Словесница Искусств

Первые упоминания об Иване ЮрьевичеМосквитине, которому суждено было оставить заметный след в истории великих открытий на Дальнем Востоке, относятся к 1926 году [38, с. 27] как о рядовом пеших казаков.

Документы о Москвитине сообщают весьма скудные сведения. Б. П. Полевой высказал предположение, что в Сибирь Москвитин прибыл из Москвы или Подмосковья. Отсюда и фамилия-прозвище — Москвитин. В те далекие времена в Сибири был широко распространен обычай давать человеку прозвище по местности, откуда тот прибыл, или по его занятию — профессии, которые считались в ту пору редкими. Бывали случаи, когда прозвище давали по случайному, незаурядному одиночному факту. Поэтому в сибирских документах подобная фамилия-прозвище Москвитин встречается довольно часто [38, с. 27].

В 1636 году И. Ю. Москвитин находился в отряде Д. Копылова на реке Северюй в качестве служилого человека. Хотя раньше в «Книгах» не всегда указывались казачьи чины, В. А. Тураев, исследуя эту проблему, высказал предположение, что к моменту выхода из Томска И. Ю. Москвитин был десятником пеших казаков [38, с. 28]. Можно допустить, что вряд ли на рядового казака в то время возложили бы подобную задачу — возглавить экспедицию на Чирколу по отысканию «серебряной горы» во главе опытных, по сибирским меркам, казаков, в том числе половины беглых. Тем более Д. Копылов такую рискованную экспедицию затеял без ведома воеводы О. И. Щербатова, а уж только потом поделился с ними о целях и задачах снаряженной группы служилых людей.

По этому поводу нужно отметить, что в своей отписке на имя О. И. Щербатова Д. Копылов называет И. Ю. Москвитина пятидесятником [4]. В. А. Тураев считает, что в отписке отражено новое звание, полученное Москвитиным за «восточную» экспедицию. [38, с. 29].

Д. Копылов характеризовал И. Москвитина как делового и «смекалистого» казака, способного принять в экстремальных условиях верное решение: где «обойти стороной», а где «смирять войной, небольшим разбоем». Копылов понимал, что во время похода на Чирколу (Амур) Москвитину придется столкнуться с самыми непредсказуемыми моментами. В том числе и с местным населением, так как ему предписывалось кроме отыскания «серебряной горы» еще одна важная задача — привести аборигенов в подданство под цареву руку. Военные столкновения в этих случаях неизбежны.

Тунгусские племена отстаивали свою независимость с оружием в руках. Д. Копылов оказался прав. В отписках участника похода казака Колобова имеются подтверждения тому, что москвитинцам пришлось участвовать во многих сражениях с аборигенами, численность отрядов которых была по 700–900 человек [38, с. 31].

И. Ю. Москвитин служил под началом Д. Копылова в Томске. В 30-х годах XVII века он бывал в совместных походах «по ясачному сбору», «по замерению кыргызов», в Алданском походе на восток в экспедиции Д. Копылова, снаряженной в 1636 году на Вилюй [38, с. 15], принимал участие в походе и создании Бутальского острога, возведенного 28 июля 1638 года. Именно в этом походе и возникла идея отыскать на карте дальневосточной ойкумены реки Чирколы с ее «серебряной горой».

Осенью 1638 года копыловцы (а в этом отряде был и И. Ю. Москвитин) пытались проникнуть на Чирколу по Алдану, но из-за начавшегося голода вынуждены были вернуться. Тогда и родилась мысль: если нельзя проникнуть на Чирколу по Алдану, есть другой путь — со сторону, Ламского (Охотского) моря.

В Томск после экспедиции «встречь солнца» И. Ю. Москвитин прибыл в 1642 году и тут же был послан в Тобольск за хлебными запасами. В 1645 году вновь назначенный томский воевода князь О. И. Щербатов вызвал к себе Д. Копылова и И. Москвитина и после беседы направил их в Москву в Сибирский приказ. После возвращения из столицы И. Москвитин стремился организовать новый поход на Чирколу, но его планам не суждено было свершиться [38, с. 15].

О дальнейшей судьбе И. Ю. Москвитина историкам и исследователям практически ничего неизвестно. Имеются лишь сведения, что из Москвы он вернулся в Томск в звании атамана пеших казаков. Было это в июле 1647 года [25, с. 173].