошо одета. Кто его не знал, мог бы сказать о нем, что по театру ходит угрюмый человек, и только глаза с лукавинкой выдавали его натуру. Он не любил поклоны, не любил принимать цветы. Он ни разу не приносил цветов домой. А у меня наоборот — просто слабость приходить домой с цветами. Длинный, худой, ироничный, он всегда был душой общества. А как он любил застолье! Но при этом никогда не был пьян. Хорошо пел романсы. Знал прекрасно поэзию. А вот сниматься не любил, не любил камеры. Гримм был принципиальным и честным и на заседаниях художественного совета, и на репетициях говорил то, что думал. Как характерный артист любил на сцене крайности, гротеск, преувеличения, но никогда не позволял себе перейти ту грань, за которой может наступить банальность или пошлость. Он очень любил актеров. Но никогда не боялся сказать своему коллеге порой весьма горькие, но справедливые слова.
Даровитый во всем, он многое понимал и чувствовал верно. Ленский, Веризов, Берлянд — да все режиссеры доверяли ему в комедии, зная, что лучше, чем он, смешнее, чем он, никто не придумает. Как он начал ставить спектакли? Заболел режиссер, и Валентин Аполлонович взялся помочь, да и вошел во вкус. Поставил в учебном плане блистательный спектакль «Мирандолина». Назначил на роли артистов, которые находились в простое, а проще — на которых внимания не обращали режиссеры. В его спектакле они раскрылись звездочками яркими. Он доверял артисту. Наверное, тогда уже в нем открылась способность учить, передавать свой опыт. Поставил он пятнадцать спектаклей. Одно скажу, все они были долгожителями. Он умел выслушивать артиста. Признавал его правоту, если она была, но терпеть не мог интриг, подводных течений. Он ставил только те пьесы, материал которых ложился на актерский состав. Что касается преподавательской деятельности: при училище искусств он создал курс артистов музыкальной комедии, успел выпустить два курса. Сейчас в театре работает один Валерий Хозяйчев, а другие его ученики разъехались «по белу свету». Его неоднократно приглашали в Москву, в другие театры. Его звали к себе и Анисимов, и Туманов, и Кордунер. Это я помешала его карьере, потому что все корни, все родственники мои были здесь, в Хабаровске. Здесь и состоялась наша судьба. Ушел он из жизни рано. Двадцать лет назад. И он, и я всю жизнь были верны одному городу, одному театру, одной профессии».
Фрагмент из сценария-бенефиса народнойартистки России Зели Гримм-Кислициной
(Автор Ю. Гриншпун)
«Я давно не считаю года» (Из архива 1985 года)
Главная жена Эмира — Зеля Гримм-Кислицина
Насреддин — нар. артист России Игорь Желтоухов
Ученик — Александр Бондаренко
Артисты хора и балета в узбекских халатах пьют чай и поют песню «Бухара, Бухара, 40 градусов жара...»
Насреддин: Мальчик, сбегай за главной женой Эмира.
Ученик: Зачем?
Насреддин: Я хочу одолжить у нее...
Ученик: Деньги? Не даст?
Насреддин: Какой ты практичный, мальчик. Я хочу одолжить у нее секрет рецепта вечной молодости.
Ученик: Не даст.
Насреддин: Но почему же не даст?
Ученик: Ты же сам говоришь: рецепт секретный, кто же даст свой секрет другому. Каждый должен сам его найти и хранить.
Насреддин: Какой ты умный, мальчик. Сколько вещь ни храни, даже секретную, она может испортиться. Это я тебе по секрету говорю. А вот она сама идет.
Все начинают ей кланяться, сидя на подушках.
Хор: Вах, вах, какая ты красивая!
— Луноликая!
— Прекраснобедрая!
Гл. жена Эмира: Отчего же ты закрыл глаза, если я такая красивая?
Насреддин: Ты ослепила меня, солнцеподобная!
Гл. жена Эмира: Что же вы до сегодняшнего вечера этих слов не говорили? Я бы выглядела еще лучше.
Насреддин: Ты лучше скажи, кометоподобная, за что тебя назначили главной женой Эмира?
Гл. жена Эмира: За выслугу лет!
Материалы из архивов Тамары Бабуровой
