Словесница Искусств

В прошлом веке среди российских помещиков было модно держать управляющих-иностранцев, особенно немцев. В Тверской губернии у одного землевладельца служил управляющим Ф. Гоппмайер. Он был не совсем немец, возможно — голландец, и на русский манер его называли Федором Ивановичем. Каким ветром занесло его в Россию, сказать трудно. Пригласил ли его к себе в имение помещик или Ф. Гоппмайер сам попросился в услужение — история об этом умалчивает. Известно только, что в отличие от своих деятельных и предприимчивых соотечественников Ф. Гоппмайер был человеком весьма легкомысленным и большим сибаритом. Любил лежать на диване и курить трубку с преогромнейшим чубуком. Дела по дому и в имении вела его «гражданская жена» Аграфена Филипповна, весьма решительная и волевая женщина, происходившая из крепостного сословия.

У них родился сын Клавдий, которого по обычаю крестили. Крестный отец — дворовый человек Арсений дал новорожденному свое имя в качестве фамилии. Так появился на свет божий Клавдий Федорович Арсеньев — отец будущего знаменитого путешественника и писателя. Его мать, Аграфена Филипповна, после отмены крепостного права в 1861 году всячески пыталась узаконить свои отношения с фактическим мужем, но в 1966 году Ф. Гоппмайер скончался, а бедной вдове пришлось перебираться в Петербург, искать там «угол» и устраиваться на поденную работу. Она стирала, гладила, убирала. Сын Клавдий был самоучкой, поскольку мать была неграмотной. Он много читал, красиво и грамотно писал, что позволило ему устроиться конторщиком на железную дорогу Петербург — Москва.

А далее произошло удивительное — незаконнорожденный сын иностранного подданного и бывшей крепостной крестьянки упорным трудом выбивается на самый «верх»: становится управляющим движением на железной дороге, получает генеральский чин и звание «тайного советника», избирается почетным гражданином Санкт-Петербурга. У него четверо сыновей и пять дочерей, одна из них — приемная. Владимир был вторым ребенком. Всем своим сыновьям Клавдий Федорович непременно хотел дать высшее образование и старался заранее определить их будущую профессию. Владимира он прочил в инженеры-кораблестроители, но жизнь распорядилась по-иному.

После окончания гимназии юноша поступил в пехотное юнкерское училище, по окончании которого получил чин подпрапорщика. Географию в училище преподавал брат знаменитого путешественника М. Грум-Грижимайло. Его красочные и увлекательные рассказы определили судьбу молодого офицера. Он решил стать исследователем новых, малоизвестных земель. Прослужив несколько лет в Польше, входившей тогда в состав Российской Империи, Арсеньев настойчиво просит перевода на Дальний Восток. В мае 1900 года двадцативосьмилетний поручик прибывает в город Владивосток для прохождения службы в 1-м пехотном полку.

Любая служба, в том числе армейская, имеет свою обыденную сторону: нужно заниматься строевой подготовкой, приводить в порядок оружие, обмундирование и т. д. Арсеньев исполняет все безукоризненно и даже находит время для изучения окрестностей Владивостока, совершает короткие вылазки на реки Майхе, Цимухе, Суйфун и другие. Находит там памятники далекого прошлого...

А теперь, думается, пора рассказать об основной профессии Владимира Клавдиевича. Он был офицером-разведчиком, военным топографом и начальником сначала одного, а потом нескольких отрядов, так называемых «охотничьих команд», несших патрульно-пограничную службу по всей территории края. В их состав входили, в основном, казаки. Наша историческая наука, особенно до недавнего прошлого, была большая мастерица по части недомолвок и «фигур умолчания». Худо-бедно любой из нас знал, что были известные путешественники — Пржевальский, Семенов-Тян-Шаньский, Валиханов и прочие, которые полжизни провели в скитаниях. Но почему они, как правило, носили армейскую форму?

По весьма тривиальной причине — все они были разведчиками. А если у кого-то обнаруживался литературный дар — как у Пржевальского или Арсеньева — то это было сверх программы. Кстати, всему вышесказанному есть и другое объяснение: мог ли обычный, частный человек на свои «кровные» организовать продолжительное путешествие в неведомые края? Едва ли. А если молодой человек горел желанием посвятить себя географической науке и увековечить свое имя на карте Земли, то для него был единственный и самый короткий путь — армейская разведка. Это тот удачный вариант, когда интересы индивидуума совпадали с интересами государства. Он удовлетворял свои личные амбиции и одновременно вершил геополитику.

Итак, Арсеньев стал офицером-разведчиком. Служил он хорошо и попутно занимался тем, что не входило в круг его обязанностей: проводил археологические раскопки, собирал этнографический материал, составлял ботанические, зоологические, минералогические коллекции. Даже при поверхностном знакомстве с этими трудами поражаешься их объему и энциклопедичности. Ничто не проходило мимо его пристального и безграничного внимания. А работоспособность Владимира Клавдиевича просто фантастична! Только одних коллекций он отправил в Петербургский зоологический музей более сотни экземпляров.

Через восемь лет неустанной и деятельной службы на Дальнем Востоке Арсеньева избирают членом Императорского Русского Географического Общества. Он получает благодарственное письмо министра земледелия «за сведения, полученные в экспедициях 1905 — 1909 гг., которые помогли хозяйственному освоению Уссурийского края». Казалось бы, непосредственное начальство должно было не нарадоваться на сверхработоспособного офицера, но, увы, это не так! Последний дальневосточный губернатор Н. Л. Гондатти не уставал упрекать Владимира Клавдиевича за то, что он пренебрегает своими прямыми обязанностями, а все чего-то «копает» и «пишет». Трудно сказать, что было тому причиной — обыкновенная зависть или сверхбдительность? Дело в том, что политическое положение России в то время разительно переменилось.

Потерпев поражение в войне с Японией, утратив часть островов Курильской гряды и юг Сахалина, Российская Империя ждала дальнейшей экспансии со стороны восточного соседа. Да и отношения с Китаем складывались не лучшим образом. Следовательно, идеальных условий для научных и литературных занятий просто не существовало. Стремительно ухудшалась экономическая и политическая обстановка внутри страны. Началась первая мировая война, вскоре завершившаяся октябрьским переворотом, организованным большевиками. В стране разразилась гражданская война. Дольше всего она продолжалась на Дальнем Востоке, который даже отделился от России, превратившись в «буферную республику».

Как принял революцию В. К. Арсеньев? Поначалу вполне лояльно, не став на сторону «белого движения», хотя был на должности комиссара Временного правительства по инородческим делам. В это время он как-то плавно переходит с военной службы на гражданскую. Но новая власть не забывает, что свежеиспеченный начальник Камчатской экспедиции, назначенный на эту должность Дальсовнаркомом, — бывший полковник царской армии. Органы ВЧК ведут за ним неусыпную слежку.

В течение нескольких последующих лет он меняет множество мест работы: занимается устройством переселенцев, инспектирует рыбные и пушные промыслы, преподает в университете, заведует Хабаровским краеведческим музеем... И вместе со всем этим выступает с докладами, производит археологические раскопки, совершает экспедиции, работает над книгами... Его первый литературный труд «По Уссурийскому краю» выходит в 1921 году во Владивостоке на средства автора. Второй, ставший в будущем прославленным — «Дерсу Узала», увидел свет в 1923 году и тоже был издан на деньги Владимира Клавдиевича.

А новая власть не сводит с него недоверчивых глаз. Как бывший царский офицер он должен был ежемесячно являться в спецкомендатуру ОГПУ, где стоял на учете. Более того, Владимир Клавдиевич должен был писать объяснения по всяким поводам. В обществе по изучению Амурского края, членом которого он был, прославленного исследователя постоянно громили с классовых позиций, называли «недобитым полковником», «дворянской белой костью» и т. п. Это его-то, внука бывшей крепостной крестьянки!

И если бы не восторженный отзыв М. Горького, целиком одобрившего роман «Дерсу Узала», литературная судьба Арсеньева стала бы гораздо драматичней. Но высокая оценка великого пролетарского писателя сделала свое дело — недоброжелатели немного приутихли.

«Солдатская власть» — по выражению Арсеньева — не признавала никаких полутонов. Она делила всех на «своих» и «чужих» внутри и вне страны. Он был, конечно, «чужой» и поэтому был обречен, если не на уничтожение, то на безысходное одиночество. И это одиночество в последние годы жизни Владимир Клавдиевич ощутил сполна. Несмотря на то, что житейские обстоятельства складывались внешне благополучно — Арсеньев вторично женился на М. Н. Соловьевой, самой красивой женщине Владивостока, и у него, наконец, появился свой дом, родилась дочь. Он жадно и неустанно работал. И так много сделал для отладки нового, некогда разрушенного хозяйства края, что «пролетарская власть» должна была бы это отметить. Но она видела одно — Арсеньев оставался в ее глазах «белой вороной». И поэтому его вновь и вновь вызывали в ГПУ, заставляя писать объяснения. И он их писал. Даже давал обещания, что «твердо решил уйти от всякого общения с местной интеллигенцией». Но власть не устраивало и это — если он не станет ни с кем общаться, то как она узнает, о чем он думает? А для загнанного в угол Арсеньева оставалось одно — уйти с головой в литературные труды. Чему он и собирался посвятить все свободное время.

Хотя легко сказать — свободное! У Владимира Клавдиевича его не было никогда. В начале 1930 года он принял на себя обязанности начальника Бюро экономических изысканий новых железнодорожных магистралей. Подготовил и отправил девять экспедиционных отрядов. Обобщил материалы, связанные с изучением палеоазиатских и тунгусо-маньчжурских народов. Выехал в низовья Амура для проверки работы экспедиционных отрядов. Простудился и заболел воспалением легких. Это в августе! Видимо, организм, подорванный нелегкими скитаниями по тайге и продолжительными голодовками, не выдержал.

Умер Владимир Клавдиевич скоропостижно, спустя неделю после возвращения. 4 сентября 1930 года сердце неутомимого исследователя перестало биться. Остались безутешные жена и дочь. И незавершенная работа.

А злой рок, преследовавший в последние годы выдающегося путешественника, продолжал тяготеть над его близкими. В 1938 году была арестована и расстреляна его жена, заключена в тюрьму 17-летняя дочь. Расстрелян старший брат Анатолий, а семья его репрессирована. Но тогдашняя власть, методично и безжалостно душившая любое инакомыслие, так до конца и не смогла замолчать или развенчать имя прославленного исследователя и плоды его трудов. Они говорили сами за себя.

Владимир ВАСИЛИНЕНКО,
кинорежиссер

На фото Юрия Дунского — река Анюй. В этих местах со своими экспедициями бывал Владимир Клавдиевич Арсеньев.